— Я спросил, кто это сделал, лорд!

— Да разве это имеет какое-то значение, если горы поняли, кто их настоящий враг? — усмехнулся Даагон. — Королева Ятаа'Халли обещала не чинить нам препятствий в пути.

— Я подчинюсь ее воле и позволю вам пройти по священным землям моего клана, если ты, лорд, выдашь мне святотатца, посмевшего побеспокоить духов ради защиты ваших жалких шкур. Таких жалких, что вы сами не смогли себя защитить. Наши предки оскорблены. Гнев гор будет велик!

— Твоя просьба невыполнима, маг. Я не выдам защитившего нас от тварей Бетрезена.

Лиэн решил, что пора прекращать перепалку, пока она не перешла в схватку. Тогда никто не дойдет до Посоха Духа. Он обогнул заслонявшего его Сонила.

— Это я применил руну духов.

Гнев на невозмутимом лице лорда выдали только сузившиеся зрачки. Он процедил:

— У тебя были плохие учителя, эльф, если ты дерзаешь вмешиваться в разговор старших.

— А кто ж тебя успел связать, святотатец? — Гномьи глаза дико блеснули. — Никак, лорд уже подготовил тебя к сдаче? Тогда другой разговор.

Даагон пренебрежительно улыбнулся:

— Нет. Это наши внутренние проблемы, шаман. По уговору с магом Ринотаром я отвечаю за жизнь этого эльфа головой.

— Так вот откуда у вас руна духов ущелья! Ринотар — изменник!

— А это уже ваши внутренние проблемы, — невозмутимо отвечал Даагон. — Нам нужен только медведь-оборотень, и мы намерены до него дойти.

— Здесь я хозяин! И только я решаю, куда вы пойдете! — рыкнул шаман, и белый волк, стоявший рядом, в знак согласия обнажил клыки.

Ответом им были скорбные раскаты оглушительного медвежьего рева.

— Кто это ревет? — повел бровью лорд. — Уж не тот ли оборотень, которого нам предлагали искать в Фогфелле? Ты решил направить нас по ложному следу, маг Шигерх?

— Обычный медведь, — ответил гном, в упор глядя на Лиэна. — То ли скучает по мертвому отшельнику, убитому нежитью, то ли не может поделить пещеру с его трупом.

Только Галлеану известно, каких сил стоило Лиэну сдержать себя под вызывающим взглядом горца.

— Отдай нам этого эльфа, лорд, — вернулся Шигерх к своим баранам, — и я дам вам проводника до Фогфелла.

— У нас уже есть проводник. — Даагон кивнул на Лиэна.

— Да, но его мы дальше не пропустим, — оскалился шаман. — Либо твой отряд идет без него, либо поворачивает обратно.

— Есть и третий вариант, — пробурчал себе под нос Энрах, выразительно сжав рукоять меча.

Лиэн мотнул головой:

— Моя жизнь не стоит таких хлопот.

— Ни один гном не получит ни одного эльфа из моего отряда, — не удостоив его взглядом, отрезал Даагон.

— Но я не в вашем отряде, — напомнил Лиэн. — Я только проводник.

Ноздри лорда побелели, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Сонил, развяжи нашего бывшего проводника, который не способен довести дело до конца в любых условиях, — приказал он. — Надеюсь, ты уже вернул ему украденный нож? Передай еще ножны и руны. Эоста, отдай эту корягу ее хозяину. Нам с ним не по пути, он сам распоряжается своей судьбой. Шигерх, убери своих зверей — эльфы не едят волчье мясо. Отряд, в путь! С дороги, гномы!

Шаман настолько обомлел от такой наглости, что аж крякнул, но в его маленьких слюдяных глазках появилось невиданное прежде Лиэном выражение. Охотник рискнул бы назвать его восхищением, если бы не дикий вид заросшего седыми волосами горца, у которого непонятно что на уме.

По знаку Шигерха гномы посторонились, пропуская пятерку эльфов. Когда отряд проходил мимо, волки попятились и расступились, усиленно втягивая воздух черными носами. На тропе, закрывая путь, остался только белый вожак: широко расставив лапы, он угрожающе наклонил лобастую голову и с минуту пристально, не по-звериному, изучал надменное лицо лорда.

— Прочь! — приказал Даагон и ему.

Мощные клыки зверя обнажились в оскале. Вожак повернулся и вальяжно, не торопясь, зашагал впереди.

Подождав, когда эльфы, неожиданно для себя получившие то ли проводника, то ли стражу, скроются за скальным выступом, Шигерх приказал своему отряду следовать за ними в отдалении и не спускать с чужаков глаз, а сам обошел вокруг Лиэна, словно тот вдруг стал неодушевленным камнем.

Охотник молчал, сжав рогатину. Справится ли он? Шаман был очень сильным магом.

— Ты знаешь, что из-за тебя погибли гномы Фогфелла? — спросил Шигерх. — Они выжили даже в войне, чтобы сложить головы из-за какого-то остроухого паршивца! С них заживо снимали кожу. Даже если я сделаю с тобой то же самое, это не утолит мести гор. Их было трое, а ты один. С другой стороны, шестеро эльфов за троих гномов — это куда лучше. Мы обещали пропустить ваш отряд к оборотням, раз уж они вам так понадобились. Но никто не говорил, что выпустит вас обратно.

Лиэн вскинул голову.

— Видно, это и есть честь гор. Сами убийцы тебе не по зубам, Шигерх. Ни по твоим, ни по волчьим. Ты боишься слуг Мортис, тебе их не достать, как Большую луну, вот и воешь на отражение Малой в воде. Воистину, это настоящая месть горца. Твой подвиг высекут на каменных скрижалях, повелитель волков!

Шаман угрожающе поднял посох, борода его вздыбилась.

— Не смей болтать о чести, ты, недостойный даже произносить это слово! — рявкнул он. — Тридцать лет ты прячешься за чужими спинами и трясешься от страха. Ты позволил связать себя и тащить, как собаку на поводке, мимо непогребенного праха твоего наставника. Мне на тебя и плевка жалко! Но помни, не стоящий и тени тех, кто погиб за такое ничтожество: только от тебя зависит, вернутся ли эти эльфы в свои леса живыми.

Горец повернулся и зашагал к перевалу. Волки двинулись за ним почетным эскортом.

Ошеломленный Лиэн крикнул вслед:

— Что мне надо сделать, чтобы они вернулись?

Шигерх оглянулся и осклабился:

— Я тебе не наставник. Спрашивай у себя. Или у Раэрта.

Сквозь истончившийся покров серых туч просачивались лучи закатного солнца, окрашивая заснеженные ели тревожным багрянцем. Лед на горных вершинах отсвечивал кровавыми сполохами.

Лиэн слушал молчание гор, и его охватывало такое же ледяное равнодушие. Похоже, ему все-таки не добраться до нового Посоха Духа. Он сам себе не позволил, сам так решил. Сам ли? Лиэн уже не мог сказать, кто так решил — он или Древо, таившееся в нем?

И освободили его совсем не те, от кого он ожидал спасения. Горец просто не мог быть служителем Мортис — Лиэн никогда не слышал, чтобы гномы предавали своих богов.

Почему шаман, ненавидевший эльфов, это сделал? Может быть, просто в пику надменному лорду? Вопрос, на который Лиэн никогда не получит ответа. А сколько их еще! Почему лорд уперся, не желая отдавать гномам «друида», от которого сам же мечтал избавиться? Что нужно демону? И должно ли Лиэна все это беспокоить?

«Спрашивай у себя»… Его душа тоже молчала, и только непрестанный зов, сосущий стон Древа он слышал в ответ. С каждой минутой зов становился все оглушительнее, словно Древо было совсем близко. Почти рядом. Внутри. Оно питалось его давним ужасом, навсегда вошедшим в плоть и кровь. Оно само становилось его плотью и кровью, и чем дальше пытался Лиэн убежать от него, тем ближе оно подступало.

Один неверный шаг, одно неправильное решение, одна кровавая битва — и Лиэн перевоплотится, даже не успев применить Последнюю Руну. Впрочем, он уже боится ее применить. Ищет оправдания, обходные пути. Разве не потому он предпочитает не думать о том, что случится, если его пронзит внезапная стрела или предательский меч в спину? Он не хочет думать об этом, потому что знает ответ.

«Спрашивай у себя».

Лиэну нужен был ответ лишь на один вопрос, самый главный. Все остальное — не важно.

Как убить Древо Смерти? Уничтожить полностью, до конца, и не умереть при этом самому. Если первый корень умрет, то Древо не уничтожить, и если он останется жив, не уничтожить тоже. Они связаны навсегда. Замкнутый круг. И ради того, чтобы разорвать этот круг, Лиэн пройдет мимо страдающих отца и матери, мимо затаившегося демона, мимо погибающей души оракула и непогребенного праха учителя, мимо всего мира.