Девушка закусила губу и отвернулась. Энрах улыбнулся.

— Видишь, любимая, у нас с тобой уже есть одна маленькая тайна на двоих. Даже две. Еще ты побоялась признаться, что потеряла кристалл лорда. Почему?

— Я не потеряла сферу. Ты ее украл.

— Но ты опять же никому не сказала об этом. Значит, я тебе не безразличен. И мне нравится, что теперь ты не отходишь от меня ни на шаг. Я об этом долго мечтал. Да тебе ведь и самой нравится мое общество, только ты боишься в этом признаться. Как мало надо, чтобы привязать двоих друг к другу, правда? Всего лишь тайна и повод для встреч.

— Верни сферу, Энрах.

— Ты же знаешь мое условие: верну, если ты меня поцелуешь. Ты хотела быть безукоризненно чистой, Эоста, а это гордыня. Не надо бояться быть живой.

— Нет.

Обычно пророчица сразу уходила после его предложения, но сейчас Энрах сделал следующий ход:

— Жизнь лорда Даагона за поцелуй — это для тебя большая цена?

— Жизнь? — Девушка остановилась. Огонек в сфере едва мерцал. — Возьми мою жизнь взамен.

— Какие мы щедрые! Чуть что — «возьми мою жизнь», — злобно передразнил ее страж. — Это такая безделица, ее не жалко, как тлю раздавить. А вот за чужую — невинного поцелуя не допросишься. А как же: честь, видите ли, дороже. Да вы все, все до единого не понимаете, чем торгуетесь, чем платите! Что такое жизнь! Сначала пойми, а потом предлагай! Ненавижу!

Он разъярился так, что швырнул сферу в ствол дерева, и она отлетела на ворох листьев почти под ноги. Но, едва Эоста кинулась за ней, страж схватил эльфийку за руку, рывком развернул к себе.

— Не туда бежишь, пророчица. Вот здесь жизнь Даагона, в моей руке. — Он в бешенстве сжал свободную ладонь в кулак. — А теперь посмотри на магическое эхо в этой паршивой стекляшке. Она ведь без жизни лорда ничего не стоит, это привязанный только к его магии артефакт.

Он повернул кулак, еще и еще. Разжал и снова сжал ладонь. Огонек лихорадочно замерцал, заметался, словно крича от невыносимой боли.

— Не делай этого, Энрах! — ужаснулась пророчица, хватая его за руку. — Пожалуйста, не делай!

— Увидела? Так смотри на нее, ангел мой. А я буду длить его муку, пока не получу от тебя то, что хочу.

— Что… — Она отшатнулась, но рука стража держала ее крепко. — Что ты хочешь?

— Душу, Эоста, — криво улыбнулся страж. — И все остальное, что к ней прилагается. А жизнь я возьму потом, когда она станет ненавистна тебе самой и в ней не будет ничего, кроме ужаса и боли. Когда ты не посмеешь предложить ее в оплату даже за жизнь муравья. Когда твоя ничтожная жизнь будет дороже всего на свете только для меня одного. Согласна отдать мне все? И разделить со мной мой ад?

Она перестала вырываться, и в лице появилось спокойствие.

— Ты чудовище, Энрах.

— Знаю. Решай быстрее, он долго не выдержит. А если умрет, Древо Смерти вернет себе первый корень. Сейчас только лорд защищает эльфов от гибели. Другими словами — только твое согласие. Как тебе такая цена, любимая?

Пророчица не задумалась ни на миг:

— Нет!

Странно, но в голосе Энраха звучала горечь:

— Жаль. Вы все его предали. А заодно и самих себя. Кто же еще отдаст душу за эльфийскую землю, если не ты?

Это прозвучало с такой искренней обидой, что девушка чуть улыбнулась:

— Не в твои руки ее отдавать, Энрах.

— Ладно, тогда вот тебе другое предложение: всего один короткий поцелуй, и я навсегда оставлю твоего любимого лорда в покое.

Пророчица покраснела, отвернувшись:

— Он не мой любимый.

— А кто тогда? — Энрах повернул ее лицо к себе и осторожно, чтобы не спугнуть своего растерявшегося ангела, коснулся ее губ.

Сфера лорда ослепительно вспыхнула, ставя решающую точку.

Страж троп неверяще уставился на артефакт.

— Как же ты не вовремя, чтоб тебя! — воскликнул он. Вскинул глаза на изумленную эльфийку, отпустил ее. — Прости, любимая, я тебя ненадолго покину. — И ринулся прочь.

Но не тут-то было. Путь перегородил волк, привлеченный вспышкой. Потом еще один. Серые тени замелькали со всех сторон. Эльфийка охнула.

— Не бойся, Эоста! — Страж стремительно подбежал, схватил ее в охапку и, подсадив на высокую ветку молодого дуба, подтянулся сам — волчьи зубы только щелкнули у пяток. Энрах вытащил кинжал: — Держи, вдруг пригодится, хотя он неудобен для тебя. Посиди пока здесь, я скоро. — Напоследок он провел кончиками пальцев по ее мокрой от слез щеке. — Прости. Я должен…

Оттолкнувшись от ветки, Энрах спрыгнул подальше от набежавших под дерево волков и рванул на запад. Звери, рыча, устремились за ним. Эоста увидела вдалеке багровый сполох, услышала визг и жуткий рев. Потом звуки стали приближаться.

Пророчица спрыгнула наземь и подобрала по-прежнему ровно сиявшую сферу. На дереве от оборотня не укроешься, а кинжалами не защитишься. Забраться обратно она не успела.

«А еще лучше — научись ее переплавлять… — вспомнились Лиэну слова учителя Раэрта. — Э-э, ну как объяснить дитю леса, что такое плавка металла? Ах, ты знаешь?»

А вот как его дичайшей силой переплавить чудовищный ком враждебных магий — кто бы объяснил, а? Причем немедленно, пока сердце отца еще бьется — все реже и реже, тихими, совсем тихими толчками…

— Не умирай, только не умирай, отец!

Главное — не паниковать.

«Я справлюсь. Обязан справиться. Во имя Галлеана, Солониэль и чуда сотворения».

И Лиэн полностью раскрылся. Распахнул ту половину своей двойной сущности, которая была отделена щитом от Древа Смерти.

Страшная сила отшвырнула его от отца. Юноша ударился о ствол дерева, едва не сломав ребра. С трудом вернув дыхание, поднялся на четвереньки. Над лордом уже стоял багровый монстр с алыми глазами. Обидно. Лиэн не успел полностью освободить отца, совсем немного не хватило… сам виноват. Надо было решиться раньше, надо было быстрее думать.

— Ты! — прорычал демон, вытянув безобразные когти к охотнику. — Наконец-то ты себя выдал, Даагоново отродье! Я знал, что поймаю тебя на этот полудохлый крючок!

Лиэн кинулся на монстра, но тот приставил двуручный меч к горлу лорда и ощерился:

— Стой! Если пошевелишься, я перережу твоему отцу глотку. Теперь, когда я нашел тебя, он мне больше не нужен.

Охотник замер. Рогатина лежала слишком далеко, меч лорда — тоже в стороне, нож — в чехле на поясе.

— Слишком долго я ждал встречи с тобой, чтобы позволить ей быстро закончиться, — снова оскалил клыки демон. — Я знал, что ты рано или поздно придешь к отцу. Тот, кто связан с ним кровью, должен чувствовать его боль. Что же ты так долго позволял мучиться ему, остроухая паскуда?

— Мне очень стыдно за это, — признался эльф. — Тут ты прав, отрыжка Преисподней.

Кажется, Лиэну повезло, что демон попался болтливый. А еще он оказался старым знакомым: тот самый, из Запретной рощи, и, похоже, также Двойник в своем истинном обличье, судя по слабенькому эху атак разума, внешне прикрытому болтливостью. Но до разума Лиэна и он сам-то не всегда достучится, куда уж Двойнику! Да и странный у демона вид для подобного выродка Бетрезена.

— Так почему ты не проявлял себя раньше, гаденыш? — Демон казался недовольным. Видно, он тоже почуял, что с разумом врага что-то не так, и атаковать, собственно, нечего. — Неужто так боялся за свою ничтожную жизнь?

— А как же не бояться? — вздохнул охотник. — Если бы ты видел себя со стороны, то сам бы испугался. Ну, так убивай меня, я жду. Видишь, я совсем безоружен.

Он развел пустые руки, незаметно поманив рогатину.

— Я куда дольше ждал случая, чтобы подарить Алкинор этому седому дураку, — прорычал Проклятый.

— Неслыханная щедрость от демона! — пробормотал Лиэн.

— И у нее есть причины. Ты не мог не узнать тот самый меч, который дракон в насмешку оставил в моей руке в Выжженных Землях. Один меч — против легионов Бетрезена!

Враг не замечал, как рогатина медленно ползет к охотнику, цепляясь корешками и подтягивая себя, точно отсеченная рука. Спасибо Иссиане. Чудо, а не посох!