— Откуда там слишком много энергии взялось? — усомнился я. — Он в резонанс только-только вошёл!

— Загодя потенциал набрать успел. Они ведь акцию планировали, не с кондачка действовать начали. Наверняка второй портфель у нас в кабинете собирались оставить.

Я был уверен, что никто из приглашённых на беседу студентов серьёзных энергетических возмущений не производил, но спорить с Касатоном не стал, поскольку бомбист на какое-то время выпал из моего поля зрения, мог успеть подготовиться.

— А что за сфера искажения?

— Полусфера, — поправил меня Стройнович. — Искажает энергетическое поле, что приводит к разрушению чужих конструкций и гасит входящие воздействия. Но есть и против неё методы, а если переборщить…

Фраза осталась незавершённой, да только в особых пояснениях и не было никакой нужды. Сам всё своими глазами лицезрел.

Стройнович вдруг отсалютовал кому-то рукой, я повернулся и увидел направлявшегося в нашу сторону председателя студсовета.

— Ну, Касатон, ты просто герой! — приблизившись, хлопнул тот по плечу моего спутника, после чего похвалил и меня: — Тоже молодец!

— Брось, Сева, — отмахнулся Стройнович. — Какие тут могут быть герои? Пять человек погибло! Пять! И мы этого не предупредили, отреагировали лишь постфактум!

— Отставить похоронный тон! — потребовал Всеволод. — А что надо усиливать работу, тут ты совершенно прав, тут спорить глупо. — Он вновь похлопал Касатона по плечу и спросил: — Слышали последние новости?

— Слышали, наверное, — усмехнулся Касатон. — Знать бы ещё, какие из них последние! Наши добровольческий корпус за границу выдавили?

— Именно, — подтвердил председатель студсовета. — А ещё сегодня с датой выборов в совреспред определённость появиться должна.

Мы двинулись к административному корпусу, в котором размещался студсовет — на том вывесили транспаранты «Нет террору!» и «Нас не запугать!», а вокруг наблюдался явный избыток сотрудников службы охраны РИИФС. Прямо на улице напротив входа шло заслушивание инициативных групп: представители студенческого самоуправления доказывали собравшимся значимость собственных идей и несостоятельность всех прочих предложений, эмоции били через край.

Всеволод и Касатон ускорили шаг и вбежали на крыльцо прежде, чем кто-либо успел вовлечь их в дискуссию, ну а я задержался на улице и огляделся по сторонам.

Северянин цветом лица напоминал варёного рака, юноши и барышни из его группы вид имели хмурый и раздражённый — если их проект и не разнесли в пух и прах, то и широкой поддержки он точно не получил. Яков Беляк, который единственный из всех заместителей председателя студсовета почтил это сборище своим присутствием, от счастья тоже отнюдь не лучился, ему что-то втолковывал разгорячённый старшекурсник.

В этот момент короткая пауза между выступлениями подошла к концу, и слово взяла Марина Дичок.

— Мы собираемся открыть женскую вечернюю школу…

Продолжение потонуло в свисте и возмущённых криках.

— Женскую? Шовинизм!

— Давайте теперь ещё раздельное обучение восстановим!

— Старорежимная отрыжка!

— Институт тут при чём⁈

Собственно, на этом всё и закончилось. Нет, Марина пыталась спорить, но её банально переорали. На смену ей пришла брюнеточка Эля.

— Один дополнительный гипнокод увеличивает у первокурсников прогресс способностей на двадцать процентов! — выкрикнула она, потрясая какими-то листами. — И это не пустые слова, а реальность! Эти цифры были получены на практике! Любой желающий может ознакомиться с расчётами!

Но оппонентов так просто сбить с толку не получилось, долговязый Фёдор Острог немедленно гаркнул:

— А сколько дополнительных литров мозгов при этом вытекло через уши?

Взрыв смеха Элю ничуть не смутил, проигнорировав и его, и провокационный вопрос, она спокойно продолжила своё выступление.

— На пятнадцать процентов снизилась загрузка преподавательского состава! Подумайте только, на пятнадцать процентов! А разработка гипнокодов для соискателей…

Превосходивший всех ростом минимум на голову Федя Острог сунул в рот пальцы и пронзительно свистнул.

— А преподавателей на мороз, да? — выкрикнул он, после чего начал, активно работая локтями, пробираться к импровизированной трибуне. — Уволить? Или оклады порезать? Пусть за еду работают⁈

Представители студенческого сообщества загудели, но спихнуть брюнетку с импровизированной трибуны у Острога не вышло — его решительно оттёр в сторону знакомый мне по службе в зенитной роте старшекурсник. Впрочем, барышня в любом случае свою речь затягивать не стала и уступила место пухлому круглолицему живчику.

— Никто никого увольнять не будет! Это контрпродуктивно, я вам как экономист говорю! — выкрикнул он. — За счёт высвободившихся трудочасов мы повысим качество обучения, расширим институт кураторства и поддержку талантливых студентов! Правительством институту поставлена задача нарастить выпуск операторов в три раза, без более активного использования гипнокодов эта задача неминуемо окажется провалена!

Со всех сторон посыпались критические замечания, но всерьёз разгореться спору помешал регламент; на трибуну взобрался новый выступающий.

— Гипнокоды — это хорошо! — объявил представительного вида старшекурсник в пошитом на заказ костюме. — Очень хорошо! Но не стоит забывать и о побочных эффектах! Нервные срывы, психозы, самопроизвольные выбросы сверхсилы! Да вы и сами знаете, чему именно на самом деле мы обязаны введением лимита на удерживаемый потенциал!

— Андрей, жги! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Клевета! — завопила Эля, и сразу несколько человек из её окружения принялись свистеть.

— Гипнокоды — это хорошо! — повторил выступающий, когда гомон немного поутих. — Но гипнокоды — это лишь форма подачи информации! Нельзя стричь всех под одну гребёнку, все люди разные! Неправильно каждому вколачивать в голову одно и то же! Нужен индивидуальный подход! Как минимум требуется корректировка по виткам и румбам! Лишь активное развитие схемотехники позволит безболезненно расширить использование методик подсознательного обучения!

— Андрей, чушь порешь! — крикнул Федя Острог, не сдержавшись.

Началось бурное обсуждение выдвинутого тезиса, и я решил не дожидаться выступления Инги, зашёл в корпус, кивнул вахтёру и поднялся на второй этаж. Кровь уже отмыли, сейчас бригада рабочих шпаклевала стены и белила потолок; я прошмыгнул мимо них и юркнул в кабинет.

— Чего там? — спросил Касатон.

— Диспутируют, — сообщил я, снял кепку и поздоровался с нашей машинисткой. — Привет, Ир!

— Привет! — отозвалась та, продолжая перепечатывать какой-то из подготовленных мной документов.

Кто другой на её месте после случившегося здесь бы неделю ещё не появился, а этой хоть бы хны!

Только подумал так, и Стройнович полез в шкаф, неудачно громыхнув его дверцей, Ирина аж подпрыгнула.

— Касатон! — возмутилась она, приложив ладонь к груди. — У меня чуть сердце не остановилось!

— Ну извини! — усмехнулся Стройнович и плюхнул на стол стопку листов сантиметров в пятнадцать толщиной, после достал ещё одну примерно такую же. — Петь, давай характеристики разбирать, а то сроки горят.

— Давай!

Если раньше я ориентировался исключительно на раздел с особыми отметками, то сейчас взялся просматривать весь текст от и до, и хоть большинство характеристик отличались лаконичностью, времени на каждую из них стало уходить несравненно больше прежнего. У Касатона дело продвигалось тоже не слишком быстро, да ещё он беспрестанно вытирал лицо платком, а потом и вовсе поднялся на ноги и снял со спинки стула пиджак.

— Идём обедать, Петь, — позвал он меня. — Ира, ты тоже перерыв сделай.

— Ага, только проект решения завтрашнего заседания подготовлю, — отозвалась барышня, не прекращая печатать.

Стройнович двинулся на выход, но вдруг замер на полушаге, после чего шустро скользнул за дверь.

— Меня нет! — шепнул он нам уже оттуда.

Мы с Ириной озадаченно переглянулись, и тут же в кабинет заглянула Эля.