– Гауптман Неедлы.

– Гауптма-ан? Чей гауптман? И каких войск?

– Никаких. Гауптман курфюрстенштаба.

Оба егеря озадаченно переглянулись.

– Гауптманы тут редко пробегают, – сообщил старший. – Особенно из курфюрстенштаба. Документы есть?

– Документы я позабыл.

– А, ну конечно. И где?

– Да в Схайссах.

– Что, прямо оттуда топаете?

– Непосредственно.

– А чем докажешь?

– Да вот же мое доказательство, рядом стоит. Мил человек…

– Смотри-ка, уверенно держится, – сказал молодой егерь. – И доказательство убедительное. Зазеваешься, так живо глотку перережет.

– Цыц, – ответил капрал.

Подумав немного, решил:

– Ладно, черт с вами. Впереди нас пойдете. Связывать не будем, но лучше не убегайте. Ни к чему это.

– Правда, не убегайте, – попросил молодой егерь. – Мы хорошие.

– Балабол, – сообщил седобородый. – Но стрелять умеет. Так что, робяты, чур не баловать.

– Ох, – сказал Мартин. – Не для того мы шли, чтобы баловать, мил человек. Все фамилию твою пытаюсь припомнить. Не Тиргурд ли?

Капрал подумал и приказал:

– Эй, Джузеппе, надень-ка псу намордник.

– Зачем?

– Да как бы ящера не покусал.

– Кто кого покусает это еще вопрос, – проворчал Джузеппе.

Но намордник надел.

Пограничный форт Грюнграссе был построен у кромки леса. Выше начинается уже зона альпийских лугов. Крепостица представляла собой замкнутый прямоугольник из вплотную составленных строений. Все окна обращены во двор. Южную часть форта целиком образовывала длинная казарма, срубленная из толстенных лиственниц. На ее крыше стояли две легкие пушки. Телеграфная вышка венчала единственную башенку над единственными воротами в нижней, северной стене. Дежурный телеграфист ввиду малочисленности гарнизона выполнял еще и обязанности дозорного. Лицо его показалось знакомым: именно отсюда Мартин уходил в Схайссы, сюда же довелось и вернулся. На круги своя…

За прошедшие годы форт Грюнграссе почти не изменился, только потемнели его бревенчатые стены. После всего, что Мартину довелось узнать в Схайссах, эта неизменность тревожила. Ведь всего в трех сотнях километров к югу от форта обитали воинственные и многочисленные схаи. И беда была не только в том, что для ящеров открылся проход через бывшее озеро Алтын-Эмеле. В самом ли деле непреодолимы для них горы, как об этом привыкли думать? После случая с хачичеями Мартин так считать не мог. Напротив, теперь он не сомневался, что если очень этого захотят, ящеры сумеют перебраться через Ледяной хребет. И не одни лишь хачичеи.

А что же дальше? Ничья Земля преградой не является. Следующий, Драконий хребет – уже пониже, удобных перевалов в нем больше. А тут, за фортом Грюнграссе с его парой пушек и полусотней егерей, лежит практически ничем не защищенная федеральная земля Верхняя Текла, где крупных гарнизонов никогда не держали. Восточнее находятся еще земли Южный Поммерн и Остланд. Их от Схайссов отделяет только одна горная цепь, в которую сливаются оба хребта. Эти горы хоть и высоки, но не на много выше Ледяного хребта. Кроме того, там есть бесснежный проход.

Вывод следовал один, но вывод непреложный. Пора серьезного укрепления южных границ наступила. Хватит ли теперь времени, хватит ли денег и сил? Ведь опасности для Поммерна существуют не только на юге, но и на западе, и уж, конечно, – на востоке, со стороны Покаяны.

Пресветлая Покаяна не признавала суверенитета курфюршества. Никаких соглашений не подписывала, официальных отношений не поддерживала, формально состояния войны не отменяла, и в ближайшем будущем отменять не собиралась. Более того, порядки в этом царстве-государстве год от году становились все более странными и жестокими. Народ оттуда бежал, изыскивая все мыслимые и немыслимые способы, уж больно худо жилось при сострадариях. Особо свирепствовал карательный орган ордена – корпус св. Корзина Бубудуска. Но людей не останавливал ни риск быть повешенными, ни, что немногим лучше, опасность оказаться на перевоспитании в гуманнейших монастырских просветлялах.

А Поммерн, заинтересованный в притоке дешевой рабочей силы, перебежчиков принимал, даже обеспечивал на первых порах небольшим пособием. От этих перебежчиков было известно, что и Добрейший Сострадай, и его величество Тубан Девятый неоднократно грозились отменно наказать курфюршество «за злокозлое умыкание и стыдобокое совращение окаянных подданных, тем самым лишение оных нечестивцев охайных надежды на грядущее Просветление». Бернар Второй, естественно, давным-давно был проклят, приговорен к «четвертого разряда ускоренному упокоению», анафеме предавался ежедневно, а в праздники почаще. Для убедительности еще и чучелы жгли.

Не вызывало сомнений, что рано или поздно Пресветлая попытается осуществить свои угрозы. В курфюрстенштабе даже знали, где это произойдет, не знали только когда, и поэтому лучшая часть померанской армии постоянно находилась у границы с больным государством. Убирать оттуда солдат ни в коем случае не следовало.

Когда Мартин уходил к схаям, ему обещали, что о нем сообщат всем начальникам застав Южной линии, а комендант Грюнграссе не будет сменен минимум три года.

Обещание перевыполнили. Прошло больше трех лет, но фортом командовал все тот же дружелюбный, хитроватый, толстый, но подвижный прешерман с гордым именем Фальке и смешной фамилией Обермильх. Только теперь имел он чин не вахмистра, а егер-корнета. Для человека без дворянского титула это было неплохим продвижением.

– Поздравляю, – сказал Мартин. – И какое училище закончили?

– Да никакое. Это меня за усидчивость произвели, – ухмыльнулся Обермильх. – Безо всяких там училищ.

– Редкое дело. Тем более поздравляю.

– Спасибо. Но вы-то как, герр гауптман? Каюсь, уж не чаял увидеть. Шутка ли – три года среди рептилий! Как выбраться-то удалось?

– Долгая история. В общем, везде есть приличные люди. Даже среди ящеров.

Обермильх покрутил головой и хмыкнул:

– Среди ящеров? Приличные люди?

– Представьте себе.

Обермильх вновь ухмыльнулся:

– Как прикажете, герр гауптман.

– Ничего я не прикажу. Просто запомни мое мнение, может, и пригодится.

– Пренепременно. Но скажите, с вами все в порядке?

– Со мной – да.

– А вообще?

– Вообще дела не слишком веселые.

– Странно. Ведь приличные люди есть и среди ящеров, – поддел начальник заставы, сделав простодушное лицо.

– Их пока маловато, – вздохнул Мартин. – И не только в Схайссах.

– Вот в это поверить проще, – сказал Обермильх. – Какие будут распоряжения?

– Телеграмма о моем возвращении.

– Уже сделано.

– Тогда телеграмма-запрос о новых распоряжениях, ужин и баня еще.

– В какое время баню приготовить?

– Немедленно!

Плохая погода не позволила передать световое сообщение-запрос в тот же день. Сгустившийся над озером Демпо туман сполз вдоль Теклы и скрыл соседнюю станцию. Ни к вечеру, ни на следующее утро улучшения метеоусловий не случилось. Напротив, снизу продолжали подниматься облака. Они совсем скрыли ближайший городок Эмванд, заполнили всю долину, наполовину поглотили горы Шторцен и Оребрус.

Самый опытный телеграфист заставы испробовал все возможности. Но ни движения сигнальных досок, ни проблески фонарей ответной реакции не давали, Эмванд молчал. Гора Шторцен, на склоне которой располагалась следующая станция оптического телеграфа, тоже просматривалась плохо, над облачным слоем возвышалась только ее сияющая снежная макушка.

– И сколько такое безобразие может продолжаться? – спросил Мартин.

– Да бывает, что и неделями, герр гауптман, – ответил телеграфист.

Мартин прогулялся по площадке в глупой надежде, что туман вот-вот начнет редеть. Дежуривший на вышке Тиргурд от нечего делать протирал линзы небольшого, но дорогого телескопа системы Максутова.

– А телескоп у вас для чего? – удивился Мартин.