Но тотчас сам потерял равновесие. Ухарем, оттолкнувшим рослого товарища, оказался тот самый рыжий парень, запутавший профессора рассуждением про государство и скотный двор. Опрокинув блондина, он вскочил на стул, подставленный чьей-то услужливой рукой, и понёс над толпой, визжа, как дикая кошка:

– Что! Что мне Абрам Давидович! Скотник Абрам Давидович, вот кто. А я жить хочу. Моя Сибирь!

Похоже, рыжий рисовался. Даже не взглянув в сторону Пухловского, он отработал тему, спрыгнул со стула и смешался с толпой.

– Ребятки, ну что вы, в самом деле? Как же так можно, ребятки? – повторял профессор, прижимая к груди портфель и пятясь от митингующих.

И правда, сибиряки разошлись не на шутку. Лавина студенческого негодования ревела подобно леднику Колка, сошедшему на Кармадонское ущелье. А ведь всё началось с обыкновенного «снежка», брошенного всё тем же рыжим ухарем с вершины крохотной социальной горки…

Силы оставили профессора. Порядком струхнув, Пухловский привалился к кафедре, нащупал под столешницей тревожную кнопку и вдавил палец в рыжую пластмассу сигнального оповещения.

Через пару минут входные двери с грохотом распахнулись, и в аудиторию ввалился взвод охраны. Омоновцы стали пробиваться к кафедре, обрушивая на воспалённые студенческие головы тумаки, дубинки и слезоточивые струи спецтехники. Жёсткие действия охранного подразделения послужили, в свою очередь, сигналом для части студентов, которая ещё оставалась на своих местах и лишь голосом участвовала в перепалке. Десятки новых «бойцов» с криками «Наших бьют!» ринулись выручать товарищей. На сцене возникло явное преимущество студенческой братии, захмелевшей от собственного множества. Острые подростковые кулаки с набитыми костяшками-кендисами, каблуки Zenden и Tofa, «улучшенные» коваными набойками «миролюбивой» молодёжной серии «На!», ножки, выломанные из аудиторных табуретов – всё это «шанцевое великолепие» обрушилось на шлемы и бронежилеты бойцов ОМОНа.

Силы оказались явно неравны. Взвод дрогнул и попятился к двери. Прикрывая друг друга, омоновцы выбегали в коридор, строились в оборонительную шеренгу и отступали по парадной лестнице на первый этаж университетского здания. Уже в коридоре студенческая братия стала стремительно редеть. Активисты типа рыжего пацана ещё задавали тон, и «рубилово с мусорами» продолжалось, но многие в растерянности останавливались и возвращались в аудиторию.

Однако репрессивный маховик завертелся. После минусинского побега на любое обращение в дежурную часть города тотчас следовал приказ: «Боевая тревога!». Поэтому вскоре на университетский двор въехали на полном ходу две машины Росгвардии. Колёса ещё крутились, а бойцы уже прыгали с бортов и с ходу строились в цепь. Пропустив бойцов ОМОНа, выбегающих из парадных дверей, гвардейцы двинулись навстречу студенческой лавине, умело замкнули в кольцо авангард протестной массы и, несмотря на отчаянное сопротивление, переправили буйны головы в полицейский автозак, подруливший вплотную к университетскому крыльцу.

Ярость студентов разозлила ОМОН. В отличие от ротного командира Росгвардии, посчитавшего операцию по усмирению законченной, дежурный взвод омоновцев вернулся в здание и принялся производить «санитарные работы по выявлению причастных к совершению противоправных действий и им сочувствующих» (так будет записано в отчёте ректора об участии спецподразделения в подавлении мятежа).

Жёсткие действия омоновцев, напоминавшие соколиную охоту на зайцев, вызвали панику. Студенты других курсов, видя, как хватают их товарищей, и не понимая, что, собственно, происходит, запирали на стул аудитории или метались по коридорам, заваливая переходы парадной лестницы всем, что попадалось под руку. Это ещё больше злило блюстителей порядка. Матерясь и спотыкаясь о глобусы, они расшвыривали импровизированные баррикады, врывались в аудитории и хватали всех без разбора. Автозаки подъезжали один за другим. «Откуда их столько? – удивлялись горожане, наблюдая университетскую вакханалию. – Столько бы скорых в нашу больницу…»

На другой день, несмотря на разруху в умах и следы погрома в коридорах, согласно специальному постановлению ректора, в 13:30 в той же злополучной аудитории для «непокорного» курса была назначена та же самая скандальная лекция Пухловского. На возражения профессора ректор коротко ответил: «Это принципиально, Абрам Давидович. Или мы их, или они нас».

…Поредевший курс встретил лектора гробовой тишиной. Опустив голову, Пухловский прошёл к кафедре и раскрыл конспект. Никто не поднялся с места для приветствия. Никто не улыбнулся, когда профессор по привычке сказал: «Садитесь, пожалуйста». Казалось, в аудиторию вошёл не университетский учёный, а вползла противная гусеница, которую хочется вымарать из картинки и тут же забыть.

Профессор монотонным, будто чужим голосом отчитал лекционный текст. Он ни разу не остановился, не посмотрел в зал, чтобы отметить заинтересованность аудитории. Закончив чтение, Пухловский собрал бумаги и, не поднимая головы, вышел из аудитории.

Хлопок двери нарушил тишину. Студенты, просидевшие неподвижно полтора часа, пришли в движение. К кафедре выбежал староста 3-А группы, Пашка Ремизов. Он поднял вверх руку, сжал пальцы в кулак и произнёс: «Сибиряки, но пасаран!» Ему в ответ по рядам прокатился многоголосый ропот: «Но па-са-ран!» Протестный клич завис, как сигарное кольцо, под куполом аудитории и через распахнутые оконные фрамуги вылетел на университетский двор…

Осип прошёл в гостиную, включил телевизор и, растирая онемевшие от холода руки, присел на диван.

– Ну, морозец сегодня! – усмехнулся он, наблюдая, как жена накрывает стол к ужину.

– Каково служилось? – улыбнулась она, радуясь вниманию мужа.

– Да так. Андрюшка Сиднев, ты знаешь его, интеллигентный такой, с бородкой, припомнил университетскую заварушку. Недели не прошло, а там такие дела!..

На экране телевизора появилась картинка. Ведущая программы «Время», народная любимица Катя, сообщала телезрителям о серии странных происшествий, случившихся в университете сибирского города Абакым:

– Органами правопорядка и МЧС за последние три дня зафиксированы четыре случая суицида среди студентов известного на всю страну Абакымского университета народного хозяйства. Но не только трагедиями отмечены эти роковые дни. Родители тридцати трёх студентов подали заявления в органы полиции о пропаже детей – учащихся этого университета. И это ещё не всё. Только что стало известно: два первокурсника факультета отраслевого планирования задержаны при попытке проникнуть в караульное помещение взвода университетской охраны. Спрашивается: зачем молодым людям понадобилось оружие? Такого стечения непредвиденных и трагических обстоятельств российская высшая школа ещё не знала. Мы предприняли собственное расследование случившегося, и я готова изложить вам, дорогие телезрители, его первые результаты.

Дело в том, что неделю назад, перед Новым годом, в университете города Абакым на одной из плановых лекций произошёл конфликт между студентами и преподавателем. Казалось бы, ну и что? Споры в научной среде – дело обычное. Однако на этот раз спор по непонятной пока причине перерос в студенческий протест и вышел за рамки правового поля. Вместо того чтобы остудить молодые умы словом (университет – повелитель умов!), какой-то неумный (простите) руководитель вызвал ОМОН. Наша доблестная силовая структура подавила мятеж, перекидав порядка двухсот студентов в автозаки. Но главное – пострадал смысл университетского образования, исповедующего приоритет знания над физической силой.

Представьте: две сотни молодых ребят, наших российских студентов, взяты под стражу и в настоящее время содержатся, словно преступники, во временном изоляторе Абакыма! Для университетской молодёжи это стало моральной трагедией. Нет сомнения в том, что печальная статистика смертей, исчезновений и прочих странных и страшных последствий – не что иное, как форма молодёжного протеста, ответ на репрессивные действия государства. Очевидно, предстоит огромная работа педагогического состава университета, психологов, представителей городских молодёжных организаций по восстановлению мира и спокойствия в университетской среде. Вот к чему приводит наша традиционная медвежья бездумность и поспешность в действиях. Да, студенты нарушили университетский порядок, да, они оказали сопротивление представителям власти, но это же не дворовая шпана, это будущая элита нашего народного хозяйства, а мы обошлись с ними, как с уголовниками…