– Если он предаст нас, – прежде чем скользнуть за деревья, запальчиво прошептал Лосиан, ударив по груди кулачком, – я сам воткну ему нож в сердце!

– Подрасти сначала, мститель, – одернул его старший брат, скривив губы в улыбке.

– Отомщу! Даже если мне придется поседеть за одну ночь. – Лосиан выдержал гневный взор, только дернул плечом. Мальчишка развернулся и исчез за деревьями.

Никак теперь этот разговор не выходил из головы. Что у них за жизнь такая, если младший брат, у которого на губах молоко еще не обсохло, замышляет убийство?

За спиной Арамила медленно ехали воины. Ковер из желтых листьев смягчал цоканье лошадиных копыт. Отряд хранил молчание, вокруг лишь многоголосо перешептывался лес: шелестел кронами, едва слышно хрустел веточками под мелким зверьем, журчал родниками, пробивавшимися из-под земли. Тракт резко заворачивал на восток. Арамил направился в противоположную сторону и, не потревожив ни единого листочка, нырнул в густые кусты волчьей ягоды, скрывавших довольно широкую дорожку. Заросли сошлись за ним и стеной отгородили от тракта. Эльф привычно перепрыгнул через трухлявый ствол дерева, валявшийся поперек лесной дороги. Вслед раздался оглушительный хруст и такие громкие ругательства, что лес, не привыкший к подобному обращению, содрогнулся от брезгливости. В назидание Крагриэль осыпал продиравшихся через кусты имперских воинов густой листвой.

– С дорогами здесь хуже, чем в горах! – громко бранился рыжебородый асассин с черной кожаной повязкой на одном глазу.

Воин так свирепо дергал за повод лошадки, что та уперлась копытами перед поваленным стволом, отказываясь идти дальше. Они так и тянули друг у друга повод, пока кто-то из соратников, проходя мимо, не шлепнул норовистую кобылку по крупу.

Неулыбчивый в обычной жизни Гимо изо всех сил старался сдержать хохот, когда следил за схваткой взрослого воина и лошади. Отчего-то всем, кто находился рядом, стало ясно – этот бой безоговорочно выиграла кобылка.

А лес становился темнее, кроны вековых дубов и ясеней переплетались в вышине, и на землю едва попадал свет. Здесь почти не было травы, одни почерневшие от сырости лишаи да пожелтевшие папоротники, достававшие до колена. Вскоре лесная дорога превратилась в хорошо исхоженную тропинку, уходившую вниз по склону оврага с бурлящим на дне ручьем. Из-под земли высовывались загрубевшие корни деревьев. Они переплетались, отчего воинам приходилось внимательно смотреть под ноги. Противоположный крутой склон оврага порос низким кустарником волчьей ягоды и бересклетом. На самом краю теснились заросли боярышника. Колючие ветки усыпали бордовые мелкие ягоды, уже съежившиеся из-за ночных холодов.

С приближением к селению появлялось все больше следов недавних боев. Мелкие штрихи не ускользали от внимательного взора Ламберта, и с каждым новым футом его лицо становилось все задумчивее. Торчавшие из стволов древки стрел, выжженные в деревьях дупла. Примятые и сломанные папоротники, прятавшие под своими желтыми листьями кровавые лужи, почти впитавшиеся в землю.

– Они еще не добрались до деревни. – Арамил понял, что все равно объяснения придется давать.

– И не доберутся, – произнес светловолосый воин с тяжелым взглядом, прежде спросивший у Арамила про безлюдность тракта. Юноша только сдержанно кивнул в ответ.

– Верь Стаффорду, эльф, – хмыкнул мечник с опрятной темной бородкой, который хитростью едва не пленил Лосиана, спрятавшегося на столетнем дубе. – Он никогда не врет.

Арамил промолчал. Вести в деревню врагов – это самое сложное решение в его жизни и, возможно, последнее. Разве можно крепче поверить врагу? Неожиданно он заметил, как что-то мелькнуло между деревьев. Непроизвольно юноша схватился за висевший на плече лук, но потом узнал охряный плащ эльфа. Видно, отряд имперских воинов решили встретить раньше.

Наконец тропинка стала спускаться к горбатому, перекинутому через ручей мостику. За ним оставалось лишь подняться в горку, а там уже начиналась деревня. Хрупкий мосток с опорами, подгнившими от дурной болотной воды, трясся и кряхтел под твердыми, тяжелыми шагами воинов.

Арамил, конечно, подозревал, что пять оставшихся в селении защитников не одобрят его решения привести в клан имперцев, но все-таки надеялся на чуть более теплый прием. Стоило юноше подняться по ступеням, вырубленным в земле, как в лоб нацелилось острие стрелы. Пальцы, натягивавшие тетиву, чуть подрагивали. Хейан являлся главным у защитников селения, и прошлой ночью его ранили в плечо. Когда Арамил с мальчишками уходили на патрулирование леса, лучник еще валялся в бреду, а теперь, несмотря на острую боль, лично встречал нежеланных гостей. Он в упор разглядывал седовласого юношу-эльфа, и во взоре не было вопроса – только холод и принятое решение. Арамил точно знал какое – убить его. За предательство.

– Ты привел в деревню имперских лазутчиков, – без вопросительной интонации произнес Хейан.

– Я привел к нам не лазутчиков, а рыцарей. Они нам помогут… – твердо произнес Арамил. – Ради спасения нашего клана. – Юноша указал на огромное дерево с надежно угнездившимися на толстых суках жилищами.

Деревня над бурным ручьем походила на любое другое эльфийское селение. Маленькие ладные домики, словно затейливые гнезда, уютно льнули к мощным ветвям огромного дерева с бронзово-позолоченной кроной. Узкие затейливые лестнички с тонкими плетеными перилами обвивали толстый необъятный ствол, помогая жителям добраться до самой верхушки, где, захлопнув наглухо ставенки, красовался опрятный с остроконечной крышей и маленькими изящными башенками особнячок. Рядом с деревом в круг стояли огромные валуны, отделяя узкое пространство, где светился изумрудно-голубым ярким светом алтарь Галлеана, святое место в деревне. Домики выглядели неживыми и заброшенными, темными, словно их давно покинули жильцы, или же таились, закрыв на засовы двери.

– Люди сеют смерть и проливают кровь. – Губы эльфа дрогнули в язвительной улыбке. – Чем же нам помогут убийцы?

– Полегче на поворотах, эльф! – раздался надорванный голос лучника, еще недавно плясавшего под стрелами.

На одно мгновение воцарилось молчание. Хейан перевел тяжелый взор на кого-то за спиной Арамила. Ровно через один удар сердца юноши воздух наполнился движением и холодным звоном вытаскиваемых из ножен мечей. Непроизвольно юный лучник сорвал с плеча лук, стремительно вытащил из колчана стрелу, направляя заряженный в одно мгновение лук на сородича.

Его стрела! На эльфа! Прости, Галлеан, но ты единственный знаешь истину! А истина заключалась в том, что без воинов капитана им не сдюжить – уже ночью не станет селения с красивым названием Тишина над бурным ручьем. В этих местах поселится лишь тишина, потому что жителей тоже не станет.

Четыре эльфийских лучника вышли из зарослей с разных сторон, а вместе с ними и друзья Арамила, присутствовавшие при переговорах на тракте. Видимо, они, пока добирались до селения короткой дорогой, пожалели о своем решении. Вот настоящие предатели!

– Ты целишься в меня, мальчишка? – процедил сквозь зубы Хейан.

– Но и ты в него целишься, воин, – раздался спокойный голос капитана, и он встал рядом с ощетинившимся рано поседевшим эльфийским юношей. Арамил не мог увидеть, но, похоже, Ламберт был единственный, кто не извлек свой меч. – Мы пришли не воевать, но помочь.

– Помоги сначала себе, имперец! – скривил губы в презрительной усмешке Хейан.

– Именно поэтому я здесь. Нам нужно пересечь Крагриэль, и орки могут стать помехой, – твердо произнес рыцарь, которого все называли Стаффордом.

– Имперцы всегда умели врать и предавать, – не сказал – прошипел защитник селения. – А с предателями, Арамил, ты знаешь, как мы поступаем!

– Остановись, Хейан! – раздался властный женский голос, и все мужчины разом вздрогнули. – Не забывайся, ты обвинил моего сына в предательстве!

По узкой винтовой лестнице, на вид неустойчивой и потемневшей от дождей, словно едва касаясь ступеней ногами, не спускалась – парила высокая эльфийка в длинном платье, и ее блестящие светлые волосы спускались до самой талии. Прекрасное лицо с голубыми, словно небесная высь, глазами хмурилось. За руку ее держал Лосиан, и сейчас младший брат Арамила как никогда походил на ребенка, каким, собственно, и являлся.