Из басен Семен Семенович смутно помнил «Стрекозу и муравья», из прозы – отрывок «Чуден Днепр при тихой погоде», из стихов – «Стихи о советском паспорте».
«Не мямли!» – учила его Клара, – «Когда говоришь про волка («Я волком бы выгрыз бюрократизм…»), сделай оскал, словно хочешь их всех покусать. Про иностранные паспорта говори тонким голосом, а про советский скажешь басом и сделаешь патриотическое лицо. На слове «штанин» («Я достаю из широких штанин…») хлопнешь себя по карману.» Вот и вся Кларина наука.
Семен Семенович выполнил в точности указания Клары: сделал «патриотическое лицо», говорил и тонким голосом, и басом, но вот когда надо было «доставать из штанин», почему-то смутился и не похлопал, а потрогал свой карман, словно проверял, осталась ли у него там мелочь, чтобы доехать до дому на трамвае. Басню же, которая у него выходила лучше всего, вовсе не стали слушать, сказали: «Достаточно». И тем не менее Семен Семенович дошел до второго тура. Там нужно было петь и танцевать.
Песню они с Кларой выбрали народную, про рябину. Разучили матросский танец «яблочко». Целую неделю раздавался ночами в подсобке их пьяный хор:
«Эх, яблочко, да куды котишься!» – пела Клара и хлопала себя по ляжкам, а Семен Семенович шел по кругу и бил ладонями в грудь. Дело доходило до полного раскрепощения и скидывания одежд. Эх, видел бы их Рудик!
На второй тур явился сам профессор Л-ский. Как ни старался Семен Семенович проявить себя, он потерпел фиаско, т.е. провалился.
«Умоляю вас, Клара Викторовна, войдите в мое положение!» – пал Рудик на колени перед Кларой, – «Профессор Л-ский – самодур! Я ничего не смог поделать…»
Клара молчала. Теперь она жалела только о том, что дала деньги вперед.
«В искусстве все-таки нужен талант», – осмелел Рудик, – зачем плодить бездарей? Поймите, невозможно научить козу играть на баяне, и в этом не моя вина…»
«Хорошо, про талант я поняла», – мрачно ответила Клара, – «А деньги? Я же деньги выложила!»
«Деньги я возвращаю!» – встрепенулся Рудик и протянул конверт, – «Возвращаю как порядочный человек! Будем считать, что это моя творческая неудача. Только вот что», – промямлил он, – «тут ста рублей не хватает… Но я отдам. С получки отдам обязательно!»
«Бог с ними, со ста рублями», – вздохнула Клара, – «ты это себе за труды оставь. Тоже ведь суетился, рисковал. А в твоей честности я не сомневалась».
На этом они распрощались.
9.
«Топиться пойдешь?», – участливо спросил Альберт, когда объявили результаты второго тура. Они познакомились во время прослушивания.
Семен Семенович пожал плечами. По правде говоря, он уже с трудом представлял себя в роли артиста, поэтому совсем не расстроился.
«Тогда пошли на Невский мороженое есть», – сказал Альберт. И они пошли, но по пути Альберт зашел в глухую подворотню, снял с себя традиционные широкие брюки, а взамен надел «дудочки», которые до того помещались в его кожаном портфельчике. В новых штанах Альберт сразу преобразился, даже походка его изменилась, теперь он по-балетному ставил ноги и вертел бедрами. Семен Семенович стеснялся идти рядом с Альбертом, ему казалось, что прохожие пялятся на них. В то время Семен Семенович еще пребывал в плену своих комсомольских убеждений, а они подсказывали ему, что, судя по штанам, его новый друг – пижон, стиляга и антиобщественный элемент. Однако он шел и молчал.
Его всегда поражала непринужденность, с которой Альберт вступал в контакт с людьми и завязывал знакомства.
«Мадам, почем у вас пирожки?» – развязно спрашивал он у лотошницы, небрежно выпятив свой тощий животик, а торговка, вместо того чтобы обидеться, вежливо отвечала ему. Семен Семенович завидовал Альбертовой легкости: бывают же такие счастливые люди!
У Гостиного двора Альберт подошел к двум девочкам на автобусной остановке (Семен Семенович даже помнил, что их звали Лена и Катя), быстро их охмурил и, уже вчетвером, они пошли в мороженицу.
(Как-то раз после спектакля, уже через много лет, когда толпа поклонников подвалила поздравить Альберта Ивановича с успехом, Семен Семенович заметил, что друг сторонится его. «Ага!» – обрадовался он, – «Хочешь сказать, что поднялся на ту ступеньку успеха, когда знакомство со мной становится неприличным?! Так знай, никуда тебе от меня уже не деться! Мы с тобой – одно целое, и твой театр – тот же рыбный магазин!» Разумеется, Семен Семенович не осмелился произнести этого вслух.)
А девочки цвели: Катенька щурил глазки и поминутно хихикала, а Леночка томно смотрела на Альберта и поправляла локон за ушком. Обе они учились на поварих, и поэтому им очень льстило, что их пригласили с собой такие видные парни. Альберту же было все равно кому пускать пыль в глаза, он рассказывал про профессора Л-ского, про его жену и любовниц. Откуда он только набрался этих сплетен? «Врет!», – решил Семен Семенович, но девчонки доверчиво развесили уши.
«Тут все сохранилось, как до революции», – заливался Альберт, рассказывая про «лягушатник2», где они сидели, – «и зеленые стены, и эти круглые диванчики, и лампы с зелеными абажурами, но только прежде на каждом столике стоял телефон, по нему можно было вызвать официанта. А можно было позвонить на соседний столик и познакомиться. У каждого столика была своя табличка с номером, нужно было только нажать кнопку – и вперед!» Девчонки пришли от его рассказа в восторг.
Съели по сто пятьдесят орехового, а потом еще по сто пятьдесят земляничного и шоколадного, по миндальному пирожному и еще по сто пятьдесят орехового на закуску. Выпили три бутылки лимонада. Семен Семеновича зависть заела, что это Альберт все время говорит и развлекает девчонок, а сам он сидит молча, словно сказать ничего не умеет. Он долго готовился и произнес:
«Интересно, как в комсомольской группе посмотрят на твои штаны?»
«Причем тут комсомол?» –удивился Альберт, – «Я ж не на комсомольское собрание пришел, а в кафе. Ты, Сеня, уж ляпнешь, так ляпнешь».
И девочки поддержали Альберта. Оказалось, что им нравятся именно такие ребята. Семен Семенович готов был сквозь землю провалиться от обиды и стыда.
«Тем более мы – будущие артисты», – сказал Альберт, похлопав Семен Семеновича по плечу. Семен Семенович что-то пролепетал в оправдание и окончательно убедился, что он ничтожество в сравнении с Альбертом, который его, только что провалившегося на экзамене, по щедрости душевной записал в артисты. Он решил, что Альберт – настоящий друг.
Наели и напили на целых пять рублей. Когда пришло время расплачиваться, Альберт отозвал Семен Семеновича в туалет: «Платим пополам?» У Семен Семеновича был с собой только рубль, а у Альберта трешка . И тут Семен Семеновича охватил ужас. Он представил себе, как их с Альбертом ведут в милицию, составляют акт, сажают в тюрьму за неуплату. Или признаться девчонкам, что у них нет денег?
Альберт смерил Семен Семеновича презрительным взглядом: «Давай свой рубль, остальное отдашь потом. Бери девок и уходи, я сам разберусь».
Семен Семенович вышел из «лягушатника» вместе с Леной и Катенькой в страхе, что теперь за ними будет погоня, придется быстро бежать и прятаться в подворотнях. Но через минуту вышел Альберт, и они вместе как ни в чем не бывала прошествовали к автобусной остановке, где «сняли» девчонок.
«Ну, чао-какао», – сказал Альберт, – «разлетаемся кто куда».
«Слушай, ведь только познакомились», – возмутился Семен Семенович, когда они отошли в сторону, оставив девочек на остановке.
«Не ной», – одернул его Альберт, – «такого добра мы еще сто центнеров насобираем, при нашем-то обаянии». Семен Семенович спросил про деньги и выяснил, что Альберт «полностью очаровал» официантку и пообещал ей занести должок на следующей неделе. Впрочем, он так этого и не сделал.
«Ах, вот ты какой, Альберт! Тебе бы только очаровывать, порхать да пыль пускать в глаза. Ты просто баловень судьбы! Сластолюбец, жуир, бонвиван!» – мог бы сказать Семен Семенович тогда, знай он все эти слова. На самом деле он подумал нечто подобное. Но он уже не злился на Альберта, он зауважал его еще больше. Он решил равняться на друга во всем, возможно, даже сшить себе такие же точно узкие штаны, наплевав на комсомольские предрассудки. Тогда ему в голову не пришло, что он просто-напросто не влезет в эти «дудочки». Есть люди, которым вне зависимости от моды написано на роду всю жизнь ходить в просторных шароварах.
