– Господа! Рад доложить, что наступление ящеров остановлено вот здесь, – не оборачиваясь, генерал ткнул указкой в нижний край карты, – примерно в середине ущелья Алтын-Эмеле, примерно в тридцати пяти километрах от деревни Бистриц.

– Браво, – отозвался канцлер. – Но каковы потери?

– Весьма существенные. Больше тысячи человек убитыми, ранеными, больными и пропавшими без вести. Седьмая дивизия лишилась почти трети своего состава, егерские эскадроны поредели. Но уже подошла восьмая дивизия, а в скором времени прибудет девятая. Фланги позиции сейчас уперты в снежные вершины, что исключает обход сколько-нибудь серьезными силами. Таким образом, за южное направление некоторое время можно не беспокоиться.

– А за северное? – спросил морской министр.

– Об этом доложит начальник Главного разведывательного управления.

Оберст Ольховски мимолетно улыбнулся. Флот всегда прежде всего интересовало северное направление, поскольку его главные базы находятся у границы с Муромом. Через Муром же шел выход к морю. По Текле, на север.

– А я же хочу сделать несколько предложений, – продолжил начальник курфюрстенштаба. – Во-первых, все три дивизии в ущелье следует свести в отдельный армейский корпус и ни в коем случае его не раздергивать. Как только ляжет снег, угроза со стороны ящеров исчезнет до следующего лета. Тогда все три наши дивизии следует перевести в Остланд и там компактно расположить за линией фортов на границе с Покаяной. Такой сильный резерв может очень пригодиться зимой. Быть может, даже решит судьбу компании. Считаю, что возглавить этот корпус должен прекрасно себя проявивший командир седьмой дивизии Венсан де Шамбертен. Ходатайствую о присвоении ему звания генерал-лейтенанта, ваше высочество.

– Согласен.

– Три тысячи шестьсот талеров в год дополнительно, – сообщил Мамулер.

Но его реплику, как можно было и ожидать, оставили без внимания.

– Предлагаю также произвести оберста Кранке, командира семьдесят первого полка, в генералы пехоты и назначить командиром седьмой дивизии.

– Позволю себе напомнить, – скрипуче сказал министр финансов, что перед присвоением первого генеральского звания полагается полугодовой испытательный срок.

Курфюрст кивнул.

– Это верно. В уставе записано. Так что, Джон Александрович, назначайте пока Кранке исполняющим обязанности командира дивизии в прежнем чине.

– Оберст Алоиз Кранке лично водил свой полк в штыковую атаку, ваше высочество. Получил сабельную рану, но остался в строю. Его полк потерял четыреста восемнадцать человек убитыми, но не дал прорваться ящерам в самый критический момент.

– Я это знаю, – курфюрст встал и прошелся по кабинету. – Но я знаю также о засаде, в которую генерал Шамбертен на редкость удачно посадил егерей и тем спас пехотинцев Кранке от уничтожения.

– Критическая ситуация сложилась не по вине командира полка.

– В любом случае, устав есть устав, и не верховному главнокомандующему его нарушать. Однако мы можем сделать кое-что другое.

Курфюрст еще раз прошелся вдоль стола.

– Скажите, а чем вы хотите наградить оберста Кранке?

– Серебряным Крестом.

– Бронзовый уже есть?

– Нет, но…

– Понятно. Утверждаю. А еще как верховный главнокомандующий приказываю добавить к ордену именную шпагу. За получением почетного оружия явиться лично, как только позволят обстоятельства. Если же обстоятельства не позволят, я сам явлюсь. Надеюсь, это немного скрасит ожидание генеральских эполет?

– Замечательно, Бер… ваше высочество.

– Это еще не все. Приказываю переименовать семьдесят первый полк в «семьдесят первый гвардейский Его Высочества пехотный полк» с запретом расформирования части на все время существования Поммерна.

– На все время? – переспросил министр финансов.

– Dixi.

– Такого еще не было с момента создания курфюрстенвера, ваше высочество.

– Что ж, теперь будет. Давайте войдем в историю.

– А сколько стоит вхождение в историю? – осторожно продолжал интересоваться министр финансов. – Денежное довольствие семьдесят первого полка останется прежним?

Курфюрст удивленно поднял брови.

– Конрад, помилуйте, что проку в гвардейском мундире, если его карманы пусты?

– Так-то оно так, ваше высочество, но это еще триста семьдесят тысяч талеров в год. Не считая стоимости этих самых мундиров.

– Дорогой Конрад! Гвардия есть гвардия. На ней не экономят. И потом, мы сегодня еще и миллиона не спустили, а вы уже расстраиваетесь.

– Что, речь пойдет о миллионе? – упавшим голосом спросил Мамулер.

– Видите ли, при меньших расходах нет смысла собирать нашу сегодняшнюю компанию, – царственно пояснил Бернар Второй.

С монархом, пусть даже и конституционным, много не поспоришь. Мамулер замолчал, с грустию ощупывая свою горемычную папку. Вероятно, пытался определить степень ее похудания. На курфюрста эта пантомима не подействовала. С редким бесчувствием Бернар Второй предложил послушать информацию о том, что же происходит на Севере. Чтобы немного развлечь министра финансов.

Главный шпион Поммерна без промедления занял место у карты.

– Северное направление опасений пока не вызывает, – сразу заявил он. – По отчетам барона Обенауса Посольский Приказ Мурома к нам благосклонен, торговля идет успешно, а Думное Вече на днях даже выразило благодарность за досрочную постройку телеграфной линии Бауцен – Муром. Агентурные донесения также спокойны.

– Что поделывают стрелецкие рати? – поинтересовался канцлер.

– Остаются в местах постоянной дислокации, их численность увеличилась незначительно.

– А что поделывает муромский флот? – спросил морской министр.

– Отмечается концентрация боевых скампавеев и призыв матросов резерва. Официально это объясняется появлением нескольких кораблей Пресветлой Покаяны в устье Теклы.

– А в действительности?

– Скампавеи собираются значительно севернее Мурома. С другой стороны, покаянская эскадра представляет угрозу для нашего судоходства не меньше, чем для муромского. В этой ситуации посаднику нет никакого смысла с нами ссориться. Куда разумнее дружить. К тому же Тихону весьма не нравится загостившийся в Муроме фрегат «Обрат Симеон», принадлежащий Пресветлой Покаяне. В этой связи Тихон приглашает в гости один из боевых кораблей Поммерна. С дружественным визитом и не менее, чем с тремя десятками пушек на борту.

– У Мурома много своих скампавеев, – заметил морской министр. – Зачем Тихону еще и наш корабль?

– Для демонстрации поддержки, – вмешался курфюрст. – Традиционная политика муромцев: как только начинает давить одна из соседних держав, тут же обращайся за помощью к другой.

– Выгодно ли это Поммерну, ваше высочество?

– У нас есть и собственные резоны для отправки какого-нибудь корвета. Но этот частный вопрос мы обсудим позднее. Продолжайте, Ольховски.

– Слушаюсь, ваше высочество. Собственно, хорошие новости исчерпаны, остались плохие. Главная плохая новость пришла из Магриба. Эмир разбил, наконец, войско мятежных беков. Еще месяц-другой он будет занят отловом разбежавшихся, но очередную гражданскую войну в эмиратах можно считать оконченной. И как всегда в подобных случаях, возрастает опасность для Поммерна.

– Когда она может стать реальной? – спросил канцлер.

– Самое раннее – в августе нынешнего, самое позднее – к весне следующего года. Агенты доносят, что к нам уже собирается посольство с требованием прекратить прием беженцев.

– Известно кто к нам отправится? – спросил канцлер.

– Младший марусим Нурмулда Бейт-Гафар.

– Опять этот капризный лис!

– Увы.

– Что будем делать с посольством господа? – спросил курфюрст. – Прошу высказываться. Господин канцлер?

– Полагаю, посольство должно быть принято с максимальной любезностью, монсеньор. Со всеми подобающими почестями…

– Это понятно. А по существу? Бейт-Гафару придется сказать либо «да», либо «нет».

– Уже много лет Поммерн никому не отказывает в политическом убежище. Принципы не должны меняться без серьезных причин…