Мак-Магон несколько минут изучал чертеж.

– Сколько на нем можно установить орудий?

– До ста стволов.

– На «Гервере» сто десять пушек.

– Наш линкор будет иметь на одну палубу меньше. Это плата за малую осадку. К тому же уменьшается обстреливаемая площадь борта, а остойчивость несколько возрастает.

– Зато низкий корабль легче взять на абордаж.

– Преимущество в скорости на то и дается, чтобы убегать от абордажа.

– Главный калибр?

– Не более тридцати шести фунтов.

– На «Гевоне» – сорок.

– А вот это – плата за уменьшение ширины корпуса. То есть за ту же скорость.

– Нельзя ли установить еще пару пушек в адмиральском салоне? Это существенно усилит кормовую батарею.

Лумба кивнул.

– Вполне. Но других возможностей увеличить количество артиллерии нет.

– Тогда надо повысить качество. Например, дальнобойность.

– Это возможно только путем замены чугунного ствола на стальной.

– Если это возможно, то что мешает?

– Думаю, в Денхорне, на артиллерийском заводе Брюганца с такой задачей справятся. Однако потребуется осваивать новые технологии. На это уйдет года три-четыре, не меньше.

– Столько же нужно и для постройки нового линкора. Совпадает.

– Только вот стоимость стальной пушки будет опять же в три-четыре раза выше, чем у чугунной.

– Что, выше стоимости корабля?

– О, нет, конечно, – рассмеялся инженерный полковник. – Я вас понимаю. Эти затраты могут окупиться в первом же бою.

– Тогда пусть на новом линкоре будут новые пушки. Лады?

– Лады, – все еще смеясь, согласился Лумба.

На этом в тот раз они и расстались. Чтобы в дальнейшем провести множество часов вместе, – сначала над проектом, а потом – на стапеле, где был заложен «Магденау», их первенец и возлюбленное детище.

Работа оказалась захватывающей, новые идеи рождались непрерывно, в этом они с озорством состязались. Уолтер предложил между досками наружной и внутренней обшивки разместить слой запасных ядер. От этого нижняя палуба «Магденау» получала своеобразное бронирование.

Матео Лумба быстро рассчитал, что кроме этого разнесенный по бортам чугунный балласт увеличит остойчивость судна. Еще он разделил трюм водонепроницаемыми переборками и раскопал рецепт негорючей шаровой краски для внутренних помещений. Уолтер тут же решил, что ее следует использовать и для наружного борта, чтобы сделать корабль менее заметным ночью и в ненастную погоду. С этой же целью он отказался от традиционных белых полос вдоль пушечных портов.

– Тогда серыми должны быть и паруса, – заметил Лумба.

– Почему же нет?

Оба блаженствовали. Они имели возможность воплощать в жизнь красивые идеи. Они создавали шедевр. Денег на это Бернар Второй не жалел. Курфюрст прекрасно знал, что против каждого построенного в Поммерне боевого корабля Покаяна, обладавшая значительно большими людскими и лесными ресурсами, строит три-четыре своих. По количеству обогнать ее было невозможно. Оставалось одно – превзойти в качестве. И это вроде бы получалось.

В «Магденау» не был вбит ни единый железный гвоздь – использовались исключительно медные. Ничего не делалось «на глазок». Огромные дубовые шпангоуты с миллиметровой точностью вытесывались прямо по чертежу. С флорами, бимсами и стрингерами их соединяли чугунными кницами на чугунных же болтах. Использовалась только древесина не менее трехлетней сушки, причем подводная часть обшивки была выполнена исключительно из водостойкой лиственницы, как ни тяжело было ее обрабатывать плотникам.

Плотники, впрочем, не жаловались: платили им вдвое больше, чем при строительстве любого другого корабля. Так что на рабочие места верфи «Фоссблау унд Генхерн» в курфюрстенбурге Магденау существовал изрядный конкурс. Коэффициент «2» вообще был очень характерен для всего проекта. Создание «Магденау» высосало двухлетний бюджет курфюрстенмарине. Денег, затраченных на него, вполне хватило бы на строительство как минимум двух линкоров старого образца.

Однако результат того стоил. Когда новый линкор спустили на воду, в его трюме (неслыханное дело!) не смогли обнаружить ни капли забортной влаги. Приглашенному на церемонию Мак-Магону-старшему хватило одного взгляда, чтобы оценить функциональное изящество серого, еще лишенного мачт корпуса. Он сразу отметил самое существенное: острый, круто наклоненный форштевень, способный легко резать волну, низкие, с широким развалом борта, позволяющие ставить довольно тяжелые пушки даже на открытой палубе, и округлые очертания кормы, не тянущие за собой много воды, и столь приятную морскому глазу общую «седловатость» профиля. По сравнению с «Магденау» стоящий неподалеку старый линкор «Зеелеве» выглядел настоящим ящиком, плавучим комодом.

– Вы хорошо поработали, Уолли. Это будет превосходный ходок, или я ничего не смыслю в морском деле, – сказал Джон Мак-Магон-старший.

А потом покачал головой и добавил:

– Но бойся абордажа. И вообще, избегай боя на близкой дистанции.

Мак-Магон-младший спокойно ответил:

– Да, сэр. У этого корабля другое амплуа. Я знаю.

Он доказал это через полтора года, во время очередной междоусобной войны в Магрибе, в которую был вынужден вмешаться Поммерн. Тогда «Магденау» выиграл бой против трех кораблей. Маневрируя и ведя огонь с предельной дистанции, он сначала тяжело повредил 98-пушечный линкор «Урт-Бембема», затем потопил 94-пушечный «Сераскир», после чего (неслыханное дело!) догнал и принудил к сдаче быстроходный фрегат. Узнав об этом, Бернар Второй приказал все тяжелые корабли строить по образцу «Магденау». Разрешалось завершить работы только на уже начатом постройкой 84-пушечном «Прогиденсе», но при условии значительных изменений в пропорциях.

Уолтер Мак-Магон получил звание контр-адмирала и должность заместителя начальника штаба кригсмарине. С тех пор на протяжении ряда лет его главной обязанностью стало строительство кораблей по новому проекту. При его участии спустили на воду «Денхорн» и «Василиск». Вместе с Лумбой они развили идеи, заложенные в первоначальном проекте, и применили их для менее крупных кораблей – фрегатов и корветов. Так появились «Такона», «Мегион», «Гримальд» и «Сифарис».

А «Магденау» под руководством многоопытного старика фон Гренземе превратился в плавучую школу, которую прошли десятки молодых офицеров. Это были неутомимые спорщики, всяк со своим мнением, но будущее флота видели глазами своего шефа, вице-адмирала Мак-Магона, который успел сделаться одновременно и начальником штаба, и идолом растущего флота.

Питомцы же фон Гренземе в курфюрстенмарине имели прозвище «магдеманов» и один за другим получали новые корабли. Так выросли лихие командиры корветов Монголэ и Шерканц, хитрющий фон Штоль, превосходные шаутбенахты Таграх, фон Юг, Ремгин, Верзилофф, Герн. Но выше всех, до звания вице-адмирала, поднялся сын мелкого лавочника из Мембурга некто Виктор Додерлейн. Человек холодной логики и огромной эрудиции, он сменил на посту начальника штаба кригсмарине самого Мак-Магона.

А крошка Уолли получил флот, который сам же и построил. Пусть и не столь многочисленный, какой хотелось, однако его качество превосходило ожидания.

Он не сомневался в результате своих усилий. Первый бой в бухте Пихтовая дал очень наглядные результаты. И только огромное невезение могло помешать эскадре Его Высочества в дальнейшем. Однако на Абораварах Уолтеру предстояло принять решение, в котором он не имел права ошибиться.

Благодаря фон Бистрицу стало известно, что Домашний флот Покаяны имеет девять боеспособных кораблей, четыре из которых относились к категории линейных. На этих кораблях находилось более полутысячи орудий, включая две дюжины 40-фунтовых. Эскадра Поммерна пушек имела побольше. Но адмирал не мог рисковать ни транспортами, ни «Поларштерном». Эти три корабля могли только обстреливать замок Контамар со стороны моря, а из главного сражения исключались. Кроме того, и «Ежовень», и трофейный фрегат «Консо» тоже требовалось задействовать для обстрела Контамара, только уже с тыла, со стороны бухты Монсазо. В итоге обе стороны имели примерное равенство в корабельной артиллерии. А существовала еще и береговая…