– Не очень ценные, раз ты предлагаешь мне взглянуть на них.

– Может и так. Но я хочу предложить тебе кое-что другое… Твой отец, – я вздрогнул и нахмурился, но он сделал вид, что не заметил моей реакции, – решил восстановить первую обитель и вернуть туда свой народ. Разумеется только темных колдунов.

– Зачем?

– Ты не видел тот мир в его величии и расцвете магического искусства…

– Но сейчас – это всего лишь развалины. Все утрачено. Ты сам мне когда-то рассказывал об этом.

– Да, конечно же… ты не пользовался магией там, точнее не черпал энергию того мира. Тогда бы тебе стала понятно заинтересованность моего брата. Ты ведь мог догадаться бы.

Я, не понимая, смотрел на старика.

– Этот мир обладает способностью накапливать в себе энергию, он даже вытягивает ее из соседних миров, поэтому они так безжизненны. Ты полагал, что колдуны обладали такой мощью, что почти уничтожили мир первой обители, стерев все живое в нем? Мы, конечно, были могущественны, но как же страшны мы стали, когда почерпнули мировой энергии…

Игниферос закрыл глаза, однако вместо торжества, которое бы соответствовало его словам, на лицо вновь легла бледность. Но следующие его слова поразили меня больше.

– Прости меня, – произнес он. – Наверное, я перенес ненависть к брату на тебя. А ты вряд ли ее заслуживаешь… я долго потом говорил с Лайтфелом, Гастом, Бэйзелом… и теперь знаю, ты тогда не хотел причинить мне вреда… Сейчас я лишний раз убедился в этом. Я сожалею…

– Что?! Ты сожалеешь?! – я задохнулся от нахлынувшего бешенства. – Обвинял меня в твоем умышленном убийстве! Говорил обо мне мерзости на совете! Лишил близких, которые ничего не чувствуют, кроме страха: мать боится смотреть мне в глаза, а любимая опасается оставлять со мной нашего сына. И тебе вдруг стало жаль?!

– Мне жаль, но… по-прежнему считаю, что правильно поступил. И только не ранее, чем через три года мы узнаем, ошибался ли я и зря ли оградил всех остальных от опасности…

После этих слов моя ярость исчезла так же внезапно, как и появилась. Я опустил взор на черное пятно на странице книги – разлившиеся когда-то давно чернила.

– Но не будем пока об этом. Я хотел предложить тебе кое-что. Точнее, посмотреть на конец первой обители.

– Посмотреть?

– Ты знаешь, что я имею ввиду. Хотя я давно не занимался гипномагией…

– Ты хочешь, чтобы я открылся? – подозрительность вновь вернулась ко мне. – Почему бы просто не применить визуальную магию?

– Я хочу, чтобы ты видел как я, знал мои мысли, чувствовал, что и я…

– Сейчас? – я поднялся и неспешна обошел его. – И что это даст? Хотя, я догадываюсь…

В дверь сунулся Шэд. Я быстро прошептал ему приказ и вернулся на свое место. Игниферос не заметил, как зверь затаился за его спиной.

– Мой брат всегда являлся разрушителем в глазах остальных. Сейчас ты увидел в нем созидателя… Но все, что он творил когда-либо, позже всегда им же и разрушалось…

– Послушай – меня это несколько утомило. Если ты считаешь в той катастрофе виноватым только своего брата – это твое право. Я, в отличие от тебя, не собираюсь убеждать никого в обратном.

– Следует ли понимать, что ты считаешь нас обоих виноватыми?

– Даже если это и так, какая разница? Я скоро исчезну отсюда. И, может, уже никогда не вернусь. Какой тебе резон открывать мне все это?

– Просто хочу, чтобы ты знал правду.

Я задумчиво поглядел на старика. Стоило ли рисковать, когда я без того мог предположить, что увижу в воспоминаниях колдуна? Хотя, с другой стороны, это наверняка лучше, чем обрывочные записи в дневнике.

– Ты дашь клятву, что не попытаешься причинить мне вред? – поинтересовался я.

– Я клянусь тебе.

– Что ж, давай попробуем.

Меня тряс мелкий озноб. Я сидел на полу у самого камина. Пламя обдавало жаром, но я никак не мог согреться. Игниферос, морщась от боли, перевязывал раненную руку. Шэд лежал между нами, положив голову на мощные лапы, и все еще недоверчиво смотрел на старика.

– Это ведь он убил моего брата? – спросил Игниферос.

– Он, – отозвался я, рассеяно глядя на огонь.

– Что ты приказал ему? Чтобы он защитил от меня, если я вдруг причиню тебе боль, или если он почувствует опасность?

– Да.

– Значит, ты по-прежнему до конца не доверяешь мне?

– Нет.

– Хотелось бы услышать от тебя не односложные ответы.

– Нет. После увиденного – уже нет, – я обернулся к нему. – Такой ответ тебя удовлетворит? И я не собираюсь извиняться за Шэда – я приказал схватить тебя за руку – слишком хорошо помню твои молнии…

– Уезжай отсюда сегодня же, – попросил Игниферос. – И еще. Хочу, чтобы ты знал – я собираюсь продолжить восстановление первой обители. Но в отличие от брата, я намерен забрать туда всех.

Я воззрился на него пораженный.

– Мы когда-то являлись единым народом. Пришло время вновь обрести целостность.

– Ты думаешь…

– Лайтфел не против, да и с темной стороны вряд ли найдутся возражающие. Бэйзел столько времени препятствовал войне… Они перестанут смотреть друг на друга как на врагов. Ты и Гаст – лучший пример этому.

– Но меня здесь не будет, – я стиснул зубы и поднялся.

Слабость, наконец, отступила. Я согрелся, и лишь влажные от испарины, слипшиеся на лбу волосы свидетельствовали о недавнем моем страхе. Я добрел до кухни, нашел некоторое количество воды в кувшине, умыл лицо. Плеснул в бокал приличную порцию вина и залпом выпил. Потом вернулся в библиотеку, бросил отложенные книги и дневник отца в торбу.

– Пойдем, Шэд.

– Погоди, – Игниферос поднялся, и в его взоре читалась легкая тревога. – Ты ничего не ответил.

– Разве ты что-то спрашивал?

– Я хочу знать твое мнение насчет обители.

– Мне все равно, – я устало посмотрел на него. – Ты знаешь, как я отношусь к власти. Да и Лайтфел с Бэйзелом вряд ли окажутся против, если ты один станешь править объединенным народом… Тем более, что…

Я кивнул на его амулет. Это было деревце с золотыми и серебристыми листьями. Амулет власти, некогда разделенный на две половинки, вновь обрел целостность. Серебренную часть носил темный брат, а золотую – светлый. После смерти Ментепера Игниферос забрал половинку себе. Шэд скользнул мимо на улицу. Я отвернулся и шагнул за порог следом за ним.

– Я знаю, КАК ты относишься к власти, – остановил меня голос Игнифероса. – Неужто, ты запамятовал свои собственные слова.

Я вздохнул, на миг закрыл глаза и обернулся к нему.

– Не надо начинать все сначала. Тебе известно, что я имел в виду. Власть над другими и власть над самим собой – совершенно разные вещи.

– Пусть так. Значит, Лайтфел с Бэйзелом против не будут… А ты?

– Я – как большинство.

– Что ж, тогда прощай и… удачи тебе.

Я ничего не ответил. Утро уже плавно перетекало в день, солнечный и теплый, но уже впитавший запахи осени. Порыжели клены, тронула желтизна лиственницы и лишь ели стояли, темно-зеленым полукругом окаймляя дом. Из глубины леса из тени потянуло холодком. Шэд вновь обрел более привычный свой вид, тихо заржал и нетерпеливо стукнул копытом.

– Куда торопиться, Шэд? – пробормотал я, неспешно седлая его. – На этот раз, мы с тобой уезжаем отсюда надолго… И кто знает, когда вернемся, да вернемся ли вообще…

Однако, прежде чем отправиться в неизвестное, я решил заглянуть еще кое куда.

Я неспешно бродил по залам полуразрушенной крепости. Сколько тысячелетий прошло, а стены еще хранили следы былого великолепия – остатки искусной мозаики, поблекшие и почти стершиеся росписи. Просторные залы утопали в полумраке и только в окна, лишенные стекол, и через прорехи в крышах проникали столпы яркого полуденного света. Под ногами хрустело крошево из битого цветного витражного стекла, обвалившейся штукатурки, мелких камней, песка и прочего мусора, нанесенного сюда ветром. Часто встречались закопченные стены, а то и оплавившиеся по краям круглые дыры в каменной стене. Не оставалось ни малейшего сомненья в том, что могло оставить подобные следы… Перед взором иногда оживали картины, показанные Игниферосом.