Вождь невнятно ругнулся сквозь зубы — разрисованное лицо снова ожило, задвигалось чуждым человеку образом. Развернулся и размашисто зашагал прочь. Паола медленно выдохнула. Только теперь она заметила, что вся дрожит.

— Не бойся, — сказала степнячка, — не тронет он тебя. Никто не тронет.

— С-спасибо… — Паола с трудом разжала кулаки. Растерла ладони. Спросила: — Как мне вас называть?

— Меня? — переспросила степнячка. — Я одна, девочка, никаких «нас» тут нет. Зан-лу меня зовут, хочешь — матушка Зан-лу, хочешь — тетушка Зан-лу. Эй, Гвир, — резко обернувшись, махнула рукой коренастому мальчишке лет десяти. — Поди сюда, поможешь. А ты, Ола, коня держи.

Паола гладила гнедого по лохматой морде, тот фыркал, норовил прихватить пальцы губами. Тетушка Зан-лу и Гвир быстро навьючили пожитки, увязали.

— Увезет? — Паола оторопело глядела на огромные вьюки.

— Конечно, — фыркнул мальчишка. — Это ж конь!

— Да уж вижу, что не телега, — буркнула Паола.

Зан-лу вскочила в седло рыжей кобылы, подобрала повод вьючного. Обернулась к мальчишке:

— Чего встал? Приведи для Олы кого посмирней.

Мальчишка исчез и вскоре возник, ведя в поводу заседланную кобылку, низкорослую, солнечно-рыжую, с узкой белой проточиной на морде и белыми бабками.

— Какая красавица! — восхитилась Паола. — Как ее зовут?

Мальчишка поглядел на нее как на спятившую:

— Это ж конь! Не человек!

— А у нас коням тоже имена дают, — улыбнулась Паола. — Будет Звездочкой.

Погладила Звездочку по морде, проверила, хорошо ли затянута подпруга, и, схватившись за гриву, вспрыгнула в седло. Порадовалась мельком: помню, не разучилась. Нашла стремена, поморщилась: длинноваты. Подтянула под себя. Звездочка стояла смирно.

— Хорошая моя. — Паола похлопала кобылу по шее. — Я готова.

Зан-лу довольно кивнула.

Навыки езды верхом и впрямь вернулись к Паоле легко. Правильно говорят — что умеешь, того не позабудешь. Но отвыкшее тело уставало немилосердно, спина и ноги болели, зажившие раны у основания крыльев зудели: правильная посадка требовала напряжения совсем не тех мышц, которые привыкли к длительным нагрузкам. В первые дни пути Паола только тем и была озабочена, как бы ненароком не свалиться Звездочке под ноги. Потом осмелела, стала болтать с Зан-лу и незаметно приглядываться к дороге и попутчикам.

Очевидно, такие переезды были для племени делом привычным. Жизнь в пути текла так же плавно и размеренно, как в становище. Разве что пищу не готовили, обходясь дорожными припасами. Караван шел с утра до полудня, потом давали лошадям отдохнуть и делали еще переход — до раннего вечера. Едва солнце начинало ощутимо клониться к горизонту, останавливались, избавляли коней от груза и давали отдых им и себе. Вьюки складывали стенкой, безошибочно угадывая направление ночного ветра. За этой стенкой и спали, прямо под открытым небом, завернувшись в одеяла.

Первое время на Паолу косились, а то и откровенно пялились. Конечно, все знали, кто она и как оказалась в племени. Но одно дело знать, а другое — когда чужачка-пленница не у лекарки с шаманкой, куда трижды подумаешь, идти ли любопытствовать, а среди всех. Иногда у Паолы аж лопатки чесались от взглядов, так и хотелось развернуться, спросить: ну и чего уставились, людей не видели? Или я вам не человек? Две руки, две ноги, все как у вас, даже, вон, одета по-вашему! А крылья все равно без толку висят, смотреть не на что, спасибо вашему вождю размалеванному. Но любопытство вскоре поутихло, только детишки, кто помладше, норовили потрогать крылья. Паола их не гоняла. Пусть.

Как-то незаметно, день за днем и слово за слово, Тагранова матушка выспросила Паолу обо всей ее прежней жизни, а заодно и о так напугавших мудрую Сай демонах. К рассказам о Проклятых подтягивались остальные степняки — сначала только мальчишки, а потом и взрослые мужчины. Слушал и вождь. Паола старалась не глядеть в его сторону, да и на остальных воинов тоже — почти у всех лица уродовали татуировки. Паола уже знала, что эти рисунки могут означать положение среди других воинов, или прошлые подвиги, или особые умения — одним словом, приравниваются к почетным отличиям и девушками-степнячками очень даже ценятся. Но она-то не степнячка!

А что после этих рассказов мужчины племени начали глядеть на нее с интересом — так это вроде и понятно. Мальчики любят рассказы о войне, и не важно, сколько тем мальчикам лет.

О другой причине интереса Паола старалась не думать. Она видела, что женщин в племени меньше, чем мужчин. Девушек примерно ее лет всего-то трое, девчонок помладше тоже на пальцах перечесть… Это казалось ей странным, неправильным. Мужчины гибнут чаще. Обычно женихов на всех не хватает, а невест как раз в избытке. Но, странно или нет, ей-то что за дело? Хвала Всевышнему, здесь не принято брать женщин силой. А добром — пусть и не надеются. Она не соглашалась здесь остаться.

На пятый день пути вышли к реке. Паола замерла, глядя на почти бескрайнюю водную гладь — сизую, сморщенную ветром, взблескивающую солнечными бликами. Другой берег едва виднелся, теряясь в полуденном мареве. Это вам не та речушка, берег которой племя покинуло, и даже рекам Империи, широким и спокойным, не чета. Через такую мост не перебросишь!

— Как же ее переплыть?! — прошептала Паола.

— К броду пойдем, — сообщила Зан-лу. — Дождей давно не было, хорошо. Перейдем.

Вдоль берега двигались медленно, и на ночлег остановились куда раньше привычного. Детишки с визгом кинулись купаться. Взрослые, переделав срочные дела, тоже потянулись к воде.

— Пойдем. — Зан-лу нетерпеливо дернула Паолу за рукав, оглянулась на купальщиков.

— Но…

Степнячка удивленно приподняла брови:

— Почему мнешься? Ты же хочешь, я вижу.

Паоле, конечно, хотелось вымыться, да и просто поплескаться в радость. Но раздеваться на глазах у мужчин?! Варвары купались общей кучей, ничуть друг друга не стесняясь. Одно слово, дикари!

— У нас так не принято, — мучительно покраснев, пробормотала Паола. — С мужчинами вместе… На меня же смотреть будут!

— Ну и что? От погляда тебя не убудет. — Зан-лу нахмурилась. — Или боишься, что тронут?

Паола мотнула головой. Степнячка подождала немного и, так и не дождавшись внятного ответа, негромко рассмеялась.

— Дите стеснительное! Пойдем, никто на тебя таращиться не станет, все уже натаращились. А если и станут, не обращай внимания.

— Может, в сторонке? — робко спросила Паола.

— Нет. Одной опасно. Ну, хватит уже краснеть, пошли.

И, взяв Паолу за руку, повела к реке.

Вблизи непотребное свальное купание выглядело… Паола смешливо фыркнула, найдя нужное слово: по-детски. Варвары баламутили воду, орали и дурачились, совсем как деревенские ребятишки в жаркий день. Зан-лу скинула одежду, потянулась, подставляя солнцу стройное тело. Подначила девушку:

— Если хочешь за мою спину спрятаться, поторопись, долго ждать не стану.

Прости меня, Господи, жалобно подумала Паола. Разделась и вслед за степнячкой пошла в воду.

Из спины Зан-лу получилось не бог весть какое укрытие. Тагранову матушку и ее подопечную встретили радостными воплями. Паола силилась прикрыться крыльями, ноги вязли в илистом дне, она уже жалела, что дала затащить себя сюда, но тут дно резко ушло вниз. Паола взвизгнула, проваливаясь в воду с головой, вынырнула, забарахталась, нащупала дно — теперь под ногами был ровный песочек, а вода доходила до плеч. Красота! Волна ударила в лицо, голову окатило брызгами: совсем рядом, хохоча, плескались девчонки. Паоле захотелось смеяться. Усталость тяжелой дороги смыло с нее вместе со смущением, она тоже вдруг ощутила себя ребенком.

— Ола, иди к нам! — окликнула какая-то из девушек. Кажется, Зайра, подруга Сай. Паола попыталась нащупать дно, спохватилась: глупая, или ты плавать разучилась? Вода держала, чуть покачивая, иногда плеская в лицо, холодя основание крыльев. Ни с того ни с сего вспомнился вдруг давний спор: помогут крылья плыть или помешают? Получится ли работать ими в воде? Тогда ни до чего не доспорились. Проверить тайком ни у кого духу не хватило, а учителя, когда у них спросили, и думать запретили. Мол, ваше дело над волнами поверху летать, а не в лужах бултыхаться.