Первое наказание меня застигло на уроке магии по изменению свойств вещества, когда, скучая от нудного голоса учителя, окруженного остальными ученикам и пояснявшего, как можно превратить соль в сахар и наоборот, я смешал какие-то порошки с полки. В итоге моя ступка, где я все это перемешал, взорвалась с глухим грохотом, и по всему классу разлетелся с шипением разноцветный порошок. Дети оказались проворнее учителя, и, в итоге, он один оказался разукрашенным всеми цветами радуги. Когда цветная пыль улеглась, и все выбрались из-под столов, учитель сплюнул окрашенную в фиолетовый слюну и решительно шагнул ко мне.

Спустя три часа Мерлинда ворвалась в комнату Ретча, за ней шагнул Бэйзел.

– Малыш пропал! – воскликнула она в отчаянии. – Его нет в ученической. Через ворота он не проходил.

– Значит, стены не оказались для него преградой, – с этими словами Ретч указал на свою постель, где лежал я, притворившись спящим.

Он откинул одеяло, и родителям предстал вид моей спины со вздувшимися багровыми рубцами. Лицо Мерлинды залила бледность. Бэйзел нахмурился.

– Я бы воспитал и обучил своего сына сам, – заметил Ретч. – Зачем?

– По закону он должен обучаться вместе со всеми. К тому же, вы избаловали его.

– Избаловали? – Ретч фыркнул. – Ты считаешь, что мы обучали его хуже, чем это делают в школе при помощи плеток?

– Мой сын должен быть не только хорошим магом, но и мужчиной.

– Ты же видишь, он пошел в Мерлинду, а не в тебя. Подобные наказания не для него… Он… слишком хрупок и мал…

Бэйзел разозлился.

– Мой сын не может быть слабым! И если в следующий раз он вновь прибежит к тебе, не смей пускать его. Я запрещаю! – Бэйзел ушел, а Ретч поглядел на Мерлинду.

– Ты понимала, что делала, когда привезла его сюда? – поинтересовался он. – Ты ведь помнишь – после того, как я приказал наказать тех мальчишек в Брингольде, умер колдун, избивший их. Ты должна сказать Бэйзелу о его способностях гипномагии.

Мерлинда, все это время молчавшая в растерянности, тихо отозвалась:

– Нет, еще не время. Да может и обойдется…

Ретч с сомненьем покачал головой.

– Его еще накажут за бегство… Любопытно, как он все-таки удрал оттуда…

Мерлинда присела рядом с постелью. Ее рука ласково скользнула по волосам. Она еще раз после Ретча обработала раны на спине, после чего я забылся сном. Утром я вновь оказался в школе магов. Ничего не происходило целую неделю, и я уже почти успокоился. Однако Ретч оказался прав… Я стоял перед несколькими своими учителями, за моей спиной притихли ученики. Заговорил учитель по магии изменения свойств вещества.

– Так как ты сбежал отсюда? Может, поплакался страже, и они тебя пропустили?

– Нет, – вставил учитель по охранной магии. – Стража его не видела. Так как ты улизнул отсюда?

– Выбрался через окно, – едва слышно ответил я.

Ответом мне послужил взрыв хохота.

– Любого, кто попробует покинуть школу через окно, ждет это, – с этими словами он схватил первого попавшегося мальчишку и швырнул его к окошку. Мальчишка не долетел до него полфута, как магическая сила отшвырнула его обратно. – Окна защищены магической завесой, и никто не может ни пробраться сюда, ни сбежать отсюда. Да ты не только трус, но и лгун.

– Тебя вновь накажут, – произнес тот, кто уже хлестал меня плетью.

Наказание повторилось. По едва успевшим зажить ранам. Я сжал зубы, чтобы не кричать, и зажмурил, что есть сил, глаза – неделю назад Ретч, утешая меня и осторожно обрабатывая раны, сказал, что наследник Бэйзела не должен плакать… Отсутствие слез на моем лице еще больше подзадорило палача. Я просто лишился чувств, так и не проронив ни слезинки. Я приходил в себя еще неделю. Я помнил о своем даре и старался думать о чем угодно, только не о своей ненависти к моему мучителю… А спустя два дня после моего выздоровления Лич, главный лекарь в обители, сделал заключение, что учитель умер естественной, но глупой, нелепой смертью – подавившись своим ужином. Никто тогда не подумал на меня, но я прекрасно помнил привидевшийся мне сон…

Так прошло три года. Я почти не испытывал никакого интереса к занятиям. Меня считали довольно посредственным, иногда наказывали, но довольно безобидно по сравнению с тем случаем – отправляли на конюшню ухаживать за лошадьми. Это почему-то считалось унизительным. Но меня это наоборот радовало. Для того чтобы попасть на конюшню, надо было покинуть стены школы, а я мог, наконец, оказаться под открытым небом. Так продолжалось до тех пор, пока в школе не появился мой брат. Почему он не появлялся здесь раньше, я не знал. Может, Дейра поначалу испугалась решительных действий Мерлинды, да и отдавать ребенка в руки не слишком разборчивых наставников ей, наверняка, тоже не хотелось. Но оставаться не у дел она не смогла. К тому же, брат, в отличие от меня, рос чрезвычайно похожим на отца. Уже одно это отводило от него возможные неприятности. Одного взгляда хватало, чтобы понять, кто перед тобой. Учителя улыбались ему и не думали наказывать за какие-то оплошности. Не взирая на закон, никто не хотел, чтобы повзрослевший колдун, сын их повелителя, припомнил старые обиды. Вслед за учителями подхалимничать стали и ученики. И спустя какое-то время мой братец оказался окружен целой сворой подпевал. Это меня чрезвычайно раздражало, но я сдерживал свои чувства. Мне тогда исполнилось восемь, а он был младше на год. Столкновение с ним произошло на уроке по охранной магии, пожалуй, одном из тех немногих предметов, интересовавших меня. Учитель как раз рассказывал, каким заклятьем защищены окна школы. И он не мог не припомнить с насмешкой, что я когда-то утверждал, будто смог преодолеть эту защиту. Все как один засмеялись. Я поглядел исподлобья на мага-охранника.

– Я не лгал тебе, – заметил я.

– В это трудно поверить, – с издевкой произнес учитель. – Чтобы суметь нейтрализовать охранное заклятие, нужно проучиться здесь не менее пяти лет. А ты тогда не проучился и месяца. Только самые талантливые способны на это. Да еще и зависит от происхождения.

Брат напыжился, а я разозлился.

– Неужели?

– Что! – взорвался охранник. – Ты смеешь дерзить мне?

– Вовсе нет, учитель, – я призвал себя к спокойствию.

Братец уставился на меня с ненавистью – с охранной магией у него получалось плоховато, и едва дождался окончания урока.

– Ты знаешь, кто я такой? – поинтересовался он, подойдя ко мне вплотную.

– Тупоумный щенок, сын своей матери, вшивой гиены, – отозвался я.

Наши матери ненавидели друг друга, может, поэтому эта ненависть передалась и нам. Спустя миг мы уже сцепились в драке. Если бы мой брат задумался, с чего это вдруг какой-то выскочка решил оскорблять не только его, но и его родительницу, может, он догадался о нашем нечаянном родстве с ним. Но брат не отличался сообразительностью. Нас с трудом разняли через несколько минут. Брат орал как резанный, прижимая руку к разбитому носу, из которого текла кровь, и, захлебываясь в плаче, приказывал позвать отца. Кое-кто посчитал, что лучше исполнить его слова. И Бэйзел появился на месте происшествия.

– Ваш сын… Мы не могли не позвать вас, – шепнул ему кто-то угодливо. – Волчонок посмел…

Бэйзел отвернулся от всхлипывающего мальчишки к его обидчику, и застыл в изумлении, встретившись взглядом со мной.

– Наказать! – приказал он жестко и уточнил, когда с меня с готовностью сорвали рубашку. – Наказать их обоих! Начните с другого.

На лицах учителей застыло изумление. Однако перечить своему господину они не посмели. Брат орал, как девчонка, когда его хлестали, и умолял перестать его бить. Когда пришел мой черед, я не проронил ни звука.

– Хватит, – Бэйзел остановил порку. – А теперь оставьте меня с моим сыном.

Колдуны ушли. Кое-кто хотел увести и меня, но Бэйзел сделал знак меня оставить. Брат все еще тихо всхлипывал. Отец подошел ко мне, обозрел спину, а после заглянул глубоко в глаза.

– Знаешь, почему ты наказан? Ты дрался с тем, кто младше и слабее тебя, – потом обратился к младшему. – А ты знаешь, за что тебя наказали?