– Какая мерзость, Носенко! Если ты так хотел на наши члены полюбоваться, мог просто попросить! – зло чеканит Акаев, – мы бы тебе прислали. Виталий Иваныч, допросная свободна?

– Могу я попросить вас его не трогать? Он мой лучший следователь и… – блеет тот.

– Попросить можете, – рычит Марат, хватая полуживого Носенко за шкирку, затем заталкивая в переговорную.

– АЙ! – слышится вопль мужика, – ААА! БЛЯЯЯЯЯЯДЬ!

– Мы на пару минут, больше не задержим, – Яр мне подмигивает, затем закрывает дверь изнутри.

– Довольна? – сухо уточняет Яна, – у него жена и дочь. Они ведь его убьют.

– Я тоже чья-то дочь, – выплевываю, затем подхожу к ней, – меня, значит, можно бить, да?

Присутствие моих бандитов вселяет небывалую смелость. Заглядываю в глаза Яны. За дверью раздаются звуки ударов, грохот, стоны. Уж мои мужчины вправят мозги этому женоненавистнику!

– Что за бардак творится в моём отделении, – качает головой усатый, – мне точно пора на пенсию…

Когда мои бандиты выходят, оба выглядят напряженными, но довольно улыбаются. Они такие сексуальные! Взъерошенные, с закатанными рукавами, открывающими татуированные жилистые запястья.

Носенко валяется на полу, держится за нос и стонет.

– Больше он не будет бить женщин, мы популярно объяснили, – говорит Волков, – ну что, Виталий Иваныч, обсудим нашу сделку? Яна?

– Её лучше оставить здесь. Подобные разговоры не для ушей простых студенток, – выплевывает блонда, кивая в мою сторону.

– Карри с нами, – Марат притягивает меня к себе, – или так, или никак. Ну что?

– Пойдемте, дело важное. Яна Васильна, не препятствуйте, умоляю, – дядьку в погонах даже жаль, попал меж двух огней, – Носенко, бегом к фельдшерам! А потом объяснительную мне на стол, почему ты угрожаешь свидетелям!

– Секунду, – жестко говорит Яр, затем разворачивается к следаку, – извинись перед ней.

Тот зло глядит на Волкова. Но подходит ко мне.

– Извини.

– Ты его прощаешь? Можем ему вторую почку отбить, – лыбится Марат.

– Да, – тихо говорю, – лишь бы больше его не видеть.

***

Меня сажают на очередной неудобный стул. Рядом со мной Яр, Марат остается стоять. Он буквально пышет гневом, то и дело бросая яростные взгляды на бывшую. А я больше не ревную.

Это чувство угасло, стоило мне пообщаться с ней ближе. Не было между ними никакой любви, лишь тонкий расчет. И я верю, что излечила своего голубоглазого демона там, на Кубе. Ведь я искренне люблю их обоих… и Яра, и Марата.

– Только не говорите мне, что хотите снять их с крючка? – Яна обращается к усатому.

– А какие у нас варианты? Вы не преуспели, у Антонова всё хорошо. Я понимаю, что ваше начальство может не согласиться, но выбор-то какой? – мужик в погонах вдруг подбирается и становится жестким.

Его тон не терпит возражений.

– Я работаю над этим, – она встает и начинает мерить шагами допросную.

– Что вы предлагаете? – проигнорировав гонор бывшей, спросил Яр.

– Мы снимаем обвинения, засекречиваем личные дела и обеляем ваши имена. Взамен нам нужны все данные по Антонову. И все дубликаты, копии этих документов.

– Нет. Вы удаляете нас из всех своих баз и забываете, никаких секретных файлов, – бескомпромиссно заявляет Яр, – иначе нас не устроит. В противном случае данные можно рассекретить, и это открывает вам всем путь для шантажа. Нас это не устраивает.

– Моё начальство этого не одобрит, – фыркает Яна.

– Мы увольняемся, так им и передай, – рычит Марат, – это наше единственное незаконченное дело. Посадим Антонова и досвидос.

– Ладно, – соглашается усатый, – договорились. Вы уверены, что сможете достать носитель?

– Да, я подобрал код, – заявляет Акаев, под столом накрывая мою руку своей.

Яна злится, я прям чувствую. И это несказанно радует.

– Хорошо. Я дам все указания и поговорю с Носенко. Когда вы принесете флэшку?

– Скоро, – отрезает Яр, – и еще, Виталий Иваныч. Если вздумаете нас наебать, поплатитесь.

– Я не…

– Как там ваша молодая любовница? Ей сколько, шестнадцать? – хитро лыбится Марат, – жене будет очень интересно узнать о вашей страсти к несовершеннолетним.

– Откуда вы…

– Мы владеем информацией, а значит, вашей жизнью. Ещё напомните Носенко, что бить жену некрасиво. А еще более мерзко потом удалять из базы её заявления. И сами завязывайте. Лучше купите жене красивое белье, устройте романтический ужин, трахните как следует… не позволяйте низменным инстинктам взять верх. Это мой вам совет, – добивает усатого Акаев.

Тот вздыхает, затем покидает комнату. Яна следует за ним.

– Яна… – тихо говорит Яр, – задержись.

– Ты мной не командуй! – она останавливается в дверях, – вы мне всё дело сломали!

– Ты не справишься! – орет на неё Марат, – уйди в сторону, дура! Антонов тебя уничтожит!

– Ты сам дурак! – выплевывает она, – я доведу дело до конца! С вами или без вас.

Уходит, хлопает дверью. Мы молчим.

– Ну что, – Яр подает мне руку, – мы задержались, нас ждут в больнице.

А, да… сегодня я должна узнать, беременна или нет. Признаться, сидя в допросной и слушая историю Яны, я на миг чуть засомневалась в нас троих. Но теперь желание родить моим мужчинам малыша становится куда больше.

– Простите, а где здесь Яна Васильевна?

От знакомого голоса моя кровь мгновенно застывает. Поднимаю глаза и сталкиваюсь с испуганным взглядом матери.

– Она ушла, – говорит Яр, но тут видит мою реакцию.

– Ты всё-таки приехала, – не узнаю себя, этот лёд в голосе.

– Кариночка! – мама распахивает дверь, – доченька!

Она одна. ЕГО нет. Радоваться мне или бояться? Вжимаюсь в Волкова, ища защиты. Страшно! При виде этой женщины в памяти оживают все кошмары прошлого.

– Я хочу уехать, – бормочу в рубашку Яра.

– Карина! – она подбегает ко мне, – господи! Девочка моя!

Марат преграждает ей путь.

– Вы кто, дамочка?

– Моя мать, – шепчу, – это моя… мать…

– Та, что подложила дочь под ублюдка Гошу? – уточняет Яр.

Откуда они знают имя отчима? Но я, словно утопающая, цепляюсь за моего голубоглазого бандита.

– Кто эти мужчины, Карина? – мама проходит вглубь допросной, сжимает в пальцах дешевую сумочку.

Ни капли не изменилась…

– Мои мужчины, – говорю, пытаясь совладать с собой, – где он?

– Дочка…

– ГДЕ ОН?! – кричу.

– Я развелась с ним, – она прячет взгляд.

– Надо же. Сколько лет я тебе говорила… а ты не верила.

– Я очень виновата перед тобой! – она плюхается на колени, заливается слезами, – ты была права, дочка, права! Я ужасная мать! Господи, как я не видела… не замечала…

– Это верно, – прохожу мимо неё, – но поезд ушел. Уезжай домой и забудь обо мне.

Мои бандиты не вмешиваются. На лице Волкова вижу горечь, ведь он потерял родителей, как и Марат. А я сейчас рву последние связи с матерью. Но он молчит. Потому что понимает, что она переступила черту.

Мной вдруг овладевает спокойствие.

– Встань, пожалуйста, – помогаю ей подняться, – здесь уголовников допрашивают, а ты валяешься. Не позорься.

– Садитесь, – Марат отодвигает стул, мама садится.

– Спасибо. Карина. Не буду просить тебя меня простить, – грустно говорит мать.

– Тогда зачем ты явилась?

– Мне позвонила девушка из органов и сказала, что ты в беде и тебе нужно убежище.

– Она наврала, – рычу, – мне ничего не нужно от тебя.

– Где Гоша? – вдруг встревает Волков.

Мать переводит на моего мужчину испуганный взгляд.

– Не знаю. После развода он исчез со всеми моими накоплениями.

– Поделом, – вырывается у меня, – как был мудаком, так и останется до конца дней.

– У меня есть деньги. Ты можешь учиться! Карина, если тебе правда нужна помощь, я готова помочь!

– Ты уже помогла, – вздыхаю.

Я отчаянно ищу в себе злобу и ненависть, но та рана словно уже затянулась. Не до конца. Но разве может такое пройти окончательно?

– Спасибо, что приехала, – говорю ей, – я не хочу ругаться, обвинять тебя в чём-то. Все свои грехи ты знаешь сама. Но я не вернусь, мама.