— Да такого деликатеса и у многих князей нет! А ты его собрался отдать какому-то голубю ощипанному⁈

Мне показалось, что за окном я услышал возмущенное курлыканье и хлопанье крыльями.

— Но он же сделан из…

— Ты ничего в этом не понимаешь, — отрезала Дарья. — Лувак — самый изысканный сорт из возможных. Кто-нибудь, позовите Лидию! Сейчас я нам заварю на четверых.

— Знаешь, милая, я вдруг понял, что меня уже ждут. Похоже, в печатне действительно случилось что-то серьёзное, надо бежать. — Я принялся ненавязчиво продвигаться к двери. — Так что вы тут пока пообедайте, а мы вечером вернемся и обязательно к вам присоединимся.

— Да, и меня тоже, — поддержал Игорь. — Я уже опаздываю. И вообще, у меня на кофе аллергия.

Оставив не успевшую ничего возразить Дарью наедине с деликатесом, мы вышли из дома, забрались в повозку и приказали кучеру трогать. Я, конечно, рад, что подарок Северина пришелся рыжей по душе, но пока еще не достиг такого гастрономического просветления, чтобы разделить ее восторг.

Дорога до Оренбурга выдалась скучной. Игорь против обыкновения ехал молча. Наверное, мысли некроманта были заняты предстоящим свиданием. Я, не желая отвлекать кузена от приятных размышлений, достал книгу и погрузился в чтение.

Высадив Игоря в центре города, мы свернули на боковую улицу и двинулись к печатне. Еще не доехав до цели, я насторожился. По улице бегали люди, ржали кони, виднелись полицейские мундиры. Я приказал кучеру стегнуть лошадей.

Наконец, кое-как пробравшись сквозь кучу повозок, мы подъехали к печатне. Из ее окна валил густой дым. Типография горела.

Я выскочил из повозки и подбежал ко входу в типографию. Рядом с ним стояло несколько полицейских.

— Что здесь происходит⁈

— Горит, — философски изрек один из них. — Вон пожарники тушат.

— Вижу, что горит! Кто-нибудь погиб⁈

— Нет, всех вывели. — Полицейский смотрел на валящий из окна дым с таким безмятежным видом, словно это был пасторальный пейзаж. — Но подкоптило там, конечно, знатно. То-то хозяин типографии расстроится.

— Я и есть хозяин! Какого черта она загорелась⁈

Полицейский пожал плечами.

— Сейчас потушат, опись сделаем, спросим, узнаем. Да вы не переживайте, не все так плохо. Печатные машины удалось спасти. Вроде бы.

Типография уже не горела, а скорее дымилась. К окну была приставлена лестница, пожарные передавали друг другу ведра, огонь утихал. Оптимизм полицейского меня несколько успокоил, хотя и не сильно. Не его же имущество сейчас полыхает.

Я покрутил головой и обнаружил сбоку от здания братьев Мартыновых. Вид у них был настолько убитый, что я сразу понял: о причинах пожара они могут поведать мне много интересного. Возможно, настолько, что убить мне их захочется и в прямом смысле.

При виде меня браться попытались слиться со стеной, но им это не удалось.

— Что здесь произошло⁈ — рявкнул я.

— Ваше Сиятельство, она того, загорелась, — промямлил Дмитрий.

— Да ладно? Без тебя я бы не догадался! Что, сама взяла и загорелась? И где Радомир с Ефимом?

— Ефим болеет, Ваше Сиятельство, простыл. Радомир вон сидит. — Второй Мартынов указал рукой налево. Я повернулся и увидел, как паренька отпаивает водой какой-то пожарный. — Чуть не сгорел ребенок. Ваше Сиятельство, мы ж вам звонили…

— Вот именно! — рявкнул я и запнулся. С того момента, как братья позвонили в усадьбу, прошло минимум часа три. За это время огонь сожрал бы здесь все начисто и закусил тремя соседними кварталами.

— И зачем звонили? — спросил я обманчиво спокойным голосом.

Братья словно уменьшились в росте.

— Да так, проблемка маленькая возникла, — ответил Дмитрий.

— Но мы все решили, — поспешно встрял Василий. — Почти.

Я скрестил руки на груди и молча уставился на Мартыновых. Те под моим взглядом переминались с ноги на ногу.

— Что вы натворили? Выкладывайте.

— Тираж мы испортили, Ваше Сиятельство, — нехотя ответил Василий после паузы. — Напечатали не то, что надо. Про Его Величество.

— Опять Радомир?

— Нет, мы сами виноваты, — признался Дмитрий. — Мы дурного-то не хотели писать, просто там того, опечатка.

Мартынов протянул написанный от руки набросок статьи. Я пробежал глазами заголовок. «Пребывание Императора в Тверской губернии». Под ним шли посещение Его Величеством городской администрации, отложенное по неизвестным причинам открытие памятника, восхваление Романова и все такое прочее.

— По-моему, тут все нормально, — заметил я. — Не вижу никакой крамолы.

— Только мы при наборе это, литерой ошиблись. Буква «р» — она же такая круглая. И с хвостиком. А сегодня пасмурно, в комнате темно было, — принялся лепетать Дмитрий. — А «о», она ж тоже круглая, но без хвостика. Они ж похожи… И мы в первом слове заголовка…

— Значит, вместо «р» «о» поставили? Перепечатали бы, да и все. Подумаешь, опечатка, и так ясно, что имеется в виду, это не так стра… — Я запнулся, мысленно подставив букву «о» на нужное место. — Оу. Если бы выпуск вышел и его прочитала Анна, Его Величеству бы влетело. Как можно быть такими идиотами⁈

— Мы не специально. — Дмитрий опустил голову, хотя, казалось, ниже было уже некуда. Василий пристально изучал камни под ногами.

Мартыновы выглядели такими несчастными, что мне даже расхотелось на них орать. Хотя ладно, вру, не расхотелось. Я не стал отказывать себе в удовольствии покрыть их целой кучей слов с «о», «р» и другими интересными буквами.

— Но это не объясняет того, как начался пожар, — выдохнув, зло проговорил я, когда мой нецензурный словарный запас подошел к концу. — Что, за крамолу молния с небес ударила⁈

— Мы, когда это непотребство увидели, так запаниковали, Ваше Сиятельство. Ну и того, сжечь решили. Вдруг кто увидит.

— И всю типографию заодно, чтобы наверняка?

— Мы печку растопили, их запихнули, а оно… того… Оно само…

Я безнадежно вздохнул. «Оно само» являлось самой распространённой причиной любого бедствия в любом мире. Конкурировать с ним могло разве что «я не виноват, это все он».

— Даже не думайте, что это сойдет вам с рук, — пригрозил я. — Сейчас мне не до вас, но погодите. Вот разберусь с этим бардаком, разгребу дела и устрою вам… устрою вам… что-нибудь. — Мне сейчас некогда было придумывать кару для Мартыновых.

Оставив братьев осознавать свое бедственное положение, я подошел к Радомиру. Какая-то добрая душа завернула мальчишку в одеяло, но он все равно мелко трясся.

— Ты в порядке? — спросил я паренька.

Тот кивнул, хлюпая носом.

— Не пострадал?

Радомир молча показал мне перебинтованную руку.

— Заживет. Я у входа сидел, Ваше Сиятельство, как гореть начало, сразу выбежал. Но мы могли… Мы же все могли…

Я обнял мальчишку.

— Не переживай. Все ведь закончилось, верно?

— Я так испугался, — всхлипнул Радомир. — И блокнот мой сгорел. А там такие стихи были хорошие. Даже про Его Величество.

Похоже, пожар все-таки имеет некоторые положительные стороны.

Я собирался сказать еще что-нибудь ободряющее, но тут меня отвлекли. Из потухающего здания выходил барон Турчанинов собственной персоной. Вид у него был закопчённый и деловитый.

— И вы здесь⁈

— Представляете, совершенно случайно ехал мимо. Подумал, не зайти ли в печатню, проверить, как дела, и тут смотрю, пожар. Как же вы до такого довели, Виктор? — Турчанинов покачал головой. — Хорошо хоть бригаду быстро вызвали.

— Ну, понимаете, здание-то старое, пожароопасное. — Я развел руками, словно говоря: ну что тут сделаешь? Сотрудники, как выяснилось, у меня тоже пожароопасные, но мне почему-то не хотелось сдавать братьев Мартыновых перед бывшим нанимателем. Они, конечно, идиоты, но они МОИ идиоты. — Да и бывший владелец его, похоже, сто лет не ремонтировал.

Тесть сделал вид, что не заметил шпильки, продолжая дружелюбно улыбаться, но его взгляд на мгновение сделался острым. Он словно говорил: «я тебе это припомню, когда все-таки отожму твое предприятие и буду милостиво решать, какую долю в нем тебе оставить. Только что, милый зять, ты лишил себя примерно трех процентов прибыли».