Я вздохнул и сказал:

— Там преемник Вихря с Вязом спелся, если ещё не в курсе.

Городец постучал пальцем по столу.

— Отчёт! Завтра!

— А допросят меня когда?

— Пока не известно. Будь готов.

— Всегда готов! — ответил я девизом скаутов, за сим и откланялся.

Голова просто пухла от новых вводных — сесть бы и всё хорошенько обдумать, но куда там! Бежать, бежать, бежать! То ли белый кролик, то ли белка в колесе!

Впрочем, это всё были ещё цветочки, ягодки созрели на следующий день. Отучился и пообедал, а на выходе из столовой меня перехватил Митя Жёлудь.

— Давай в Бюро! — объявил он. — Уже ждут!

— Кто?

— Сам знаешь!

Но нет — я не знал, мог лишь предполагать, а потому оказался изрядно удивлён, застав у директора не только майора Городца и двух незнакомых господ со значками РИК на лацканах одинаковых серых пиджаков, но ещё и Ефима Субботу, ранее возглавлявшего местное отделение идеологического комиссариата, а теперь, вероятно, но только лишь вероятно, состоявшего на аналогичной должности в РКВД.

— А вот и Пётр Линь, — объявил при моём появлении Владимир Михайлович. — Он в вашем полном распоряжении, товарищи!

Оперативники смерили исполняющего обязанности директора пристальными взглядами, один из них сказал:

— Мы бы хотели пообщаться с гражданином наедине.

Георгий Иванович благодушно улыбнулся.

— К чему такая секретность? Одно дело делаем!

— И нам не придётся тратить время его на повторный опрос, — с удивительной прямолинейностью добавил Владимир Михайлович и поправил очки, но не смутившись острых взглядов оперативников, просто поправил.

Ефим Суббота ничего не сказал, лишь вытер лицо носовым платком. В кабинете, несмотря на открытое окно, и в самом деле было душно, вот только едва ли нервозность главы местного отделения РИК объяснялась банальным дискомфортом. Он определённо чувствовал себя не в своей тарелке, и какое-то наитие вдруг подсказало мне, что эта парочка оперативников ему не подчиняется.

Командированные! Должно быть их по мою душу прямиком из столицы прислали, местным проведение опроса не доверили!

Ну ничего себе!

Враз сделалось не по себе, я прочистил горло и с отнюдь не наигранным беспокойством спросил:

— Простите, а в чём, собственно, дело?

— Присаживайтесь! — проигнорировав мой вопрос, указал на один из стульев оперативник постарше.

— Попрошу в ход допроса не вмешиваться, — обратился его коллега уже к присутствующим.

— Какого ещё допроса? — немедленно поинтересовался я. — По поводу чего? Владимир Михайлович…

Исполняющий обязанности директора ободряюще улыбнулся.

— Просто ответь на вопросы.

Оперативник, показавший чуть старше коллеги, сразу перешёл к делу.

— Нас интересует ваша столичная командировка. С какой целью вас в неё отправили?

— Сопровождать заведующего первой лабораторией.

Второй оперативник взялся стенографировать, его старший товарищ задал очередной вопрос:

— Почему именно вас?

Тут было бы уместно сказать о наличии боевого опыта и работе в Бюро оперативного реагирования, но Георгий Иванович точно неспроста велел воздержаться от интерпретации событий, так что я лишь пожал плечами и ограничился кратким:

— Не знаю.

— И вас это не удивило?

— Исключительно порадовало, — сознался я теперь уже совершенно искренне.

Ну и пошло-поехало. Игры в вопросы и ответы давно стали для меня делом привычным, и всё бы ничего, но настораживала подчёркнутая отстранённость оперативника, взявшегося вести протокол. Он на меня ни разу не взглянул даже, и при этом я совершенно точно ощущал направленное на себя внимание.

Оператор?

Полной уверенности в этом не было, но даже если и так — едва ли отслеживание состояния моей внутренней энергетики ему хоть что-либо даст. И потенциал на нуле, и от внешнего фона до предела экранирован. А вот сам я определённо уловил разочарование столичных гостей, когда на вопрос о том, кого именно вывез с территории мятежников чистосердечно сознался:

— Горского Леонтия Игнатьевича, сотрудника Общества изучения сверхэнергии

— И почему не были предприняты меры для его немедленного задержания⁈

— Как не были⁈ — искренне возмутился я. — Ещё как были! Я его вашему коллеге с рук на руки сдал! Эдуард такой у вас был, знаете?

— Караульных в известность почему не поставили? С какой целью ввели их в заблуждение, представив Горского профессором?

— Чтоб сразу к стенке не поставили.

— Откуда такая забота о предводителе мятежников?

— Так меня же разведать обстановку отправляли, а он много что знал!

— А кто распорядился доставить Горского в больницу?

Момент был скользкий, но даже тут я попытался отделаться полуправдой.

— Ваш шофёр сел в машину, и мы поехали. Я состояние задержанного пытался стабилизировать, автомобиль не покидал.

Оперативник хмыкнул и перескочил на другую тему.

— Откуда стало известно о розысках Горским операторов из свиты великого князя?

— Вы меня об этом спрашиваете⁈ Сводки о неопознанных телах приказал шерстить Грин из секции-пятнадцать!

— Допустим. А каким образом вы объяснили свою осведомлённость Горскому?

— Как и условились с Эдуардом, сказал, что подслушал разговор в «Астории». Мы там жили, когда в гостиницу слушатели Общества заехали.

— И тебе поверили?

— На вранье не поймали.

И так далее, и тому подобное. Что, как, кто, зачем и почему. Оперативник то прорабатывал какой-то определённый эпизод, то начинал скакать по темам почище блохи, сыпал вопросами, цеплялся к словам и беспрестанно возвращался к одним и тем же ключевым моментам. Что, как, кто, зачем и почему.

Случайный человек давно бы прокололся на какой-нибудь мелочи, да я и сам, хоть и старался преимущественно говорить чистую правду, запросто мог бы сболтнуть лишнего, если б не наказ Городца воздерживаться от интерпретации событий. Сложнее всего оказалось представить себя инициативным молодым человеком, который отправился в логово монархистов исключительно из стремления помочь своей стране. Положа руку на сердце, с этим я всё же не справился — уж слишком много в истории наличествовало дыр изначально. Но вот сочли столичные гости меня пронырой-карьеристом, недалёким исполнителем-боевиком или же ещё даже более недалёким инфантильным юнцом, сказать не возьмусь.

Допрос затянулся на два часа, ещё после него попросили обождать составления протокола.

— Посиди в приёмной, — впервые нарушил молчание Ефим Суббота и вытер носовым платком вспотевшую шею. — Сейчас протокол перепечатают, подпишешь.

— У меня процедуры, — сказал я. — Могу до лабораторного корпуса сбегать и вернуться? Там график просто, своё время пропущу и уже всё…

— Сбегай, — разрешил исполняющий обязанности директора и улыбнулся. — Да подпишет он протокол, прямо сегодня и подпишет! Не сомневайтесь, товарищи!

Столичные оперативники переглянулись, и старший из них сказал:

— Пусть идёт.

У меня мелькнуло подозрение, что главным в паре был вовсе не он, но мелькнуло и мелькнуло, развивать эту мысль не стал. Вышел в приёмную, где скучал на диванчике Митя Жёлудь, и тот немедленно вскочил на ноги.

— Ты куда?

— На процедуры.

— Я с тобой!

Проводить меня у Мити получилось лишь до лабораторного корпуса, а вот в подвал его, несмотря на корочки сотрудника Бюро, не пустили, ибо в списках не значился, а охрану на входе несли бойцы особого дивизиона, которые к такого рода удостоверениям никакого пиетета не испытывали. Пришлось бывшему сокурснику дожидаться меня в холле первого этажа.

Я запросто мог покинуть здание через чёрный ход, но счёл такую выходку пустым ребячеством, да и час работы с энергетической установкой на дне бассейна в толще непроницаемо-чёрной и ужасно вязкой грязи выпил из меня остатки сил, хотелось просто усесться куда-нибудь и перевести дух. Вот на диванчике в приёмной директора я и разместился, ещё и чашку чая от секретаря получил. Митя — нет, Митя угощения не удостоился.