Иржи придержал поводья, вспоминая совсем недавнюю прогулку по этим местам. Где сейчас его таинственная спутница? Так мало времени прошло. И так много всего случилось. Вот бы показаться ей с медалью и сержантскими нашивками! А что? Заслужены честно.

– Неедлы! Чего ворон ловишь? Не отставать!

Иржи вздохнул и легонько тронул бока лошади шпорами.

Егеря миновали еще один мост и почему-то остановились перед корветом «Гримальд». Корабль находился на том же самом месте, что и месяц назад, – в полусотне шагов от моста Звездочетов. У трапа скучали матросы-часовые.

Нарген подъехал к ним, протянул пакет и что-то неразборчиво проговорил. Ему ответили. Вахмистр приказал всем спешиться, озадаченно прокашлялся и отдал совсем уж неожиданную команду:

– Отделение! Лошадей – на борт!

Палуба корвета находилась почти на уровне набережной, и лошади сначала не беспокоились. Но затем по крутым, слабо освещенным трапам их повели в самое корабельное нутро, и некоторые начали упираться. Даже с помощью матросов пришлось провозиться с четверть часа. Зато в трюме все уже было готово – стойла, деревянные бадейки с водой, полные ясли овса.

Едва Иржи привязал свою Вишню, его крепко то ли хлопнули, то ли огрели по плечу.

– Привет, морская кавалерия!

Сверкая белыми зубами, в проходе стоял земляк Ференц. Иржи обрадовался.

– Здорово! Вот не ожидал тебя увидеть.

– Это почему? Матрос на корабле совсем не редкость. Другое дело – лошадь. Ума не приложу, что вы собираетесь делать.

– На абордаж будем ходить, – серьезно сообщил Иржи.

– Верхом?

– Ага. Кони у нас такие особые, непотопляемые.

Ференц расхохотался.

– А ты, парень, не слишком изменился. Хотя нет, погоди. Это что, никак медаль на тебе висит?

Иржи смутился.

– Да вот, вчера выдали.

– И сержантом вчера сделали?

– И сержантом, как ни смешно. Представляешь, все отделение повысили. У нас ни одного рядового не осталось.

– Это ж за какие такие подвиги?

– Понятия не имею.

– Как так? Вы же с ящерами дрались?

– Дрались? Пожалуй, сильно сказано. Мы стреляли, в нас стреляли. Одного парня из Юмма… поэтому нас теперь девять. Хороший был парень.

– Ну вот, значит, было за что награждать.

Иржи неловко переступил с ноги на ногу.

– Да мы делали все то же самое, что и любое другое егерское отделение. Кто по-настоящему дрался, так это пехота. Особенно из семьдесят первого полка, там до рукопашной доходило. Ящеров против них скопилось – ну тьма. Кое-как они ноги унесли. А мы сбоку сидели, огнем прикрывали. Можно сказать, прохлаждались. И вдруг – трах-бах, особое задание, кресты, погоны, на корабль сажают. Слушай, ты-то хоть знаешь, куда поплывем?

Ференц пожал плечами.

– Сие есть тайна. Но куда можно отсюда плыть? Либо вверх по Бауцену, либо вниз по Текле. Вверх по Бауцену «Гримальд» способен подняться только до озера Бельзее. Но смысла везти туда ваше отделение кораблем нет, вы бы по суше быстрее добрались.

– Значит, вниз?

– Больше некуда.

– В Сентуберланд или Северный Поммерн?

– Бери дальше.

– Что, в Четырхов, что ли?

– Какой там Четырхов! У нас припасов на полгода. Как минимум до Мурома поплывем. Впрочем, вас-то, может, и раньше высадят.

Тут где-то на верхней палубе послышались свистки.

– Ого, – сказал Ференц. – Малый аврал. Ну, я должен бежать к своей мачтушке-матушке. Увидимся еще!

И гулко хлопнул Иржи по спине. Вишня от этого испуганно присела.

Торчать наверху егерям запретили. Вместо этого провели на батарейную палубу. Здесь выдали по ломтю хлеба и полные миски супа. Усевшись на аккуратные горки ядер, они принялись работать ложками.

Батарейная палуба представляла собой длинное помещение пронзенное мачтами. С двух сторон его ограничивали носовая и кормовая переборки. По бортам в неярком свете масляных фонарей чернели ряды морских орудий. Калибром фунтов в двенадцать, что по сухопутным меркам весьма солидно. Выше пушек висели гамаки. Половина из них была пустой, а в остальных безмятежно спали матросы. То, что с верхней палубы слышался топот, команды, звон цепей, их ничуть не беспокоило.

– Хорошо живут братишечки, – проворчал Монтегю. – Кормежка по расписанию, ни в снеге ползать, ни у костра ночевать не надо.

– Ну-ну. Посмотрим, что ты скажешь попозже, – усмехнулся Паттени.

Иржи в этот момент почувствовал, что палуба под ногами начинает крениться. Сверху послышались свистки, крики, хлопанье парусов. Корвет выпрямился, за бортом зажурчало, начала ощущаться легкая качка.

– Все, двинулись, – зевая, сообщил один из матросов.

Но плавание продолжалось очень недолго. Минут через двадцать вновь прогрохотали цепи, корабль дернулся, остановился. По трапу колобком скатился вестовой матрос и крикнул:

– Егеря – наверх!

А наверху шел дождь. Сыпался то прямо из черного беззвездного неба, то вместе с ветром налетал справа. Слева же сиял огнями дворец курфюрста. А прямо перед бушпритом корвета высились мрачные крепостные стены, на которых горело всего лишь несколько фонарей. В темноте Иржи не сразу распознал Семибашенный замок. Да и то не столько распознал, сколько вспомнил, что он должен находиться здесь, на острове Норбаунт. От замка по реке плыл огонек. Чуть позже стали различаться очертания большого баркаса. Вскоре он пришвартовался с подветренного борта «Гримальда».

Заскрипел блок. С рея матросы опустили большой крюк, или анкер, как они его называли.

– Вирай помалу! – крикнули из баркаса.

Матросы начали осторожно выбирать снасть. Над бортом повис ящик. Тут подал голос Нарген.

– Монтегю, Неедлы! Принять груз.

Ящик оказался небольшим, но очень увесистым. Его было приказано отнести в кладовую рядом с каютой капитана. На пороге этой кладовки стояли морской лейтенант и два вооруженных матроса.

– Возвращайтесь, – коротко приказал лейтенант.

Следующий ящик с крюка снимали Паттени и джангарец Чимболда, оба физически очень крепкие люди. За ними наблюдал высокий офицер в плаще с капюшоном. В шаге за спиной этого офицера стоял Нарген.

– Они могут таскать ящики и в одиночку, господин корветтен-капитан, – вполголоса сказал вахмистр.

– Нет. Только вдвоем, – коротко ответил капитан. – Ронять нельзя.

Чимболда и Паттени подхватили ящик и понесли его в открытую дверь кормовой надстройки. К борту молча подступили сержанты Цвишер и Меко.

После того как последний ящик занял свое место, кладовую заперли сразу на несколько замков, а все егерское отделение построили в коротком коридорчике перед капитанской каютой. С палубы пришел офицер в непромокаемом плаще. Когда он отбросил капюшон, стало видно его скуластое лицо с узкими черными глазами и жесткой щеткой усов.

– Меня зовут Оюнтэг Монголэ, – негромко произнес он. – Я – командир корвета «Гримальд». До конца рейса ваше отделение будет подчиняться мне.

Сказав это, капитан Монголэ прошелся вдоль короткого строя, внимательно глядя в лица. Потом кивнул и продолжил:

– Для выполнения задания, о котором вы сейчас узнаете, мне предлагали гвардейцев его высочества. Но я предпочел солдат, побывавших в деле и понюхавших пороха. Это по моему требованию вас сняли с фронта. Я знаю, что все вы хорошо дрались и доказали свою храбрость. Теперь предстоит доказать свою верность. Ваша задача очень проста. Днем и ночью, до самого конца нашего похода, вы будете охранять вот эту кладовую. Входить туда кроме меня никто не имеет права. Только если я погибну, это право перейдет к моему помощнику лейтенанту Динцу. В случае гибели Динца вы должны выполнять распоряжения своего вахмистра. Все ясно?

– Так точно… герр корветтен-капитан, – с некоторой задержкой отозвались егеря.

Капитан еще раз прошелся вдоль шеренги и почему-то остановился перед Фрейном Монтегю.

– Сержант! Знаете, как называется замок, у стен которого сейчас стоит «Гримальд»?