— Ты куда пропала? — тут же кинулась ко мне подруга.

— Помогала доктору с пострадавшими, — пояснила я, — потом расскажу. Вы сами как?

— Я думала, умру от страха… — пожаловалась подруга, — сначала от тряски, а потом от неизвестности, нам же так никто ничего не рассказал. «Ситуация стабильная, подробности позже» — вот и все, что от твоего андроида удалось добиться, а вон и он сами идет, легок на помине.

— Не называй его так, — шепнула я, провожая капитана взглядом, — и это… у Имани капсулы ее экспериментальные еще остались?

— А что? — насторожилась Веда

— Будут у всех нас на вес золота.

— Как вы уже, все, наверное, поняли, наш корабль претерпел некоторые сложности при перемещении по пространственному тоннелю. Сложности эти были вызваны нестабильностью самого тоннеля, и при неблагоприятном исходе мы бы с вами сейчас не разговаривали. Но нам повезло пройти через подобное с относительно малыми потерями. К сожалению, на этом хорошие новости заканчиваются… Лик кратко, четко излагал факты, нисколько их не приукрашивая, но и не сгущая краски, вообще не давая эмоциональной оценки. Попросил присутствующую здесь Мали пояснить некоторые моменты, и та, прибегнув к помощи проектора, наглядно проиллюстрировала проекциями карты звезд наше нынешнее положение.

— Таким образом, принято решение о приземлении на данный астероид, — закончил наш доклад капитан в полной тишине.

Минуты две никто не мог сказать ни слова. Все переглядывались между собой и пытались осмыслить ситуацию. Веда испуганно прикрыла ладонью рот, Имани обхватила себя руками, Хань усиленно тер переносицу. Рогги сжал кулаки и неприязненно смотрел на докладчика.

— Кем принято? — спросил он наконец.

— Мной, — все так же спокойно ответил Лик.

И тут крепыша прорвало.

— Вами? Да кто вы такой, чтобы за всех решать? Робот чертов… — лицо парня побагровело, — А если переход вернется к исходному состоянию? Мы же застрянем тут навсегда… без воды, без еды… Надо срочно лететь обратно к переходу, пока не поздно… Кто со мной согласен?

— Пока. Вы. Находитесь. На этом корабле. Я. Несу. За вас. Ответственность, — Лик слегка повысил голос и говорил резко, будто с плеча рубил… — Если желаете покинуть судно, я вас не держу, — в последней фразе послышалась злая ирония.

Крепыш запыхтел обиженно, но промолчал.

— Думаю, Рогги прав, — робко высказалась одна из наших девушек, — я не хочу застрять на каком-то астероиде… лучше уж сразу..

— Капитан сказал, что сигнал со стороны той стороны перехода сюда не доходят, — перебила ее бледная как полотно Мико.

— И что?

Мико поднялась со своего места и подошла к проектору.

— Чтобы сигналы связи передавались через переход, с двух сторон ставят мощные трансляторы и приемники, передающие сигнал дальше. С этой стороны ни транслятора, ни приемника нет. Но если переход стабилен, вот в этой зоне — она обвела рукой небольшой сектор с вершиной в точке выхода из тоннеля, — сигнал будет проходить. Как раз здесь мы и находимся. И если связи нет, это может означать, что переход неустойчив… это опасно.

— Ну давайте дождемся, когда он совсем исчезнет… — буркнул под нос Рогги.

— Подожди, Мико… — слово взял Хань, — тогда получается, что наш сигнал на той стороне…

— Не услышат, — поджала она губы, — у нас нет транслятора. Если только подлететь в упор… — она неуверенно посмотрела на Лика.

— Гарантий нет, — подтвердил он, — Мы сможем это проверить, как только поймаем сигнал. И починим двигатели.

— Капитан, — Хань поднял руку, — а посадка на этот астероид… Насколько она безопасна?

Лик помолчал секунду-другую.

— Риск есть, — ответил он, смотря в глаза нашему старосте, — но он… приемлем, — Мали, сколько времени нам потребуется, чтобы подойти вплотную к астероиду?

— Двадцать восемь часов, — ответила та.

— А пока продолжаем полет в штатном режиме, — закончил наше собрание Лик и покинул зал вместе с давно уже дожидающимся его внимания техником.

Мали тоже поспешила вернуться к своим непосредственным обязанностям, как и прочие члены экипажа. А вот нашей группе было что обсудить.

— Ну все, сейчас твой блондин нас сожрет, — Веда подергала меня за рукав и кивнула в сторону приближающегося к нам Мира, — Кажется, мы должны перед тобой извиниться.

— Валяйте, — согласился тот, — Я с удовольствием на это посмотрю.

— Ты не выглядишь чересчур расстроенным, — отметила я, — для того, кого выдернули из привычной жизни и засунули в далекую-далекую галактику.

— А я и не расстроен, — пожал плечами тот, — устал слегка, это да… так что пойду к себе.

Так он и сделал.

Между тем в нашей экспедиционной группе пунктиром наметился раскол. Часть наших коллег с Мико во главе поддерживала капитана, а другая, значительно меньшая — Рогги. К моему удивлению к последним осторожно примкнул и наш староста. Веда держалась нейтралитета, но, кажется, исключительно ради меня. Очень быстро выяснилось, что «протестанты» не столько за Рогги, сколько недолюбливают лично Лика. Он со своей прямолинейностью и категоричностью успел за время полета настроить против себя некоторых членов экспедиции. Прения оппонентов носили больше ворчательно-бурчательный характер, но все равно было неприятно. Я поднялась и собралась было вернуться в свою каюту.

— Дея, а ты что думаешь по поводу этого солдафона? — повернулся ко мне крепыш.

— Если собираетесь злословить на его счет, то без меня. Я не желаю это слушать.

Это прозвучало довольно резко, и в мою строну обернулись почти все. Объясняться я не пожелала и просто продолжила свой путь.

— Сердцу не прикажешь, — тихо пояснила Веда на посыпавшиеся вопросы «что это с ней?».

В каюте я совершенно не знала, чем заняться. Межгалактическая сеть, ожидаемо, не работала. Час или больше я заставляла смотреть себя закачанный в планшет сериал, но поймала себя на мысли, что с трудом могу вспомнить, о чем он был. Помаявшись еще немного, я покидала кое-какие свои вещи в сумку и решила навестить Мира.

Не успела я повернуть, как встретила Лика. Они с техником шли мне навстречу, и последний крайне эмоционально жестикулируя руками, объяснял капитану про какую-то «фитюльку, которую в последний момент пришлепнули вместо нормальной детали». Лик слушал его, изредка кивая. А, когда заметил меня, окинул долгим задумчивым взглядом, будто размышлял, что я за зверь такой. А зверь этот изо всех сил пытался сдержать на свое лице глупую улыбку. Совершенно бесполезное занятие.

“Я видела, как он тогда стоял с тобой рядом, держа за руку, и как при этом выглядел…». Ты все-таки помнишь меня, Небо мое. Пусть в самой глубине обманутой твоей души, может быть, и не осознавая этого, но помнишь..

В дверь доктора Вайса я стучалась почти счастливой.

— Можно я у тебя переночую, пожалуйста? — спросила с порога слегка помятого космического зайца, скорчив самую просительную моську.

Мир задумчиво поскреб затылок, с сомнением на меня поглядывая, но в итоге рассеянно кивнул. Спросил только:

— А что в своей каюте не ночуется?

— Да наши все спорят, прав Лик или нет. Я не хочу принимать в этом участие.

— Ясно, — дальше расспрашивать он не стал, — располагайся, только не шуми сильно, я сплю, вообще-то.

— Конечно, прости, что разбудила.

Мир, не капли не смущаясь, снова завалился на кровать, а я принялась разбирать вещи. Минут через пять со стороны соседской койки послышался тихий, но отчетливый храп. Я подождала еще минут десять, взвешивая все хорошенько, а потом подошла к спящему, села рядом с ним прямо на пол, осторожно сначала погладила его по плечу, а потом слегка похлопала и произнесла негромко, но отчетливо “Credo in unim deum”. Никакой реакции. Я потормошила спящего блондина еще немного. Он издал полубессознательное «Мм?», и я повторила фразу чуть громче.

— Вот и хорошо, — заявил он мне и повернулся на другой бок.

Ну и как это трактовать? Не похоже, чтобы эта фраза для него что-то значила. Ладно, попробуем простыми словами.