Но и без этого предложение Гийо вызывало массу опасений. Союз кота и мыши… Армия Покаяны расположилась бы всего в двух-трех переходах от курфюрстенбурга Бауцен, столицы Поммерна. При этом в руках покаянцев оказались бы знаменитые Неза-Швеерские ворота, горная узость, о которую споткнулось уже не одно нашествие из Пресветлой.

Установив контроль над проходом, базилевс-император одним росчерком пера мог увеличить численность своей армии хоть до миллиона солдат. Будучи в здравом рассудке, на все это можно согласиться только под угрозой полной и неминуемой гибели. При всей ужасности ящеров до такой степени опасность еще не вызрела. И ее отсутствие проконшесс изо всех сил старался восполнить различными доводами для рассудка и апелляциями к чувствам.

– Дорогой барон! Присутствие иностранных войск – дело неприятное. Однако вопрос слишком важен для того, чтобы к нему подходили с традиционными мерками. На карте – миллионы жизней. Только вместе мы можем защититься от орд ящеров. Таким результатом будут гордиться потомки! Ибо это торжество разума над застарелыми предрассудками, пример свободного объединения народов перед лицом общей опасности. Это ли не достойная цель?

Несмотря на весь свой скепсис по отношению к правящей верхушке Покаяны вообще, и к Гийо в частности, Обенаус не мог не признать, что и смысл и логика в предложениях проконшесса присутствуют. Он даже на минуту усомнился в своих подозрениях, а также в необходимости тех мер предосторожности, которые предпринял. На часах было уже восемь тридцать пять, а плохих намерений бубудуск никак не проявлял.

– Благодарю вас, Пакситакис. Обязательно подумаю. Все, что я от вас услышал, непременно передам канцлеру Бройзе и его высочеству. Со всей возможной скоростью.

– Я очень рад, что мы можем понимать друг друга, – улыбаясь, сказал Гийо. – Предлагаю тост за улучшения отношений между нами и нашими странами.

– С удовольствием.

Оба выпили.

– Кстати, – небрежно заметил проконшесс. – Если его высочество так уверен в своих силах, то почему тогда он готовит пути к отступлению?

– Какие пути? – совершенно искренне удивился Обенаус.

Гийо взглянул на него с некоторым сочувствием.

– Хорошо держитесь, коллега. Ничего не отвергаете, ничего не подтверждаете, стремитесь ответить вопросом на вопрос… Как губка впитываете все, что выбалтывает неосторожный проконшесс. Но вот козырей в вашей колоде нет, а у меня их предостаточно, можете проверить.

– Например?

– Например, мне известно, что ваш флот в очень большой спешке готовится к дальнему походу. Разве это не означает возможность покинуть государство для вашего осмотрительного государя?

Обенаус огорченно развел руки.

– Даже не знаю, что вам и сказать, дорогой Пакситакис. Из множества объяснений вы избрали самое невероятное, и тут же в него уверовали.

– Так ли уж невероятное? Тогда объясните, что же еще могут означать все лихорадочные приуготовления курфюрстенмарине?

Барон решил не отрицать самого факта подготовки, который, судя по всему, был твердо установлен разведкой Покаяны. Взамен он надеялся узнать кое-что неизвестное для разведки Поммерна.

– Тому есть много причин. Соседство с ящерами заставляет нас заботиться о пополнении запаса импортных товаров. Это столь естественно, что…

– И курфюрст так этим озабочен, что готов предоставить для торговли даже «Поларштерн», свою личную яхту? – поинтересовался проконшесс.

И вновь Обенаус едва не поежился: информированность Гийо впечатляла. Так же, как способность видеть во всем не самые лучшие побуждения.

– Почему же нет? Его высочество Бернар – человек не меньших достоинств, чем его люминесценций Робер.

– Допустим, допустим. Объяснение правдоподобное.

Гийо вновь до краев наполнил бокалы неплохим померанским шерисом и пододвинул вазу с магрибскими фруктами. Обенаус вновь внутренне усмехнулся.

С собственными деликатесами в Пресветлой всегда было напряженно. Дефициты, карточная система, палочная дисциплина для населения. А спецраспределители – для бонз. Каторжники, послушники монастырей и армейские части в борьбе за чахлый урожай… И все это – вместо такой естественной частной собственности на землю. Обенаус подумал, что, по-видимому, любая общественная система, лишенная этой основы, может держаться только с помощью либо значительного насилия, либо значительного обмана. А чаще – того и другого, вместе взятых. Однако основной человеческий продукт такого общества должен быть двуличным и вороватым. Без данных качеств трудно выжить в системе, где власть говорит одно, подразумевают другое, а добивается третьего. Сделать какую-то карьеру, тем более – дипломатическую, без этих качеств уж и совсем невозможно.

Словно подтверждая мысли барона, святой отец отсалютовал полным бокалом, сделал добрый глоток и зажмурился от удовольствия. Он уже прикинул, сколько казенного винца можно списать на этот служебный ужин. В интересах Пресветлой, разумеется. И в рамках официального задания Бубусиды… Получалось неплохо. Все пока получалось неплохо. Этот померанец начинал плыть!

– Объяснение вполне правдоподобное, дорогой Альфред, – добродушно повторил проконшесс. – Но не будет ли полезной несколько большая степень откровенности? Давайте обмениваться информацией. Это значительно укрепит доверие между Ситэ-Ройялем и Бауценом.

– А вы не слишком форсируете события? – холодновато спросил Обенаус. – Улучшение отношений между нами началось меньше часа назад. До этого мы восемьдесят лет враждовали.

– Ставки слишком высоки. Дорог каждый день. И вы совершенно правильно поглядываете на часы, которые действительно сработаны в курфюрстенбурге Мюхельн. Никто ведь не знает, когда и где ящеры решатся на вторжение. Быть может, оно уже началось, пока мы беседуем. Между тем, войскам Покаяны потребуются многие недели, чтобы прийти на помощь. Почему бы уже сегодня не начать утрясание деталей?

– Был бы рад. Вопрос лишь в том, с какого конца браться.

– О чем вы?

– Два месяца тому назад флот базилевса-императора без всякого повода нанес повреждения нашему линкору «Прогиденс» и потопил фрегат «Сенжер». После этого начались захваты торговых судов. Об этих инцидентах и говорится в ноте, которую я вам вручал. Мне кажется, следует начинать с утрясания именно таких мелочей, дорогой Пакситакис.

Проконшесс спокойно кивнул.

– Да, этого вопроса не избежать. Видите ли, при дворе базилевса существует влиятельная группа лиц, которые считают что нападение на ваши корабли вкупе с блокадой устья Теклы сделает курфюрста более сговорчивым.

– Вы считаете морской разбой лучшим способом установления дружеских отношений?

Гийо поморщился.

– Пожалуй, «разбой» слишком сильное выражение. Не забывайте, мирный договор между нами так и не подписан. Следовательно, с юридической точки зрения наши страны все еще находятся в состоянии войны. Но если вы согласитесь на совместную оборону от ящеров, Поммерн получит вместо «Сенжера» равноценный фрегат, а родственникам погибших выплатят компенсацию. Торговые корабли будут возвращены, морскую блокаду, разумеется, снимут. Что скажете?

– Лучше все сделать в обратной последовательности.

– Это так важно?

– Да, у нас ведь тоже есть горячие головы.

– Если говорить серьезно, у ваших горячих голов нет шансов противостоять Покаяне ни на суше, ни на море.

Обенаус покачал головой. Он все ждал того момента, когда на него начнут давить, и, похоже, дождался. Что ж, пришла пора расставлять точки…

– А вы не спешите с выводами?

– Я? Спешу? – очень удивился Гийо. – Линейный флот курфюрста, даже если учитывать дряхлый «Зеелеве» и поврежденный «Прогиденс», насчитывает всего семь единиц. Помилуйте, что они могут сделать против тридцати шести линкоров базилевса? На что вы рассчитываете, дорогой Альфред?

Вот оно, – подумал Обенаус. Вот для чего затеяна встреча!

Коллега Пакситакис с самого начала не слишком рассчитывал на союз кота и мыши. Коллега желает знать планы курфюрстенмарине! Видимо, семь линейных кораблей – не такой уж и пустяк. Особенно, если учесть, что морские силы королевства Альбанис, исконного врага Пресветлой, лишь немногим уступают Покаяне. В этих условиях гибель трех-четырех крупных кораблей означает конец покаянского превосходства на море. Кроме того…