Пантелеймоновна:

– Как могли – Варю! Женщину-мать! А проституток полно в гостиницах города!

И она в гостинице. Маникюршей. Отец Пантелеймона (её предание) – командированный интеллигент.

– Жанну – вот кого берегите! В милиции могут надругаться!

У этой глупые фантазии.

Телефон:

– Наталья Дионисовна? Добрый вечер! Ильин. Мишель дома?

– A-а, господин Ильин… Князь? Его нет…

– Всё нормально?

– Не по телефону…

– Вы не против, я к вам подъеду буквально на пять минут?

– Давайте завтра. Буду рада вас видеть.

Радости нет…

«Вена. Унтер-офицер стоящего в Герцеговине полка застрелил в казарме троих и троих ранил. Когда его обезоруживали, он убил четвёртого. После сопротивления унтер-офицер убит». Молодой, у него, наверное, мать, или тётка, или бабка. Родился для того, чтобы умереть. «Философия уходящих», – говорил Пьер. Как у Ницше. Вполне вероятно, унтер-офицер не больной, а ницшеанец. А внуки? И они полны нетерпения. Куплен револьвер! Из него наверняка убит кто-то, и оттого так много арестов.

Яснов с бумагами. Но не уходит.

Агентурное сообщение (источник Светлячок): «Крылова Варвара приехала из далёкой деревни в город к бабушке братьев Крыловых, которая вековала одна-одинёшенька. Оба её внука отбывали в лагерях. И вот вернулся Пётр. Он аккуратный, не пьёт допьяна, не курит, одеваться любит хорошо. Поженились они. Как-то тихим летним днём говорит он ей: “Хватит на пне сидеть. Я люблю жить богато. А ты будь мне преданной и молчи о моих делах“. Проходит год, другой… И вдруг 12 февраля милиция. Варе говорят: “Оденьте его”. – “Я накинула ему пальто…” И ей говорят одеться. И её отправляют в другом воронке навстречу новой судьбе. Он ей велел: если его отправят в лагерь, то “будь умницей, расти ребёнка таким, как его отец. Завербуйся далеко, смени документы на девичью фамилию“. „Я обещала ему, – говорит Варя, – и выполню его наказ”».

– Молодец Светлячок?

Воровка Светка Полуянова (шутят: Полупьянова). Опять квартирная кража.

– Молодец, – аналог: уходи.

Яснов, как юный графоман, но не дождался более полной оценки.

«Расти ребёнка таким, как его отец». И у таких дети… У Кромкина вот нет. И у Фили «пацан», как он говорит. И будет наверняка «как его отец».

Более актуальное от Ловкой. Бухгалтер-мошенница: «Варя Крылова говорит: в конце января брат её мужа Михаил Крылов пытался убить себя. Её бабушка кричала: “Немедленно выкиньте”. Пётр дал ей пистолет, и она его выкинула».

Огромная Капитолина Алтухова вводит Варвару, у которой голова какой-то «квадратной» формы. С виду коровьи рога. Видимо, косы под платком.

Говорит охотно. И добавляет:

– Нам бы домой. Мы молить бога будем о вас.

Приглашают из коридора Наталью Дионисовну:

– А вас почто в тюрьму? А дитя теперя с кем?

– Варя, я дома. Во время этой аудиенции дитя гостит у Коровиных.

– Храни вас бог…

– Двадцать шестого января в квартире выстрел?

– Я не помню.

– Варвара Афанасьевна…

– Вы ругались, мол, «это не тир, а квартира»…

– Варя, меньше болтай.

– Варвара, какое это оружие?

– Пистолет.

– Отчего такой вывод?

– Дак, мне Петя говорит: на, вот… Я его туды, где не найдёте!

– В мусорный ящик, – утвердительно говорит бабка.

– Нет! Я его… в пучину. – Кивок квадратной головой.

– В нужник?! Добудут!

Варвара оттягивает от горла платок. Её уводят. Опытной – на волю.

Двойной кабинет. В тюрьме, а будто не в ней, на окне решётка крепкая, но белая. Город, огни над стадионом. Далее улица Нагорная…

Направляют к нормальному крепкому табурету. А фигурант оглядывает мебель демонстративно. Полный тёзка доктора.

Но не доктор. «Пьера арестовали». Этот приличный, как и в милиции, когда предъявил больничный, выглядит так, будто нацелен прыгнуть с трамплина.

– Могу я кое-что разъяснить?

– Будьте добры.

– Это для более нормальной работы правоохранительных органов. Я не имею отношения ни к каким криминальным делам как таковым. Я верую в бога. Выписываю журнал Московской патриархии «Братский вестник». И в школе веровал, и с ребятами инцидент: удары прямо в крестик, и от него рубец на груди… Школа с медалью, а выше не вышло из-за веры моей. Вам надо немедленно обеспечить явку моих единоверцев Архангельских: Аристарха Владиславовича, Александру Георгиевну, тётю Алекс, как мы её зовём. Но не пытайте их, как меня. Пытки тут практикуют. А то и божьих людей отведёте в бункер для пыток! А теперь о главном. – Пальцем в пол. – Дайте хоть какой-нибудь факт, уличающий меня в убиении невинных. А то, не имея никаких улик… А ведь их нет? Нет.

– Напомню, вы подозреваетесь в хранении оружия. В квартире выстрел… Мы ищем «Макаров», убито пятеро…

– Да?!.

– Проверяем. – Интонация полной рутины.

– О, боже! Так глупо! – Театральное восклицание, и умолкает.

– Пётр Сергеевич, опишите…

– Да-да. – Переходит, как робот, на более мягкий режим.

Благодать наполняет кабинет. Троллейбус мимо стадиона. Далее – Нагорная…

– Рад помочь. – Бумага готова.

Он замдиректора целого НИИ! Правда, кандидат наук Строгановский, с которым он бывает на лыжных гонках, считает его неадекватным.

«…У меня берданка, на которую имею официальное разрешение. 26 января с.г. чистил перед охотой. Случайно на курок…» Бумагу в папку.

– Такая формальность: с кем общаетесь? Много тех, у кого криминал в биографиях?

– С криминальными элементами не имею контактов!

– И с братом?

– Брат, как и я, не криминальный. И друг детства не криминальный: Краснооков Эдуард Иванович. Окончил МГУ, работает там на кафедре. На моей работе в НИИ главный инженер Шелестин, кандидат наук, друг с юности. На Народной дружине лейтенант милиции Зернов, рядовые бойцы. Таков круг общения. И как мне? Опять в камеру? – Тон руководителя Крылова, не довольного подчинённым Кромкиным.

– Оформим, – кивнув на пухлую папку.

В агентурном: «…Крылов выбивает по трубе много, но я уловил только это: “Пётр страдает за веру”. Кривой».

Хватит в тюрьме сидеть!

В личном кабинете кофе, бутерброды… С докладом майор Степан Евграфович Шуйков:

– Одна не явилась.

– Кто?

– Крылова Жанна Григорьевна.

Какое-то недоразумение. Не до разума ему было, что ли? Не в тюрьму она отправлена, а как бабушке вручена ей повестка!

…В квартире бабка активная, любопытная. Молодуху с ребёнком не видно, но слышно (дверь неплотно). Грамотно декламируются стихи для детей. Манера правдивая. Не Варвара. Но и у той криминальный муж! Правда, взят не дома, а там, куда «уходил налево». Когда Кромкин уходит, не налево, а домой, она на подоконнике, рядом – ребёнок. Её малыш? Нет, тому лет пять… А ей? Выглядит молоденькой… Ну, и что – на подоконнике! Инна Пинхасик тоже, но это не мешало ей врать до того, как стала «юной помощницей прокуратуры». А эта чья помощница? Она не длинная (не как Инна), но и немаленькая.

Шуйков разворачивает к себе телефон Кромкина:

– Велю направить ПМГ.

Гремят «веления»…

– А теперь давай Филякину.

– Она в холле…

В цехе говорят Антонине: нет Фили на работе. Едет к Марго. Там узнаёт: он в больнице. Ни в одной больнице города такого пациента нет, в «Скорой помощи» никакой информации. Далее морги…

– Об отдыхе тем летом.

Клянётся, не выезжал он из дома отдыха! Данные оперативника: с пятнадцатого по двадцатое августа Филя в компании других отдыхающих дома отдыха «Металлист» готовит летний театр к культурному мероприятию «Здравствуй, осень!». Девятнадцатого видят его на корте, в бане, в баре, в кино. Да и не мог уехать в город. Не на чем: маршрутка только днём. Бдительная охрана у ворот, дежурные в корпусах.