– Что ж, как у нас говорят, поживём – увидим.

Как и следовало ожидать, в ход идёт даже не реальная, а ещё только предполагаемая военная мощь, всегда и везде ещё и ещё раз военная мощь. Англичане остаются верны своей давней, намертво укоренившейся в их сознании колониальной политике. Они не уступят ни одного пенса из своих барышей хотя бы и ради мира во всём мире, они никогда не оставят того, что уже захватили и ещё попытаются прибрать к своим загребущим рукам то, что захватили другие. Это известно товарищу Сталину, точно так же, как это известно немецким промышленникам и их фюреру, поскольку никакой он не диктатор, не единовластный правитель, а всего лишь ставленник немецких промышленников и финансистов, точно так же, как ту же роль более или менее покорного ставленника английских промышленников и финансистов играет напыщенный, самоуверенный Чемберлен. Что в настоящий момент является для немецких промышленников и финансистов вопросом жизни и смерти? Вопросом жизни и смерти для них в настоящий момент являются ресурсы, рынки сбыта, сырьё. Фюрер их обязан добыть во что бы то ни стало, иначе ни от его диктатуры, ни от него самого не останется мокрого места. И он добудет их любыми доступными ему средствами, а средство у него только одно: самолёты и танки и сотни тысяч солдат.

Товарищ Сталин не удивлён ни выходкой господина премьера, ни разглагольствованиями главы департамента по делам заморской торговли. Очередная подлость, не больше того, а подлость европейских демократий вошла в привычку, вошла в привычку давно, с того первого дня, когда они явились на свет. Одной подлостью больше, одной подлостью меньше – не всё ли равно? Один вопрос беспокоит его всё последнее время: станет ли подталкиваемый, со всех сторон поощряемый фюрер откладывать в долгий ящик расправу над Чехией и Словакией? После заявления господина президента о сфере американских интересов в Европе, тем более после признания европейскими демократиями фашиста и мятежника Франко, ещё более после заявления ведущих английских политиков, что они никому и ни под каким видом, со ссылкой на военную мощь двух великих колониальных держав, не уступят ни пяди своих интересов, отпадают любые сомнения: не станет откладывать, уже не месяцы, уже дни Чехии и Словакии сочтены.

Десятого марта 1939 года, вечером, в семнадцать часов пятнадцать минут открывается Восемнадцатый съезд ВКП (б). Появление товарища Сталина делегаты встречают громкими здравицами и бурными, долго не смолкающими аплодисментами. Молотов напрасно трясёт колокольчик, его не слышно даже в президиуме. Сидя на своём председательском месте, он ждёт тишины, как и всегда, терпеливо, спокойно, с бесстрастным выражением на лице. Вождь необходим великому народу для свершения великих дел, с этим спорить нельзя. Советский народ совершает великий подвиг строительства нового общества без эксплуататоров и эксплуатируемых, без богатых и бедных, без массовой безработицы, без экономических кризисов и прочих капиталистических бед. Именно в товарище Сталине советский народ видит вождя. Вождём не становятся по собственному желанию. Вождя избирает народ. Советский народ мог избрать Троцкого, Бухарина, Рыкова, которым очень хотелось взобраться в вожди, но нет, эту честь, этот крест народ отдал ему.

Наконец Молотову удается начать. В своем кратком вступительном слове Вячеслав Михайлович лишь обозначает проблемы, которые ему предстоит развернуть в отчётном докладе. Говорит, что созданием государства рабочих и крестьян закончился первый этап в истории советского общества, что предстоит перейти ко второму этапу. Говорит о внешней угрозе двух типов: империалисты либо приводят к власти своих марионеток, однако в нашей стране сговор внутренних и внешних врагов провалился, либо навязывают свою волю силой оружия, но тут Вячеслав Михайлович высказывает уверенность в том, что любой агрессор разобьёт свой медный лоб о наш пограничный столб. Говорит о двух направлениях нашей работы: подъём народного хозяйства и воспитание народных масс в духе социалистического отношения к труду.

Щербаков предлагает президиум в составе тридцати пяти человек, называет каждое имя, съезд встречает каждое имя, но встречает по-разному, кого долгими несмолкаемыми аплодисментами и возгласами «ура», кого долгими, кого просто аплодисментами, выражая степень своего доверия каждому руководителю партии. Утверждают президиум, секретариат, ревизионную комиссию, порядок дня и регламент. Молотов переходит к первому вопросу порядка дня:

– Слово для отчетного доклада имеет товарищ Сталин.

Возобновляются аплодисменты, здравицы, крики «ура».

Порядок всё-таки восстанавливается.

Он поднимается на трибуну неторопливо, спокойно, с невозмутимым лицом, а на душе у него неспокойно. Приблизительно сорок немецких дивизий охватывают Чехию с юга и запада, польские дивизии придвигаются к Чехии с севера. Те и другие приведены в боевую готовность. Немецкие газеты на все голоса негодуют, проклинают и плачут: чехи притесняют беззащитное, несчастное немецкое меньшинство, чешские солдаты нарушают границу и нападают на немецкие патрули, чешская армия готова напасть на Германию, отечество в опасности, не пора ли спасать?! Всё как будто готово, но ещё остаётся вопрос, осмелится ли при постоянном, целенаправленном попустительстве прогнивших западных демократий постепенно, в унисон попустительству наглеющий фюрер поглотить ещё одно суверенное государство Восточной Европы, вплотную подступая к границам СССР? А если осмелится, окажут ли чехи сопротивление? А если окажут, у них сильная армия, у фюрера не получится такой лёгкой прогулки, какой оказалось присоединение Австрии, присоединение чешских Судет, сколько времени продлится эта война? И как поведут себя французы и англичане, клятвенно заверившие президента Чехословакии, что гарантируют неприкосновенность и независимость государства, которое сами и создали из клочков Австро-Венгрии, в награду за мятеж белочехов в Советской России, перекраивая в Версале к своей выгоде карту Европы? Снова отступят или объявят войну, как, по крайней мере Францию, обязывает договор о взаимной помощи? А если объявят, война неизбежно охватит Европу, Европа втянет в войну все народы, как уже воюющие, так и стоящие пока в стороне, в таком случае как добиться того, чтобы в эту войну не втянули СССР?

Усилием воли он подавляет тревоги и приступает:

– Товарищи! Со времени Семнадцатого съезда партии прошло пять лет. Период, как видите, не малый. За это время мир успел пережить значительные изменения. Государства и страны, их отношения между собой стали во многом совершенно иными. Какие именно изменения произошли за этот период в международной обстановке? Что именно изменилось во внешнем и внутреннем положении нашей страны? Что изменилось во внешнем и внутреннем положении мира?..

Правители западных демократий не видят, не хотят видеть или делают вид, что не видят, никаких изменений. Как раз нынешним утром Чемберлен, не то полный дурак, не то полный подлец, не то вместе то и другое, распевал перед лондонскими газетчиками, что угроза войны миновала, что нынешний день перспективы мира намного лучше, верней, чем когда бы то ни было, а дело мира становится прочнее день ото дня. О каком мире он говорит? О мире в Европе? О мире в Азии? О мире в Северной Африке? По всей вероятности, господину премьер-министру нет ни малейшего дела ни до Европы, ни до Азии, ни до Северной Африки. Скорее всего господин премьер-министр полон уверенности, что ему удалось упрочить мир для прогнивших западных демократий, всуе уверенных, будто они способны сами себя защитить, что никакая война ни на востоке Европы, ни в Азии, ни в Северной Африке их не коснется. Слепец! Для товарища Сталина изменения очевидны, и он излагает их чётко и просто, в соответствии с истиной. Капиталистический мир переживает глубокий социальный и экономический кризис. Особенность этого кризиса заключается в том, что он является лишь продолжением предыдущего кризиса, депрессии и небольшого подъёма, который, однако, не стал процветанием. США, Франция, Италия в течение последних десяти лет так и не достигли уровня докризисного 1929 года, Англия превзошла его всего лишь на двенадцать процентов, более успешно развиваются только Германия и Япония, но развиваются исключительно за счёт милитаризации экономики. К чему ведёт такой кризис? Такой кризис неизбежно, неумолимо, с непреложностью естественного закона истории ведёт к новой войне. Капитал уже не удовлетворяется ни конкуренцией, ни демпингом, ни торговой войной. Капитал начинает новый передел мира, колоний и сфер влияния вооружённой рукой. По итогам первой мировой войны Германия, Япония, Италия считают себя обделёнными и требуют себе места под солнцем, Англия и Франция, получившие новые колонии и, в сущности, поделившие между собой весь мир, исключая США и СССР, ни под каким видом не желают с ними делиться. К каким следствиям привели, не могли не привести эти неразрешимые противоречия между двумя группами империалистических хищников? Следствия очевидны: вторая мировая война уже началась. Япония захватила Северный Китай и Манчжурию, Италия – Абиссинию, Германия без малейшего сопротивления со стороны прогнивших западных демократий перекраивает по своему усмотрению карту Европы, поставив крест на хвалёной, будто бы незыблемой системе Версальского мира. Он не может не задаться вопросом: