Он остановился. Заморгал. Прекратил свои попытки пробраться к двери. Правда, кажется, не понял, что только что произошло, и уставился на меня, быстро-быстро моргая, но… Что ж, меня это больше не волновало.

Пришел в чувство — уже хорошо!

— Надеюсь, господин Воронцов, вы достаточно успокоились, — мрачно промолвила я, — и больше не будете совершать попытки жениться прямо посреди какой-то дурацкой вечеринки. Приятных снов.

Не желая больше любоваться на его трезвеющую морду — слишком плохие ассоциации! — я уверенно двинулась на выход.

— Погоди! — ни с того ни с сего окликнул меня Кирилл.

Я послушно остановилась, так и не сняв ладонь с дверной ручки, и повернулась к нему. Озвучивать вопрос, что именно ему от меня нужно, не пришлось, было и так понятно, что именно в первую очередь меня интересует. Кирилл молчал, я — тоже, даже пыталась притвориться, будто мне совершенно неинтересно, что ему понадобилось и с какой стати он решил меня позвать.

— Что? — изогнула брови я. — Хочешь отчитать меня, свою прекрасную личную помощницу, за то, что я посмела испортить тебе прекрасный отдых? — Кирилл так криво улыбнулся, словно я только что предрекла его фразы.

Неудивительно.

— Так вот, — я тут же стала в позу. — Я действую ради твоего же блага!

— Заставляешь мыть полы, выдергиваешь с вечеринок…

— Да, — подтвердила я самоуверенным кивком. — Делаю всё, чтобы ты стал нормальным человеком. Не позволяю Асеньке забраться к тебе в постель. Ты всё время занят делом! А что я утащила тебя с вечеринки, так завтра, если меня не подводит память, ты собрался на работу, на свою фирму, и тебе даже надо будет подписать какие-то документы для управляющего… или я ошибаюсь. Ты решил спьяну это делать? Или сразу захотел жениться на Асеньке?

— Да не начинай, — остановил меня Кирилл. — Я всё понимаю.

— Что ты понимаешь?

Сейчас заявит мне, что я в него влюбилась и потому упрямо делаю ему пакости. Вот только это не так. Мало быть красивым, чтобы привлечь моё внимание. Я уже не двадцатилетняя дурочка, которая с лёгкостью на это поведется, ещё и потом рыдать будет часами, что её сердце разбито. И Кириллу пора это понять.

Вот только, к моему огромному удивлению, он не стал говорить ничего такого. Вместо этого понялся с кровати, на которой уж было развалился, медленно подошел ко мне, опустил руки на мои плечи, повернул к себе, будто сопротивляющуюся куклу.

Я упрямо молчала. Можно было, конечно, врезать ему посильнее и наслаждаться эффектом в виде болезненного воя, но я всё равно держала себя в руках и не позволяла себе лишних эмоций. Надо… Надо думать, что я делаю. Контролировать каждое своё случайное движение.

И не позволить какому-то гаду сделать преждевременные выводы.

— Я понимаю, — протянул Кирилл, — что я на самом деле нифига не умеющий придурок. И что дело не в Асеньке, а в том, что ты хочешь меня перевоспитать. Просто нашла удобный способ, как мною манипулировать…

Я смерила его вредным взглядом.

— А ещё, если ты не будешь меня слушаться, я могу позвонить этому самому Давидовичу и сообщить ему, что у тебя что-то было с его дочкой, — протянула я. — И мне даже не придется предъявлять доказательства. Я думаю, он с удовольствием ухватится за это свидетельство…

— Всё не так просто, — прошептал Кирилл, накручивая прядь моих волос на палец.

Скотина. Ненавижу, когда кто-то трогает мою прическу.

— Да, — сдалась я. — Да, я хочу тебя перевоспитать и сделать из тебя нормального человека. Я — ангел, сошедший с небес для того, чтобы спасти тебя, вытащить из пучины грехов и заставить вспомнить о том, как правильно себя вести в нашем бренном, отвратительном мирке!

Воронцов рассмеялся, но тихо, словно боялся, что кто-то его услышит. Я подозревала, что гости, которых сейчас пытается разогнать охрана, плевать хотели на то, что там делает хозяин дома и несостоявшейся вечеринки, но Кирилла это, быть может, волновало.

— Спасибо, — произнес вдруг он.

— Что? — опешила я.

— Спасибо, — повторил Воронцов. — Никто никогда не делал для меня такую эмоциональную встряску. Я как заново на свет родился. Наконец-то вспомнил о том, что у моего поведения должны быть определенные границы… Что…

Он подался вперед.

Ладони скользнули по моей спине, и парень крепко обнял меня за талию, привлекая к себе. Между нашими губами оставалось всего несколько миллиметров, и, казалось, достаточно всего лишь сдвинуться на сантиметр, и поцелуй состоится.

Воронцов ждал. Ждал, пока я отреагирую как-нибудь, и он подловит меня на взаимности.

Возможно, я бы повелась.

Если б это было впервые.

Но он уже однажды испытывал на мне такой способ. И теперь я не собиралась поддаваться. Спасибо, девочка выросла, научилась включать мозги и больше не поддается на провокации.

Потому я подалась вперед и…

Просто рассмеялась.

— С ангелами не целуются, — протянула я. — И я против служебных романов, Кирилл. Так что будь добр, убери свои лапы с моей талии и отодвинуться от меня немножко. Это будет очень полезная затея с твоей стороны. А потом… Шел бы ты спать, а? А то завтра вставать рано, в офис ехать, разбираться в трудных непонятных циферках, а тебе это, наверное, сложно, да?

И я выскользнула за дверь прежде, чем Воронцов успел ответить.

Утром, когда я наконец-то выбралась из своей спальни, в доме уже было абсолютно пусто. Ни шума, ни гостей, которые буянили часов до двух ночи, пока их наконец-то не выставила прочь охрана… Да, определенно, если владелицей этого дома станет Асенька, то беды не оберешься. Я почему-то совершенно не сомневалась в том, что подобные вечеринки будут проводиться на постоянной основе, а Василиса Михайловна совсем скоро лично проклянет эту девицу и себя саму за то, что решила ей помогать.

Из комнаты Воронцова доносился жуткий храп. Всё-таки, пьяным Кирилл действительно походил на самую обыкновенную свинью, тут даже добавить нечего. Я усмехнулась себе под нос, думала пройти мимо, но, вспомнив слова Анжелики Пантелевны, уверенно дернула за дверную ручку.

Женщина говорила, что её сын обязан понимать всю опасность Асеньки, даже если в последнее время он стал слишком сильно расслабляться. Что ж, у меня были определенные идеи, как заставить Кирилла всё вспомнить и прийти в чувство.

Воронцов валялся на кровати в одежде, всё ещё влажной после вчерашнего купания в водичке из-под цветов, мятый и небритый. Картина малоприятная, малопривлекательная и не вызывающая совершенно никакого позитива.

— Вставай! — пнула его кулаком в плечо я.

— Ась? — открыл глаза Кирилл.

— Нет, Аси здесь нет, — я, не удержавшись, усмехнулась. — Есть только твоя личная помощница, которая решила поднять тебя с кровати. Что, вчерашнее протрезвение было локальным?

В подтверждение моим словам Кирилл протяжно застонал и нехотя перекатился на бок, потом даже совершил попытку встать с кровати.

— Голова жутко болит, — поделился он.

— Пить меньше надо.

— Да я же… — запротестовал было парень, но, очевидно, вспомнил о своих вчерашних подвигах и схватился за голову. — Черт! Ася!

— Ася, — подтвердила я. — Ася, с которой ты пил вчера коктейли…

— Я не…

— Танцевал…

— Мы не…

— Лапал её.

— Что?! — Кирилл аж вскочил на ноги от неожиданности. — Что ты сказала? Я её лапал?! Твою ж мать! Да её батя прилетит сюда, как Кощей Бессмертный на зайце, и меня уроет! Сейчас же!

От шока Воронцов даже позабыл о собственном похмелье, пулей вылетел из спальни, кажется, собирался сходить к мамочке и пожаловаться, но далеко не зашел. Спустя минуту или две он уже вернулся, заглянул в комнату и совершенно серьёзно посмотрел на меня.

— А если без шуток? — взволнованно поинтересовался он. — Я лапал Асю?

— Нет, — фыркнула я. — Только планировал, но у неё вовремя испортилось платье.

Воронцов предпочел не уточнять, как именно оно испортилось.