— То есть он ей, скорее всего, отказал. – задумчиво произнесла Кесси, уверенная, что дочь в своем желании что-то получить вполне может пойти на крайности, причем, вполне авантюрные и безбашенные, а значит и спровоцировать для себя очень неприятные последствия.

— Вот именно, — вздохнул он, — и я, все же, думаю, что отказал, — кивнул Макс, — поэтому я склонен разрешить ей поехать на нашу виллу в Майами, как она хочет. Возможно, там Лана разберется в своих чувствах, поймет, как должен вести себя взрослый человек, а друзья рядом поддержат. А заодно, справится с чувствами к Роджеру, если они действительно есть.

Кесси улыбнулась мужу и любящими глазами посмотрела на него.

— Я всегда знала, что ты очень проницателен, — улыбалась она. – за это и люблю.

Она сделала паузу.

— Так, я могу ей сказать?

— Нет, — немного жестче сказал Макс, — я скажу ей сам.

— Договорились, — ничуть не обидевшись, ответила жена, поцеловала его и пошла в столовую.

После ухода Кесси Макс сидел в кабинете, и на него накатила легкая тоска.

«Дети так быстро растут», — неожиданно подумал он, понимая, что время пролетело как минута, а дочь, в которой он души не чаял, уже взрослая, а значит, удерживать ее от собственных ошибок все сложнее и, пожалуй, не имеет смысла, иначе она никогда не научится принимать важные решения. Но он все равно решил разобраться с тем, что она уже натворила. Только по-своему.

«И один важный урок, а может и несколько, она, судя по всему, уже получила», — вздохнул он. — «Но с Роджером я еще поговорю», — решил Макс уже более раздраженно, чувствуя злость на этого парня, потому что чувствовал подвох, и потому подсознательно все равно желал защитить любимую дочь.

Уже за завтраком Макс объявил Лане о своем решении, за что она чуть не задушила его в объятиях, а Дом и Алессандро только фыркнули.

— Но, Лана, зайди в кабинет, у меня есть некоторые условия, — сказал Макс строго после этого, не показав, что хотя был растроган ее реакцией, хотя ему было трудно держать перед мальчиками суровое лицо, когда увидел ее радость.

Когда дочь зашла в кабинет уже после завтрака, то Макс внимательно посмотрел и сказал:

— Как я сказал, у меня есть несколько условий.

— Что за условия? – настороженно спросила Лана, садясь на стул рядом.

— Во-первых, ты не будешь уходить с виллы без того, чтобы известить меня, а так же держать меня в курсе, куда идешь.

Она кивнула.

— Во-вторых, старшим будет Брент, его слово будет решающим во всем, что вы там будете делать.

Это условие было для дочери намного сложнее переварить, с учетом ее желания свободы, а еще, потому что тот был на четыре года младше.

— Но пап! Он же младше меня! – возмутилась она.

— Но он более ответственен, — строго сказал отец, — и не убегает в клуб по ночам тайком.

Лана выдохнула в шоке, другими глазами посмотрев на отца.

— Ты думала, что я не знаю? – спросил он строго, наблюдая ее удивление.

Лана только ошарашенно кивнула.

— Я всегда знаю о том, что ты делаешь. Но как только я дал тебе свободу, ты тут же разочаровала меня. А потому, я еще не вижу оснований и подтверждений, что ты достаточно взрослая, чтобы принимать решения самв.

Он говорил это не для того, чтобы сломать или сделать ей больно. Макс хотел дать понять дочери, что каждый ее поступок дает понимание о человеке и то, как к нему относится, а значит, если она хочет быть главой его компании, то все решения нужно принимать вдвойне ответственнее. Он изучал такое похожее на свое прежнее лицо, боясь, что она сломается и обидится в ответ, но к его удовольствию, он увидел, как в какой-то момент засветилась сталь в ее глазах, а потом Лана тихо произнесла:

— Я все поняла, папочка. Я больше не подведу тебя.

Макс кивнул, смотря на нее с нежностью, но думая при этом, что именно она имеет в виду под «не подведу».

— Я верю в тебя и люблю, Лана. И переживаю, а потому не вынуждай меня действовать жестче, — сказал Макс, понимая вдруг, как быстро прошло время, как она еще лепетала на его коленях или была по-детски доверчива, а сейчас была уже взрослой.

Глаза Ланы наполнились слезами, она вскочила и бросилась к нему на шею.

— И я тебя, папочка! Поверь мне!

Лана села на кровати чуть позже и задумалась обо всем том, что произошло за день. Когда отец отпустил ее в Майами, она так обрадовалась, что забыла обо всем на свете. Хотя не забыла тут же позвонить Джу и Берту, чтобы они были готовы завтра. Причем, решив не подводить отца, а еще твердо зная, что тот все скажет дяде Хэнку, Лана честно призналась, что Берт как мужчина будет у них за старшего, но что тот спокойно обещал, что позаботиться о них обеих.

«Берт такой хороший! Будь он немного постарше…», — вдруг подумала Лана, неожиданно поняв, какой тот надежный и как с ним рядом спокойно, жалея в эту секунду, что он младше. Она осознала, что он то никогда не подведет ее, никогда не откажется, и ей взгрустнулось. Девушка в этот момент поняла, что ей очень бы хотелось, чтобы рядом с ней был именно такой мужчина. И сейчас он был, пусть как друг.

Лана все сильнее осознавала, что вела себя как маленький ребенок, прокручивая события прошедших двух дней в голове.

«Вот и папа не доверяет мне, и он прав. Я вела себя совершенно безответственно, когда позвонила Майклу», — думала она.

Девушка тяжело вздохнула, полностью осознавая, как глупо поступила, позвонив бывшему однокласснику, и насколько тот отличается от Берта, в пользу ее друга. Причем парни очень сильно отличались даже внешне: один был тонкокостный хилый красавчик, а второй с грубой, суровой внешностью, но очень надежный. И она особо остро вдруг ощутила разницу, что внешность это такое неважное, особенно для мужчины, а вот характер и как ты чувствуешь рядом с этим человеком, что любые надежды и желания, если и были на Майкла испарились в ту же секунду. И тут Лана вдруг вспомнила, как ей было плохо в клубе, и ей почему-то вдруг показалось, что Майкл как-то с этим связан. Именно после второго коктейля она ощутила себя как в тумане, а потом все помнила отрывками. Как Майкл ее целует, потом что ей что-то не понравилось, потом, как ее тошнило и она позвонила Роджеру, затем как словно плывет, то где-то лежит и два мужских голоса. Лана так и не помнила, о чем они говорили, ей казалось, что это важно, но как девушка не напрягалась, то не могла вспомнить абсолютно ничего из их разговора. А потом ей было жарко, и тело жаждало чего-то непонятного, ее выкручивало от этого желания…

«Ну что же на меня нашло?!» — мучилась девушка, вспоминая, что произошло в квартире Роджера. – «И ведь я сама разделась! Я действительно вела себя как он и сказал! И мне это так нравилось, словно остужало то, что горело внутри меня...» — думала она.

Но даже думать об этом Лане было больно и стыдно. Она все больше понимала, что вела себя недостойно, а он вместо того, чтобы смягчить это, либо сделать вид, как друг, что ничего особенно не произошло, сам накинулся на нее с обвинениями, при том отказал ей грубо и с таким презрением, от которого ей до сих пор становилось стыдно. Именно это она не могла ему простить. Она опять в нем обманулась. А еще Лана не могла забыть, как действовали на нее его поцелуи. И при этом воспоминании в ней рождалась непонятная девушке тоска, которая иссушала ее изнутри.

«Все, хватит уже думать об этом! – одернула Лана себя, — «Я приму свое поражение с гордо поднятой головой и это будет мне уроком, который я приму и больше не буду такой слабой! И чтобы я еще доверилась мужчине, а главное чувствам тела! Тело и чувства – вот слабости, которыми можно воспользоваться, от которых надо избавиться! Тело слабо, а разум – вот что самое важное!» — решила она, твердо уверенная в своей правоте.

И приняв это, она сама того не поняв закрыла свое сердце, чтобы не было больше так больно, потому что ей было даже страшно подумать, как это может быть, если ее отвергнет тот, кого она полюбит. Девушке дало было страшно представить, что испытает, если ее так сильно задел всего лишь отказ Роджера заняться сексом, когда она ничего к нему не чувствовала.