У каждого было свое мнение об эльфийском пути, и все забыли, что идти по любому из них скоро будет некому. Ибо пока просматривался только один воистину общий путь для всех эльфов без исключения — к Мортис.

В общем враждебном гуле Даагон вдруг уловил еще один звук — почти на грани слышимости, такой же глубинный и жуткий, с каким дрожала земля в миг восхода Большой луны и уходил воздух из груди лорда. Его взгляд метнулся по залу совета, упал на воздвигнутый в центре священный Посох Духа, и главе рода Эрсетеа показалось — древко едва заметно вибрирует. «Что происходит?» — похолодел лорд, снова оглядывая зал. Но никто из споривших не насторожился, не ощутил. Ни один из высших эльфов. Разве что… Иллюмиэль внезапно побледнела, как лунный камень.

— Довольно! — Она подняла ладонь, и гул затих. — Лорд Даагон, если с присутствием в колоколе магии трех светлых рас Невендаара еще можно согласиться, то как он мог вобрать силы зла легионов Падшего и орд Мортис?

— Вероятно, через него прошла мощь схватки демона с нежитью, — не сразу ответил он, еще думая о послышавшемся звуке. — А когда друид Древа его коснулся, это стало последней каплей. Если мои догадки верны, то каких-то небывалых монстров или невероятной силы магов нам можно не ждать.

Иллюмиэль скользнула взглядом по его боевой экипировке и подняла бровь:

— Тем не менее ты подготовился к худшему.

Лорд пожал плечами:

— Это же было сумасшедшее предположение. А я решил стремиться к благоразумию. Может, еще успею до ритуала.

Наконец-то чудесные, но слишком суровые лики магесс и воинов чуть посветлели затаенными улыбками, и напряжение спало. Взгляд королевы потеплел и стал благодарным. За что? За роль шута, которого так не хватает в этих чертогах печали?

— Мы обдумаем твое предположение, лорд, — сказала Иллюмиэль. — Правда, я сомневаюсь, что оно верное. Если то, что ты сказал, возможно, тогда и любой меч из гномьих руд, выкованный людьми и попавший потом к нашим магам, исчезал бы точно так же при схватке с Легионами или нежитью. Этого, к счастью, не происходит, о подобном никто не слышал…

Меч… лорд спохватился: почему он ничего не сказал о клинке Алкинор, побывавшем в Выжженных Землях и тоже коснувшемся колокола? Он забыл! Что еще он забыл после атаки демона?

— Моя королева! — начал было Даагон.

— Чуть позже, лорд. Пора объявлять состязания.

— Это важно.

Его перебили: распахнулись створки высоких дверей, и к королеве подбежал страж. Выглядел он до неприличия растрепанным, словно только что воевал с разъяренной горгульей.

— Моя королева, сюда рвется какой-то охотник из диких, — страж махнул в сторону распахнутой двери. — Кошмарно диких, позволь доложить. Говорит, очень важно.

«Теперь понятно, что со стражем. Наверняка с Тинирой сцепился», — догадался Даагон.

— В зал совета? — подняла бровь Иллюмиэль. — Что ему нужно?

— Да сущая мелочь, — мстительно усмехнулся страж. — Священный Посох Духа подержать.

Сидевшие поблизости архонты засмеялись. Теурги возмущенно поднялись. Даагон напрягся: что-то мгновенно взвихрилось в пространстве.

Королева, видимо, тоже почувствовавшая пронесшуюся волну, успела приказать стражу:

— Веди его.

Но страж не успел пошевелиться. И никто не успел. На этот раз даже Даагон ничего не почувствовал. Он лишь увидел, как древко главного Посоха Духа беззвучно исчезло — словно провалилось внутрь, поглотив само себя.

И тогда из лорда как будто одним глотком высосали сердце.

Такую же смертную тишину он слушал в утренней роще. И ту же обреченность ложившихся наземь листьев видел теперь в помертвелых глазах эльфов, опускавшихся на колени в беззвучной мольбе Галлеану.

Они привыкли биться со зримым врагом, пусть даже этот враг ужасающ, как драколичи Мортис, или чудовищен, как модеус Бетрезена. Но как сражаться с невидимкой? С неотвратимым врагом, протянувшим щупальца к священным рощам, а теперь — в душу каждого? Кто смог прямо в зале совета, в гуще сильнейших магов и воинов Альянса, подобраться к главной святыне, хранившей эльфийские земли? И не просто подобраться, но уничтожить могущественный артефакт с такой легкостью, словно небрежно задул тонкую свечу?

Оцепенелость отпускала медленно, но эльфы были живы, а значит, еще не все потеряно.

— О Галлеан и Солониэль… — прошептала королева. — Бог наш, вернись к своим детям, увидь нашу беду!

— Древо Смерти… Вот так это случится и с нами, — пронеслось по залу.

— Еще не случилось, раз мы живы, — держась за горло, прохрипела архонт Лодиат. — Но такого врага у нас еще не бывало.

— Какая же сила способна на подобный удар?

«Ненависть», — подумал Даагон и громко произнес:

— Нужно отменить состязания. Я немедленно передам древо Эрсетеа пророчице Эосте.

«Прости, сын, что предаю тебя».

— Поздно. Теперь эльфы уже не поймут, — покачала головой теург диких кланов.

— Пусть так. Зато они будут спасены.

«Прости, сын, что убиваю тебя».

— Не Гаэтер, — ответила та же магесса. — Одно дело — честное поражение. Другое — допустить, чтобы наше слово стало прахом. Лучше смерть, чем бесчестье эльфов. — Теург вскинула голову. — Гаэтер возьмутся за оружие, и я первой встану на их сторону!

«Это тень Древа. Они все еще не понимают. Все еще…»

— Пусть, — сказал Даагон. — С Гаэтер эльфы справятся, с Древом — нет.

«Ты поймешь, сын, почему я убиваю нас с тобой и обрекаю на смерть Тиаль. Но даже если не поймешь…».

И тут он неожиданно получил поддержку. Архонт Лодиат гневно сощурилась на теурга:

— Западная раса только и ждет, когда мы повернем оружие друг против друга. Ты хочешь победы ненавистных тебе людей, теург?

Королева молчала. Молчали и все прочие, осмысливая последствия запоздалого решения строптивого лорда. Наконец страж, по несчастью так и оставшийся в зале совета, осмелел:

— Так ведь маги могут придумать такие испытания, которые пройдет только пророчица, и все будет честно.

— Не бывать такому! — отрезала Иллюмиэль. — Отмена состязаний — это бесчестье, но не подлость. Ты же, страж Кимерт, подобно имперскому инквизитору, предлагаешь лживую видимость чести. Двойное бесчестье!

Военачальник Лемуан процедил:

— Пусть сначала поймет, что такое честь, прежде чем снова будет называться стражем.

Архонты и теурги кивнули, и молодой эльф убрался из зала с печатью смерти на лице.

— Ритуал нужно провести немедленно, — повторил Даагон.

«Прости, мой мальчик. Ты так и не узнаешь, что я люблю тебя».

— Совет еще не принял решения, милорд, — тем же ледяным тоном, которым она обращалась к стражу, ответила Иллюмиэль.

Он понимал ее чувства. Если бы Даагон не валял дурака, не пришлось бы встать перед выбором жизнь народа или репутация Альянса; будущая гибель всех или немедленная гибель части в братоубийственной войне с Гаэтер.

— Пока я медлил, Древо росло, — повторил он слова ясноглазой пророчицы.

И не почувствовал раскаяния. Совсем. Только страшную пустоту там, где должно быть сердце.

Королева сцепила руки и не подняла ресниц.

— И продолжает расти. Может быть, во время Двух Лун оно растет быстрее. Наши целители теряют силу, оракулы пророчат о частностях, но не знают о большей беде… Никто не предвидел потери священного Посоха Духа. Как не замечали мы, что уже давно живем в тени Древа Смерти. Мы слепнем.

Архонт Лодиат поднялась. Сосредоточенная, готовая защищаться.

— Наша главная задача — найти само Древо Смерти, а поиски наследника для рода Эрсетеа — лишь способ ее решения, и мы все это понимали, когда объявляли состязания. Мы должны были создать ловушку для друидов Древа, и Посох Духа помог бы нам их выявить. Так мы узнали бы, где логово чудовища. Но теперь Посох уничтожен… — слезы навернулись на глаза эльфийки. Она быстрым злым движением смахнула их, — …и нам все равно необходимо вычислить врагов. Состязания отменять нельзя — слуги Безмясой здесь. Дайте только время — они проявят себя.