На остановке на ночлег, после ужина горцы взялись за инструменты: скрипка, лютня, флейта, тамбурин. Это была благодарность Инведнису, за то, что он помог их спутнику – больной пошел на поправку. Нежная, несколько печальная мелодия наполнила воздух, к ней добавился глубокий и красивый голос старшей женщины. А потом молодая, сестра Гарнаша отняла от губ флейту и пустилась в пляс. Я невольно залюбовался ее грациозными движениями. Гаст склонился ко мне.

– Тэрсел, не заглядывайся на девушку. Они не терпят темных колдунов. И так посматривают на тебя с неприязнью.

Я тихо прыснул от слов Гаста.

– Ты полагаешь, что я не заметил этого? Нет, Гаст, они готовы меня убить! – я усмехнулся и произнес по-горски. – Где твой кинжал, Арно?

В следующий миг клинок замер всего лишь в дюйме от моей шеи, словно наткнулся на невидимую преграду. Тихо вскрикнула Авориэн. Я бросил на нее короткий, чуть удивленный взгляд – неужто она испугалась за меня? Потом взял клинок, воткнул рядом с собой в землю и посмотрел на пораженного Гаста. Девушка, как ни в чем ни бывало, продолжала танец.

– Ну что, Гаст, как твоя охранная магия? Не подвела бы, брось в тебя такая красотка кинжал?

– Но ты-то ожидал этого, – парировал Гаст.

– Случилось уже пару раз, когда не ожидал…

Гаст в сомнении хмыкнул и забрался в фургончик, где Инведнис напоследок колдовал над больным. Ко мне подошел Гарнаш.

– Ментепер еще жив? – спросил он.

– Пока да.

Он раздумчиво кивнул, потом достал откуда-то шахматы и предложил сыграть. Я не отказался. Когда Гаст выбрался из фургона, то застыл от изумления. Он никак не думал, что мы способны не то чтобы спокойно находиться рядом и вести беседу, но и играть. Я, не обращая внимания на пораженную физиономию Гаста, спрашивал Гарнаша, заезжал ли он еще в Брингольде и не видел ли Ретча. Он покачал головой и ответил, что появится в Брингольде тоже не раньше осени, а пока что они еще немного проедут по тракту до Тапери и затем повернут на юг. Через какое-то время партия зашла в тупик, и мы решили остановиться на этом. Все потихоньку стали устраиваться для сна вокруг костра. Я повел Шэда к небольшой речушке – жеребцу захотелось пить, и заодно прошелся по нему щеткой. К берегу скользнула тень.

– Я не верила брату, когда он рассказывал, будто ты сам чистишь своего коня, – произнесла она. – Верни мой кинжал.

– Хороший клинок, – я протянул его Арно, а другой притянул ее за талию к себе.

Губы Арно коснулись моих, но тут Шэд ревниво пихнул ее в плечо. Я не удержал девушку, и она свалилась в воду.

– Шэд, прекрати, – я чуть шлепнул его по шее и помог ей выбраться.

– Вода ледяная, – она, чуть дрожа, прижалась ко мне.

Я вновь было обнял ее, но острое лезвие легло между нами.

– Нет, мой брат убьет меня, если я подарю тебе свою любовь. Он и тебя бы убил, если смог бы…

– В этом я не сомневаюсь…

– К тому же, – в ее глазах отражалось озорство. – Та девушка, что следует с вами не зря испугалась за тебя. Почему вы не вместе?

– Я не знаю…

– Я видела, как она ведет себя с колдуном, что вез ее, – заметила она. – Глупо заставлять ревновать того, кто и так неравнодушен к тебе. У нас считается, что подобное унижает мужчину.

– И что должен делать униженный в ответ на подобное? – полушутливо поинтересовался я.

– Отомстить.

– Вот как? Останешься со мной до утра? Надеюсь, ты играешь в шахматы лучше, чем твой брат.

Она засмеялась.

– Ты уверен, что не сделаешь хуже? Да и замерзла я – моя одежда мокрая благодаря твоему коню.

– Я ее высушу и тебя согрею. Иди сюда.

Она сначала не поняла, что я хотел сделать, а потом изумленная смотрела на магию. Я осторожно раскрыл портал, другое его окно находилось прямиком над жарким костром. На нас дохнуло теплом. Я бросил перед порталом одеяло. Арно опустилась на него.

– Я неважно играю в шахматы, – призналась она. – Но могу научить тебя другой нашей игре. Может, ты даже ее знаешь.

Она достала откуда-то карты. Нам повезло и они, не успели намокнуть. Если те, кто остался у костра, и заметили наше отсутствие, то искать не собирались. Только один раз я почувствовал присутствие Гарнаша. Он постоял немного в темноте и, поняв, что ничего его сестре я причинять не собираюсь, так же неслышно удалился. Арно, похоже, этого даже не заметила. Она долго весело болтала, рассказывая о забавных случаях и казусах, произошедшие с ними во время странствий. Выиграла множество раз в игру, называемую ею горные козлики, причем я подозревал, что не без обмана. Тогда я тоже стал играть нечестно. Арно уставилась на карты в своих руках – а все они оказались одинаковы и самого высокого достоинства, чего в действительности и быть не могло. Потом перевела взгляд на меня, увидела улыбку и, оценив шутку, засмеялась.

– А я-то думала, когда ты заметишь. Давай, кто кого ловчее обманет.

Так пролетело пол ночи. Потом мы устали и проспали до самого утра. Незадолго до восхода меня разбудил ее легкий поцелуй.

– Скоро мы отправляемся, – сказала она и ускользнула в предрассветные сумерки.

Гаст пристально посмотрел на меня, когда я появился в лагере. Но я сделал вид, что не заметил его внимания. Мне даже не пришлось изображать невыспавшегося. Так что когда мы направились дальше, оставив горцев, я задремал в седле. Когда я пробудился, понял, что не зря проиграл пол ночи с Арно. Авориэн хмурилась и почти не общалась со Скитом. А на остановках утыкалась в книгу, не замечая больше его попыток ухаживания.

С одной стороны это порадовало, но с другой… В мою сторону Авориэн и вовсе не смотрела, словно меня не существовало. И это изводило меня ничуть не меньше, чем ухаживания Скита. Вместе с тем, я осознавал, что в каком бы тупике не находились наши отношения, нам с Авориэн необходимо было объясниться. И однажды случилось, что нас невольно оставили одних. Гаст и Инведнис решили на пару часов отлучиться в какую-то близлежащую деревеньку, чтобы пополнить запасы снеди. Скит тоже куда-то запропал.

Авориэн, сидела у костра, занимаясь ужином и счищая кожицу с кореньев. Я проведал Шэда, осмотрелся вокруг, поглядел на нее, обошел вокруг костра с одной стороны, с другой…

– Ты можешь не ходить кругами? – не сдержалась она и в тот же миг вскрикнула.

Отвлекшись на меня, она порезала палец. Из пореза хлынула кровь. На глазах Авориэн выступили слезы. Прежде чем она успела что-либо предпринять, я уже достал из седельной сумки лоскут белого чистого полотна и склянку с мазью, которые уложила мне в дорогу мать.

– Не надо, я сама, – запротивилась Авориэн.

– Можешь и дальше игнорировать меня, – произнес я. – Только вот самой тебе это сделать не с руки. Не беспокойся, мне не нужна твоя благодарность…

Я присел рядом, взял ее пальцы, поднес к губам и отсосал кровь из ранки, сплюнул, быстро обработал мазью и перевязал потуже. Я мог бы тут же выпустить ее руку, но не смог.

– Тэрсел, пожалуйста, – голос ее дрогнул. – Отпусти…

Я поднял на нее взгляд, встретился с ее испуганными глазами и понял, что не в силах выпустить ее трепещущую руку.

– Тэрсел, не надо, – едва слышно произнесла она.

Я же вновь поднес ее руку к губам. Но на этот раз чтобы поцеловать ее ладонь.

– Пожалуйста, – прошептала она.

– Эви, – также тихо отозвался я. – Зачем противиться…

Я не успел договорить, как она выдернула свою руку из моих ладоней и в смятении посмотрела мне за спину. Я обернулся. В свете костра стоял Скит, и в одной его руке был зажат скромный букетик полевых цветов. На лице мага воды поначалу отразилась растерянность, а потом гнев.

– Что ты делаешь, Тэрсел? – потребовал он.

– Ничего, чтобы это касалось тебя, Скит, – отозвался я.

– Нет, это ты не должен касаться Авориэн!

Я начал злиться, но все же попытался избежать дальнейшего развития этой нелепой ситуации.

– Как ты заговорил, приятель… – я поднялся. – А теперь раскрой глаза – Авориэн просто порезалась.