Итак, на Версальской системе, хранить которую как зеницу ока обязались Англия с Францией назад тому всего двадцать лет, окончательно и бесповоротно поставлен жирный, с глумливой свастикой крест. Еще более жирный, с глумливой свастикой крест поставлен на соглашении в Мюнхене, где договорились совместно решать вопросы о новом поругании учреждённых в Версале границ. «Франция и Англия были вправе ожидать, что в случае возникновения новых осложнений в Центральной Европе рейх будет консультироваться с ними, горько сетует из Берлина французский посол. – Франция и Англия не могли также полагать, что руководители рейха отнесутся к Мюнхенским соглашениям и к последовавшим за ними декларациям как к пустым бумажкам… В действительности так и произошло. Мюнхенские соглашения больше не существуют…» «Страшная чаша весов, констатирует Черчилль, – склоняется на сторону Гитлера…» И прибавляет, что Чемберлен позволил самым примитивным образом себя обмануть. Что обмануть! Много больше, чем обмануть. Получив столь мощный промышленный потенциал, Германия может хоть завтра вооружить по крайней мере сорок новых дивизий, а через год и все шестьдесят и таким образом сравняет свою военную мощь с вооружёнными силами Франции. Чехию, разумеется, не жаль ни Англии, ни Франции, плевать им на Чехию, как плевать на все малые народы Европы, если это в данный момент отвечает их стратегическим интересам. Однако на перспективу получить добрую сотню немецких дивизий на французской границе так просто не наплюешь. Добрая сотня немецких дивизий на французской границе не может не входить в самое прямое и непосредственное противоречие со стратегическими интересами и той и другой. Тут волей-неволей придётся что-нибудь предпринять. Но что? Единственно верным и действенным шагом, теперь уже во имя собственной безопасности, был бы самый определённый, самый резкий, даже грубый протест и столь же грубое требование не медля ни часа вывести вермахт из Чехии, сопровождая требование хотя бы частичной мобилизацией. Пойдут ли на это крикливые европейские демократии? Струсят ли вновь и пустой болтовней поощрят агрессора дальше, как можно дальше идти на восток?
Ждать ответа оказалось недолго. Не успевает фюрер въехать в безмолвную Прагу в открытом автомобиле, несмотря на лёгкую мартовскую метель, не успевают газеты и радио разнести по миру эту мрачную весть, как Чемберлен, будто падение Чехии ему было известно заранее, выступает в английском парламенте. И о чём же говорит сукин сын? Он информирует невозмутимо, точно речь идет о победителе в гольф:
– Оккупация Богемии германскими вооружёнными силами началась сегодня в шесть часов утра. Чешский народ получил приказ от своего правительства не оказывать сопротивления.
Вот те на: выходит, что враги народа засели в чешском правительстве и что чехи бараны, которых куда угодно можно погнать, было бы кому погонять. Далее выясняется, что сам Чемберлен не более чем лицемер и подлец. Ведь именно Англия гарантирует независимость и неприкосновенность Чехословакии, но именно Англия не собирается обеспечивать эти гарантии ни своим авторитетом, ни тем более своими вооружёнными силами. Почему? А видите ли, господа, потому, что гарантии давались Чехословакии, а где она нынче, эта Чехословакия? Ещё вчера была Чехословакия, и вчера мы были бы обязаны исполнить наши гарантии. Это вчера. А нынче была да сплыла.
– Теперь, однако, положение изменилось, поскольку словацкий парламент объявил Словакию самостоятельной. Эта декларация несёт в себе конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать, и правительство его величества по этой причине не может считать себя связанным этими обязательствами.
И завершает не моргнув глазом, точно кто-то нуждается в его сожалениях:
– Естественно, я горько сожалею о случившемся, но мы не допустим, чтобы это заставило нас свернуть с нашего пути. Будем помнить, что чаяния народов всего мира сосредоточены по-прежнему в надежде на мир.
От Мюнхена не отрекается, уверяет палату, что политика Мюнхена пользуется полной поддержкой со стороны общественного мнения всего мира, а потому правительство его величества, как и прежде, станет стремиться к разрешению всех споров между державами только мирным путем.
Каков молодец?!
Оппозиция, разумеется, встречает речь премьера в штыки, что входит в обязанность любой оппозиции, это у них такая игра. Интересно, что с его позицией согласны не все консерваторы. Иден, очень неглупый, способный иметь своё мнение, что большая редкость в условиях демократии, предупреждает, что Чехословакией дело не кончится, что за Чехословакией последуют и другие малые страны Европы, и предлагает, во-первых, создать коалиционное правительство, и, во-вторых, вступить в тесное сотрудничество с другими миролюбивыми государствами, имея в виду прежде всего Советский Союз. Получив из палаты нужный сигнал, лондонские газеты яростно нападают на этого выскочку в чине ефрейтора, выражаются, правда, довольно витиевато: «постскриптум к Мюнхену», «чудовищное преступление», «жестокий и брутальный акт подавления», требуют сопротивляться фашизму вместе с Францией, США и СССР и прямо указывают, что следующей жертвой агрессии станет Румыния с её громадными запасами нефти, поскольку нынче без нефти нельзя воевать. Тем не менее журнал «Панч» как ни в чём небывало помещает карикатуру на Джона Буля, который со вздохом облегчения пробуждается от кошмарного сна, а из окошка выпархивает его недавний «страх перед войной».
У товарища Сталина никогда не возникало сомнений, что политика в насквозь прогнивших западных демократиях зависит не столько от собственных убеждений, сколько от курса на бирже и хорошо оплаченных криков газет, но не так же бесцеремонно и резко, как премьер-министр отличается в Бирмингеме. Всего два дня спустя Чемберлен кается в собрании тамошних консерваторов, что был излишне умерен в парламенте, но всего лишь потому, что не располагал всеми сведениями о происшедшем, точно ему было мало знать, что целое государство Восточной Европы вдруг перестало существовать. Глава правительства укоряет германского лидера, за что бы вы думали? Только за то, что тот нарушил слово, данное в Мюнхене, больше никого не захватывать без консультаций с ним и его сотоварищем Даладье, точно сам только что не нарушил собственные гарантии, данные Чехословакии именно в Мюнхене, и с благородным негодованием перечисляет бесстыдные заверения фюрера «это мое последнее территориальное притязание в Европе», «я больше не заинтересован в Чешском государстве и могу гарантировать это», «нам не нужно покорять чехов». Кажется, ясно, что обнаглевшему, никогда не скрывавшему своих целей фашисту верить нельзя, что глава английского правительства так прямо и должен объявить об этом партийным соратникам, во время выборов поддержавшим его. Так ведь нет. Вместо этого Чемберлен предпочитает кликушествовать:
– Я убеждён, что после Мюнхена значительное большинство английского народа разделяло мое искреннее желание проводить ту же политику и дальше, но сегодня я разделяю его разочарование, его негодование в связи с тем, что эти надежды так жестоко разбиты. Как можно примирить события этой недели с заверениями, которые я вам прочитал? Последнее ли это нападение на малое государство, или за ним последует новое? Не является ли это фактическим шагом в направлении попытки добиться мирового господства силой?
Самая мысль, что кто-то помимо Англии, именно силой добившейся мирового господства, смеет силой добиваться власти над миром, приводит Чемберлена в ещё большее и на этот раз искреннее негодование. Чемберлен клянётся, что до последней крайности станет сопротивляться этим попыткам. Каким образом? Не только Англия, вся Европа ждёт на этот самый важный вопрос самого недвусмысленного, самого прямого ответа. Напрасно. Английские политики никогда не дают такого рода ответов, и Чемберлен несёт что-то очень туманное, чего ни один разумный человек не способен понять, а что разумный человек действительно может понять, так это то, что Чемберлен отзывает из Берлина английского посла, естественно, всего лишь для «консультаций», которые ни к чему не ведут.
