Вечер не оправдал моих ожиданий. Мало того, что мне так и не удалось переключиться с мыслей о свекре на что-то другое, так еще и Ритка своими умозаключениями заставила меня еще больше погрузиться в размышления о собственной неудаче в личной жизни. Она была права, и мне надо было где-то отыскать силы и смелость, чтобы поставить точку в своих отношениях с Кириллом.

Полночи я крутилась с боку на бок, думая то о Кирилле, то о его отце, то о собственном отце. Своего я никогда не видела и знать его не знала, а моя мать предпочитала не вспоминать о человеке, который оставил в ее жизни глубокий след, а еще ребенка. Моей матери было почти сорок, когда она родила меня, можно было сказать, что те отношения, в которые вступила моя мать, стали последним вагоном, в который она успела заскочить, чтобы испытать счастье материнства.

Я не ненавидела своего отца, хотя бы потому что благодаря ему я появилась на свет. Конечно, всех подробностей я не знала, возможно, моя мать сообщила ему о том, что беременна, а, может быть, предпочла скрыть сей факт от будущего папаши.

Результатом стало то, что я росла без отца, и, возможно, это стало основной причиной, по которой меня тянуло ко взрослому мужчине. Мне с детства не хватало присутствия сильного человека рядом со мной, мать постоянно нуждалась в моей помощи и заботе, к шестидесяти годам обросла болячками и погрузилась в жалобы на жизнь. Еще я понимала, что она очень сильно сожалела о том, что не родила ребенка раньше, потому что ей было очень тяжело воспитывать меня в одиночку.

Сейчас она жила в другом городе, старалась быть независимой от меня и надеялась на то, что еще успеет понянчить внуков. Моей матери недавно исполнилось шестьдесят восемь, она уже давно была на пенсии, в Москву приезжала от силы раза три, я же была у нее регулярно, стараясь навещать пожилую родительницу хотя бы один раз в три месяца: покупала ей лекарства, заполняла кладовку сахаром, крупами и консервацией. Конечно, она пыталась выглядеть в моих глазах самостоятельной и независимой женщиной, но я-то знала, как нелегко ей было в ее возрасте и без мужчины рядом. Может быть, если бы у нее был муж, а у меня отец, мы обе были бы хоть немного счастливее.

Уснуть в квартире Ритки мне удалось только под утро, и даже хорошее вино и переживания последних дней не дали мне возможности погрузиться в мир сновидений раньше положенного. Как я ни старалась, сон ко мне никак не шел, мысли постоянно крутились вокруг прошлого, в котором оставался неизвестный мне отец, моя больная мать, а еще мои нездоровые отношения с собственным свекром.

К восьми утра я проснулась разбитой, с жуткой головной болью и мучившей меня жаждой. Заглянула в телефон, убедившись в том, что мой муж меня не искал и даже не интересовался тем, как я обустроилась на новом месте. Наверное, если бы я оказалась в постели с другим мужиком, Кирилл бы отреагировал также равнодушно.

Отсутствие пропущенных звонков и непрочитанных сообщений от мужа убедило меня в том, что я была права относительно нашей с Кириллом семейной жизни: у нас нет будущего, есть только мрачное настоящее, которое срочно должно быть превращено в прошлое.

– Господи, ты выглядишь так, как будто по тебе всю ночь ездил асфальтоукладчик, – слова Ритки убедили меня в том, что я и вправду выглядела совсем плохо, – Я думала, что ты выспишься! Уложила тебя на свою анатомически идеальную кровать, накрыла шикарнейшим пледом, а ты похожа на раздавленный помидор вместо того, чтобы походить на сочный персик. Ты что, не спала совсем?

– Спала, – жалобно проговорила я, – Часа два или три. Я долго не могла уснуть.

– Знаешь, что, – по-деловому сказала Ритка, – Иди в душ, выпей чаю и ложись обратно. Я тебе отмажу перед Виктором Ивановичем тем более, что сегодня с утра он будет в министерстве.

Я с облегчением перевела дух. Спать хотелось просто ужасно, голова гудела, а тело чувствовало себя так, как будто по нему и вправду всю ночь ездила тяжелая техника.

Стоило мне закрыть глаза снова, как я тут же провалилась в сон. Видела море, белый песок, наслаждалась тишиной и умиротворением. А потом все изменилось, потому что я увидела его. Конечно же, ЕГО – означало Андрея Ивановича. В темных шортах, с полотенцем в руках.

Сердце сжалось в груди, и мой прекрасный сон в один момент превратился в кошмар. Нет, мне не было больно, и никаких плохих вещей Андрей Иванович в моем сне со мной не делал. Это я творила с собой нечто невероятное, и это было вполне объяснимо. Я была влюблена, и даже мой сон прямо говорил мне об этом.

В какой-то книге я вычитала, что во сне мы сталкиваемся нос к носу со своими страхами или желаниями. Что представлял для меня мой свекор? Был ли он моим ужасом или моим самым страстным желанием?

После того как я проснулась, я еще долго думала об этом, склоняясь больше ко второму варианту. Мысль о Лизе, о какой-то незнакомой мне женщине, которая имела доступ к телу моего свекра, не давала мне покоя. Кто такая вообще эта Лиза? Его бывшая любовница? Или баба, к которой он приехал в Москву под видом необходимости решить бизнес-вопросы?

Вечером я возвращалась домой с тяжелым сердцем. Мне не хотелось видеть Кирилла, но очень сильно хотелось взглянуть в глаза Андрею Ивановичу и навсегда поставить точку в наших отношениях, заменив ею знак вопроса, не дававший мне покоя ни днем, ни ночью.

К моему глубочайшему сожалению, дома был как раз-таки Кирилл. Его отца в квартире не было, но я так и не решилась спросить мужа о том, где именно находился Андрей Иванович. Муж со мной не разговаривал, все еще тая обиду из-за отказа от секса. Мне от этого не было ни жарко, ни холодно, вообще было глубоко безразлично на то, что думал и чувствовал мой супруг.

Я приготовила ужин, долго сомневалась в том, стоит ли открывать бутылку вина, припасенную мной на черный день, а потом решительно достала ее из своих закромов и жадно выпила первый бокал целиком. За этим делом меня и застал Кирилл, а взгляд его был осуждающим и несколько брезгливым.

– Ты настоящая алкашка, – сказал он пренебрежительно, – Уже даже руки трясутся, когда в них оказывается стакан.

Я с удивлением посмотрела на свою руку, в которой был бокал, но никакой дрожи не увидела. Кирилл, как обычно, преувеличивал, это было вполне в его духе. Надо было произвести впечатление, а его невозможно было добиться без преувеличений.

– Ничего подобного, – ответила я резко, а потом демонстративно налила себе еще вина. Лицо моего мужа сморщилось как будто он целиком проглотил кислый лимон.

– Ты опускаешься все ниже, – буркнул он, а мне хотелось схватить бутылку и зарядить Кириллу по голове. Он всегда старался выбирать слова так, чтобы их эффект был наиболее сильным. По правде говоря, это часто у него получалось с блеском.

– Зачем ты тогда живешь со мной? – спросила я с вызовом. – Ты же у нас святой, а я такая мерзкая и ущербная. Для чего ты остаешься со мной? Что тебя держит возле жены, которая так низко пала в твоих глазах?

Кирилл опешил. Он явно не ожидал такого нападения с моей стороны, а найти ответ на поставленный мной вопрос оказалось для него непосильной задачей. И вправду, что его держит возле меня? Детей у нас нет, от ипотеки легко избавиться, продав квартиру и поделив остатки, вырученные после погашения кредита, и вообще, детей у нас уже, по-видимому, не будет. Мне нужен был ответ Кирилла, потому что со своей стороны я ответ знала прекрасно.

– Что за чушь ты мелешь? – Кирилл наконец сумел взять себя в руки и открыть рот. – Ты – моя жена, и мы живем вместе. Меня рядом с тобой ничего не держит, я делаю то, что хочу.

– И я, – невозмутимо ответила я, хотя слова Кирилла показались мне полной чушью, – Только вот совпадают ли наши с тобой желания.

Кирилл приблизился ко мне, потом аккуратно вытащил бокал из моей руки и поставил его на стол. Его зрачки сузились, и я пока не знала, к чему это – к добру или, напротив, к не самому лучшему исходу.