Двор был тих и безлюден. Звезды над головой поменяли свое местоположение, двигаясь так, как было заведено от начала сотворения Невендаара.

Гальванюс и Альберих не стали возиться с воротами, перемахнули через невысокую ограду и пошли туда мерцала в ночи синяя искорка, словно звезда упала с неба. Нужно было пересечь поле, на котором днем паслись лошади.

Гальванюс нес один заряженный арбалет, а Альберих — два. Оба чутко всматривались в подсвеченную звездами темноту. Луна где-то пряталась.

— И согласись, друг Гальванюс, эта прогулка  хороший случай поговорить, — словно продолжая прерванную на полуслове беседу, заметил Альберих.

— Устал от компании? — хмыкнул Гальванюс.     А мне показалось, ты вошел во вкус нашего путешествия.

— Вошел, — подтвердил Альберих. — Тем более что метка, оставленная дриадой, наконец-то поджила и не саднит так, как поначалу.

— А что у тебя саднит? — Гальванюс знал своего приятеля как облупленного.

— С девочкой-то мне все понятно, — сказал Альберих. — С ней вопросов нет. Но вот мальчонка нам попался непростой.

— Да ты что? — весьма удивился Гальванюс. — По мне — так очень славный подкидыш.

— Я не спорю, что славный. Я говорил, что когда мы доберемся до замка королевы, нужно будет обязательно выяснить, кто его подкинул. Его держали а черном теле, но воспитанием занимались. Зачем? Кто он, этот Рету? Какая он карта, в чьей колоде? Кому своим побегом он спутал игру?

— Вот и займись, — зевнул Гальванюс, — коли охота. А я пока только спать хочу, не чаю обратно вернуться.

— О, смотри, — перебил друга Альберих. — Вон они, кристаллы-то. У кустов, родимые, светятся.

Синие кристаллы маны жизни мерцали в темноте на краю поля.

Подручные королевы Мародеров, обрадованные, что почти дошли, прибавили ходу. Альберих даже обогнал Гальванюса, попавшего ногой в кучу конского навоза

На небо выбралась луна, в ее свете сияние маны жизни чуть поблекло.

Прижавшаяся к земле фигура, скрытая за кустами, прыгнула вперед, перескочила через кристаллы и встала на пути охотников за маной.

Готовые к любым неожиданностям подручные королевы Мародеров выстрелили сразу. Со всех арбалетов. Три стрелы не причинили напавшему никакого вреда. Они свалились около его лап, словно наткнулись на невидимую стену.

Альберих схватился за меч — но и меч здесь был совершенно бесполезен.

Луна осветила поджарое тело и окровавленную пасть одного из самых неприятных существ Невендаара, на которое можно наткнуться ночью: оборотня.

Оборотень ухмылялся волчьей пастью — ведь любое оружие было против него бессильным. Он шагнул вперед, лапа с синими когтями впечатала в землю арбалетные стрелы. Взмах огромных когтей, удар — Альберих сумел увернуться. Ухмылка оборотня не погасла — у него впереди была вся ночь, залитая луной. Вторым ударом он выбил меч из руки низенького подручного королевы Мародеров.

— Ложись! — отчаянно крикнул позади Гальванюс

Альберих знал, что просто так орать друг не будет, и кинулся ничком на землю.

Гальванюс метнул во врага вынутую из-за пазухи сферу. Она взорвалась еще в воздухе, и адское пламя обрушилось на неуязвимого для оружия оборотня, жадно пожирая его плоть. Дикий вой разнесся над полем, над лесом, над горами… Волки, сопровождавшие ночного охотника в ожидании пира, со страхом кинулись врассыпную, поджав хвосты.

Корчащееся в магическом пламени тело менялось — узкая вытянутая пасть, полная острейших зубов, превратилась в человеческую челюсть, острые мохнатые уши стали обычными, только безумные глаза до последнего смотрели из пламени на несостоявшуюся добычу, да жадно облизывался длинный язык.

Скорчившийся, обгоревший труп, замерший на земле, был уже вполне человеческим. Наемники из лагеря Харрада, что стоял за горой, узнали бы в нем нового, недавно прибившегося к ним товарища, молчаливого, нелюдимого, поставившего свою палатку на отшибе. Но лагерь наемников — это не собрание благородных дам, здесь не удивлялись никакому сброду, так что и новичок с его любовью к ночным прогулкам под луной вопросов не вызывал. И вряд ли его невозвращение после сегодняшней ночи потрясет старожилов. Ничейная земля, вот и весь сказ.

Альберих, поднявшись, первым делом перезарядил арбалеты, потом подобрал стрелы и меч, а потом занялся тем, зачем они сюда пришли: выломал синие кристаллы маны жизни.

Гальванюс зачарованно смотрел на магическое пламя, догорающее на траве.

— Это я удачно в потайную комнату Доминика заглянул, — сказал он задумчиво. — Просто на удивление.

— Ты спер у него огненную сферу? — уточнил Альберих. — Орел…

— Не спер, а позаимствовал в счет доплаты за разборку нашего первого экипажа. Я просто восстановил справедливость.

— А как ты туда проник? — Альберих убрал кристаллы в мешочек на поясе.

— Я просто был за его спиной, когда он заходил в свою сокровищницу, чтобы выбрать нам свиток, — хихикнул Гальванюс. — Но этот скряга не зажег света в своем склепе, представляешь? Шарил там на полках на ощупь, как крот. Ну и я в темноте стянул то, что лежало ближе всего. Даже и не рассмотрел толком. А вещица оказалась нужная…

— Ага, — просто и лаконично сказал Альберих. — Ну что, пошли?

— Пошли, — с трудом отрывая взгляд от последних огоньков, отозвался Гальванюс. — До сих пор понять не могу, то ли я ограбил старину Доминика, то ли, наоборот, жизнь ему спас. Слопал бы его оборотень, не сегодня, так завтра, и осталась бы сфера в его погребе лежать, уже ему и не нужная… А так он — живой. И небось жутко расстроится, пропажу обнаружив. Он же все свои сокровища наперечет знает.

— Не парься, — посоветовал ему Альберих. — Живы — и ладно. Ты, главное, помалкивай перед детишками. А то начнешь хвастаться, я тебя знаю. Разговоров потом не оберешься.

Они снова пересекли поле, перелезли через ограду лавки торговца Доминика, постучали в дверь каретного сарая.

Отворил бодрствующий Рету. (Лидриэль набоявшись всласть, заснула на сене.)

— Ну как? — спросил он с любопытством. — Сильно опасно?

— И ты спрашиваешь? — горько произнес Гальванюс. — Ходить невозможно! Кругом один навоз.

Похоже, никто не был так рад, что дорогие гости его наконец-то покинут, как торговец Доминик.

Он разбудил их с первыми лучами солнца, не давая поспать ни минуточки лишней.

— Кто рано встает, тому Всевышний подает! — голосил он за дверью каретного сарая. — А кто поздно встает, тому Падший ангел одеяло подожжет, истину вам говорю.

— О небо, — вздохнул невыспавшийся Гальванюс, — убить за такую народную мудрость…

А сонный Альберих лишь кинул в сторону ворот свои башмак (который все равно не долетел).

— Я жду-у-у… — пропел за дверью хозяин.

Лавка неохотно просыпалась. Гоблин Крых, ежась на утреннем холоде, отпирал конюшню, выпуская кур во двор.

Торговец Доминик (свежий, бодрый и деятельный; уже накрыл ранний завтрак в полосатой палатке. И приготовил обещанный свиток.

Первыми на свежий воздух выбрались подручные королевы Мародеров, привыкшие за свою непростую жизнь вставать когда надо, а не когда хочется. Они лениво умылись у колодца и пошли завтракать.

Свиток, окрученный шнурком с зеленой печатью, лежал на столе.

— Вот, — скромно, но гордо кивнул торговец Доминик.

— Спасибо, дорогой! — без всяких церемоний сграбастал свиток со стола Альберих. — Что в нем?

— О, выбрал самое лучшее, заклинание третьего уровня. Сокрытие, — с придыханием сказал торговец Доминик.

— Угу, угу, — пробурчал Альберих. — Сто пятьдесят маны жизни, сто пятьдесят маны ада. Досыпь и маны тогда уж, раз расщедрился. А то как мы им воспользуемся, твоим бесценным даром?

— Маны мало… — пригорюнился торговец Доминик. — Только алая адская и осталась. Сплошные убытки.

— Ладно, давай алую, — махнул Альберих. — И какой-нибудь эликсирчик, раны штопать. У тебя есть, я знаю.

Торговец Доминик не стал возражать, но вздохнул так печально, что крошки хлеба со стола как ветром сдуло.