В вагон сквозь открытые окна залетал ночной ветер и дым от паровоза. Пахло углём, семечками, пивом и почему-то жареной картошкой. Деревянные лавки со спинками располагались одна напротив другой и почти все были заняты – в каждом пролёте сидели один-два пассажира, берегли личное пространство. За исключением нескольких компаний, которые ехали вместе, понятное дело.

Двое матёрых мужиков-крестьян резались в «дурня», азартно матерясь. Студенты в мундирах технических колледжей спали, вытянув ноги на лавках, какая-то бабуля везла в мешке поросёнка, который хрюкал из-под холстины и нещадно вонял. Толстый дядька в конце вагона пожирал картошку с мясом из металлической банки с крышкой.

Котомки, сумки, тачки, трёхколёсный велосипед… Мы едва протолкнулись мимо всего этого к свободным местам напротив чинной дамы, похожей то ли на чиновницу, то ли на учительницу. Скорее всего – последнее, потому как чиновнице в пригородном поезде делать было явно нечего.

Дама читала газету.

– Нет, это неслыханно! – сказала вдруг она. – Покушение на императора, только подумайте! Бедный мальчик!

Мы переглянулись, и я попросил:

– Не расскажете нам, в чём, собственно, дело? Мы с коллегой весь день бродили по лесам, собирали материал для исследования и не видели свежей вечерней прессы…

– Вот как? Так послушайте: утром во дворце прогремел взрыв, до сих пор разбирают завалы! Погибло более сорока человек! Император жив, но ранен, сейчас находится в больнице, его оперируют. Власть перешла к регентскому совету, на завтра назначено экстренное заседание сената. Я так за него переживаю, вы знаете? Бедный мальчик, столько пережил, а теперь это… Мы все должны молиться за его здоровье, все как один! – Сказав это, она вернулась к чтению.

– Дела! – сказал Ваня и потрогал травмированную скулу. – Оперируют, значит? Может, следует вернуться?

– Ни в коем случае, – отрезал я.

Они ведь и вправду могли не знать, наши добрые друзья, выжил император или нет. Отсюда и деза про операцию. Да и вообще, кто в тот момент находился во дворце? Жив ли Феликс? Арис? Артур Николаевич?

Ненавижу, когда со мной играют втёмную.

Бринёв, небольшой городишко, каких на просторах империи тысячи, являлся отражением лучших чаяний императора. По центральным улицам тут тянулись линии электропередач, на местной речушке грохотала потоком воды мини-ГЭС, возвышались над домами водонапорные башни, обеспечивая бесперебойную подачу воды до четвёртого и даже пятого этажа, работали целых четыре завода: деревообрабатывающий, консервный, винокуренный и мукомольно-крупяной. Имелся главпочтамт с телеграфом и телефонной станцией, и даже собственная газета. Ресторанчики и кафе, ателье, магазинчики, ремесленные мастерские, студии и парикмахерские завлекали посетителей яркими вывесками и нарядно оформленными витринами.

И почти все эти заведения были закрыты в связи с жуткой ранью. Мы прибыли сюда ещё до рассвета и, заскучав в зале ожидания на вокзале, пошли бродить по Бринёву, коротая время. Проведя рекогносцировку исторического центра, пристани и жилых кварталов, мы наконец нашли что-то работающее. Один-единственный брадобрей-цирюльник, явно восточный человек с характерным разрезом глаз, наводил лоск в своей обители, протирая и без того идеально чистые зеркала белоснежным полотенцем.

– Господа, господа, – сказал он на чистейшем имперском языке. – Вам определённо необходимо посетить цирюльню Хасбулата!

Царёв провёл рукой по коряво обстриженным волосам и умоляюще глянул на меня. Вообще-то мне тоже следовало постричься покороче – буду делать акцент на отрастающую бороду, в свете разворачивающихся событий маскировка снова становится актуальной.

– Да-а, приведите в порядок этого юношу, – сказал я. – Сделайте полубокс, ладно?

– Сделаю, сделаю. Ещё и подлатаю! Рану хорошо бы обработать, это я бесплатно, и не сомневайтесь в моей квалификации – я в армии был санитаром. Это кто вас так отделал-то, молодой человек? – Восточный человек Хасбулат захватил Ваню в плен, усадил в кресло и укутал крахмальной чистейшей простынёй. – Надеюсь, он выглядит хуже?

– Они! – слегка самодовольно поправил его Царёв. – Я их всех уложил. Правда, без шефа мне пришлось бы худо.

– Вот как! Ваш шеф тоже непростой человек, да?

– А то! Доктор наук! – вовсю трепал языком Ваня. – Абы-кого в ИГО не берут!

– Доктор наук? А больше похож на ветерана!

– Так одно другому, собственно…

Пока младший научный сотрудник находился в цепких руках парикмахера, я решил прогуляться по городу, почитать новости. Всё-таки императорский дворец не каждый день взрывают! Последний раз такое лет сорок назад было, да и то теракт предотвратили – тогда господа революционеры динамитные шашки в дровах в кочегарку протащили, один из дворцовых гренадеров вовремя заметил.

А тут такое! Конечно, взрывчатые вещества сейчас куда как мощнее, и способы доставки разнообразнее, и ассортимент взрывателей шире, но… Это какой же дерзостью и профессионализмом нужно обладать, чтобы…

Я остановился перед столбом для объявлений, смотрел на афишу во все глаза и не мог поверить. Неужели вот оно? Яркие, кричащие буквы возвещали: «ПЕРВЫЕ И ЕДИНСТВЕННЫЕ ГАСТРОЛИ ЛУЧШЕГО ДЖАЗ-БАНДА СИПАНГИ! НЕСРАВНЕННАЯ ИЗАБЕЛЛА ЛИ В ВАШЕМ ГОРОДЕ! МАНГАЗЕЯ, АРКАИМ, САРКЕЛ, ЯШМА, ЭВКСИНА!»

Твою-то мать! И дата выступления в Аркаиме как раз накануне нашего побега. И, соответственно, теракта! Проклятье, почему я не видел этой афиши раньше? Ну да, я не особенно распространялся об увиденном и услышанном на Золотом острове, но… Куда смотрит контрразведка? Арис сотоварищи совсем мышей ловить перестали?

Я чуть ли не бегом побежал к телеграфной конторе, к самому её открытию, и вломился внутрь, хлопнув дверью и напугав девушку за стойкой:

– Срочная телеграмма в Аркаим! Главпочтамт, ротмистру, до востребования. Пишите: «Ассистент жив тчк едем горы тчк внимание гастроли джаз тчк». Подпись – поручик.

– Ротмистру? Просто ротмистру и всё? – удивилась девушка. – Может, фамилию поставим?

– Нет, пусть будет именно так, – это был резервный канал связи, – просто ротмистр и просто поручик.

Вообще-то я должен был всё передавать лично в руки связным, но не пошли бы они все к чёрту вместе со своими связными? Особенно теперь, когда дворец взорвали. Я заторопился назад, к цирюльнику Хасбулату – всё-таки оставлять Царёва один на один с окружающей действительностью было страшновато.

Вот теперь образ младшего научного сотрудника Ивана Васильевича Царёва казался полностью завершённым. Эдакий интеллигент из злых и голодных, в глазах которого просматривается беспризорное детство, какие-то околокриминальные делишки и вместе с тем природное обаяние и грация. Такие становятся старостами этажей в студенческих общагах, лидерами молодёжных профсоюзов или вожаками банд. Кажется, ну что такое стрижка? А вот вам, пожалуйста – был рифлёный аристократ с родословной длиной в тысячу лет, а теперь парень, с которым лучше не встречаться в подворотне.

Я с удовольствием провёл ладонью по его стриженой голове. Непередаваемое ощущение! Что, панибратство с императором? Ну, он сам вроде как просил меня вести себя с ним как с настоящим ассистентом.

Иван только хмыкнул, вставая с кресла и давая возможность Хасбулату убрать рабочее место.

– Теперь моя очередь! Бороду оставляем, сверху двойка, по бокам ноль, – сказал я.

– Сделаем! – кивнул брадобрей и снова принялся щёлкать машинкой.

– Сергей Бозкуртович, – подал голос Царёв спустя несколько минут. – Наши коллеги там с ума не сойдут? В столице?

– Я весточку послал, что экспедицию мы всё-таки продолжим, а так пусть сходят. Облажались они знатно, да, Ваня?

Ваня вздохнул и тоже провёл обеими ладонями по колючему ёжику волос.

– Подумать страшно. А что было бы, если бы вы за мной не зашли, шеф?