Негр-возчик повернулся к Франсуа и Винсенту и, указывая на степь, сказал:

— Зебра нет, жирафа нет. Ничего нет. Там, — он указал кнутом на север, — есть жираф, француз приезжает охотиться (chasser) жираф. Там есть жираф. Но и там мало жирафа.

— Откуда ты, старче? — спросил Винсент.

— Я с Камерун, с Дуалы, — живо ответил негр. — Там немец (German), француз нет. Я убегал из Дуалы, мой приятель убил немца, и я убегал из Дуалы в Конго. Ты, — он указал на Франсуа, — друг ему. Ты знаешь, когда друг убьет кого, нужно его спасать. Я спасал, мы убегали из Камеруна.

— Где же твой друг теперь?

— Друг умер, я один остался. Был хороший друг, меня спасал, и я его спасал. Надо спасать друга, как собак спасал черепаха. Они воровали орехи, и собак спасал черепаха.

— Где они воровали орехи? Разве собаки едят орехи?

— Постой, — сказал Винсент, — слушай, старик, расскажи, как это было. У кого они воровали орехи? Не у тебя ли?

— Нет, не у меня воровали орехи, воровали у леопарда. Жил когда-то леопард. В его садике было очень большое ореховое дерево, на нем росли страшно вкусные орехи. А леопард был очень скупой и объявил всем зверям, что никто не смеет брать те орехи под страхом смертной казни. Слышал его и черепах, но он был чуточку толстокожим и подумал себе: «Какое мне до этого дело!»

Когда орехи созрели, черепах пришел в гости к своему доброму приятелю, собаку. Потолковали они между собой с часок о том, какие лихие времена настали, а потом и говорит черепах: «Дорогой друг, орехи у леопарда поспели, нет ли у тебя охоты их отведать?»

«Я тебе признаюсь откровенно, — отвечает собак, — что у меня давно уже есть охота, и если ты пойдешь со мной, то я готов идти хоть сейчас».

«Хорошо, — ответил черепах, — пойдем завтра поутру, но надо будет очень рано выйти, а я не совсем быстро встаю рано утром, так что лучше тебе будет прийти и меня разбудить».

С тем он пошел домой.

На другое утро в назначенный час постучали в его дверь. «Иду!» — крикнул черепах. Взял свою старую торбу под мышку и пошел. Какое-то время они молча шли рядом друг с другом.

Потом черепах промолвил: «Одно еще я хочу сказать: случается иногда, что упадет тебе на голову орех; от этого бывает таки больно. Так вот, ты должен мне твердо обещать не визжать и не скулить, а стиснуть зубы и разве что сказать тихонечко: “Гм! Гм! Гм! Макекембе-ламоту-ма — моту-ма!”»

«С чего это я буду скулить? Думаешь, я не знаю, что у леопарда есть уши? Он не станет медлить и убьет нас обоих».

«Да, — сказал черепах, — ты еще, может, и спасешься, потому как ты здорово умеешь бегать, а я, бедняга, со своими короткими ногами не могу быстро бегать, меня он уж точно поймает».

«Не беспокойся, — сказал собак. — Я вполне уверен, что не буду скулить».

Они подошли к ореховому дереву. Там лежала куча прекрасных орехов, и черепах радостно принялся собирать их в торбу. Собак тоже собирал и тоже прыгал от радости, находя еще и еще. Он носился вокруг дерева, как ошалелый, и черепаху нелегко было его сдерживать.

Вот он снова побежал показать черепаху новый улов орехов, но тут зашелестело в ветвях и — бац! на спину черепаха упал орех, но тот не бросил собирать, а спокойно сказал: «Гм! Гм! Гм! Макекембе-ламота — ламота — ма! Видишь, — сказал он собаку, — теперь ты слышал, как это делается, совсем не трудно потерпеть».

«Конечно!» — ответил собак и попрыгал дальше. Через часик опять зашелестело в ветвях и с дерева снова упал орех. На этот раз он попал аккурат в голову собаку. «Гав, гав, гав», — заскулил собак и убежал прочь.

— Ты замечаешь, как он стал гладко говорить? — заметил Франсуа. — Как будто всю жизнь говорил по-французски, — добавил он, смеясь.

— Думаю, эту сказку он уже тысячу раз рассказывал путникам и выработал определенный стиль. Что там такое?

Матрос слез с фуры, позволив лошадям плестись в обозе за передней подводой, и подошел к кучке рабочих. Он прошел рядом с одним из белых рабов, чуть не задев его рукой. Франсуа услышал, как он что-то сказал, но при этом матрос даже не посмотрел на рабочего — он словно разговаривал сам с собой. Затем он нагнал обоз и снова залез на фуру. Рабочий, мимо которого он прошел, с минуту стоял как остолбеневший, пока кнут солдата со свистом не хлестнул его спину. Тогда он торопливо вернулся к работе. Солдат не обратил никакого внимания на матроса и присматривался только к экипажу, в котором ехали Франсуа и Винсент.

Винсент, увидев, что Дюваль снова пошел к фуре, легко толкнул негра в бок.

— Ну, рассказывай же, старик. Собака убежала, и что дальше?

Негр кивнул и забормотал:

…«Гав! Гав! Гав!» — завизжал собак, бросил свой мешок и убежал прочь. «Ой, беда», — испуганно сказал черепах, потому что уже слышал шаги леопарда. К счастью, у него хватило ума спрятаться под сухими листьями. Леопард пришел и сразу заметил собакову сумку. «Э-ге — тут крадут орехи! — в ярости сказал он. — Вам это так не пройдет». Он стал искать, но не мог никого найти и собрался уже возвращаться домой; тогда прилетела черно-белая птичка, села на ореховое дерево и запела: «Под листьями, леопард, под листьями!»

У черепаха мороз пробежал по шкуре, и он зарылся еще глубже, но птица пела все громче: «Под листьями, леопард, под листьями!» Леопарда очень разозлили бесполезные поиски. Он решил, что птица его просто-напросто обманывает, схватил полено и швырнул в птицу. Но та быстренько перепрыгнула на другую веточку, и полено только сбило несколько орехов и упало на землю. Тем временем черепах дополз до корней и думал, что он уже спасся, но птица снова начала петь: «Под корнями, леопард, под корнями!» Услышав это, леопард пошел прямо к ореховому дереву, осторожно смел сухие листья, заглянул под оголенные корни и увидел черепаха. «Так это ты, ворюга!» — вскричал леопард, глядя прямо в глаза черепаху, взял котомку — а у него висели две через плечо — и хотел уже спрятать туда черепаха, когда тот сказал: «Дорогой друг, не клади меня в хорошую новую котомку, лучше положи в другую — она старая и не такая хорошая. Посмотри, какой я грязный, я только испачкаю тебе котомку». — «Ты прав», — заметил леопард, положил черепаха в старую котомку и побежал восвояси. Но черепах схитрил, посоветовав такое леопарду: он хорошо знал, что старая котомка была очень трухлявая и что он без труда сможет расплести бамбуковые соломинки в уголке.

Не теряя времени, он принялся за работу и был очень рад, когда очутился на мягкой траве; только перед тем он наложил в котомку, и навоз остался там. «Так леопард не почувствует, что котомка стала легче», — засмеялся черепах и пошел домой. На минуту он остановился, чтобы оправиться от страха, и пошел к своему приятелю высказать ему свое мнение о его поведении.

Леопард также пришел домой и велел немедленно греть воду.

Одному из своих сыновей он приказал созвать всех друзей и знакомых на пир:

«Скажи им, что я поймал черепаха, когда он воровал орехи, и мы его все вместе съедим».

Сын ушел, и гости собрались…

В эту минуту Винсент ткнул старика в бок и велел ему замолчать. Слева из-за рощицы доносился стон.

Тихий и жалобный, он раздавался с правильными интервалами. Экипаж подвигался дальше, и стон становился громче. Обоз повернул, и в ста шагах поодаль на опушке обозначилась фигура голого мужчины, привязанного к дереву. Мириады мух, пчел, ос кружили облаками вокруг дерева, садились на испещренное кровавыми рубцами тело, на красные полосы, обильно покрывавшие лицо, руки, грудь, на большую рану в бедре, — покрывали все тело, как черная дымка. Вокруг стояли унтер и несколько туземных солдат. Унтер покуривал трубку и давал какие-то указания полуобнаженным солдатам.

Франсуа, как бешеный, выскочил из экипажа и побежал к дереву.

Одновременно выпрыгнул и Дюваль и также побежал к дереву. Но они не пробежали еще полпути, как Франсуа ощутил, что его руку выше локтя словно сжали железные клещи.

За ним стоял запыхавшийся Винсент. Тяжело дыша, отрезая каждое слово, он произнес: