— Ха! Ты за кого меня принимаешь? Я заявил, что я буду ходить в зелёный храм.

— И он тебя отпустил? — Ренар явно не поверил своим ушам.

— В землях Ордена Земли мало того, что зелёная церковь вполне законна, так ещё и выбор между ними законодательно добровольный. Он по закону не мог вставать между мной и моим путём к Богу, — последнюю фразу Дон произнёс с очевидной иронией, — так что мы пару раз в месяц с соседскими парнями ходили в городок, где был зелёный храм. Там пели гимны, ели всякие вкусности. Было весело!

Ренар завистливо засопел.

— Вы мне так и не объяснили, в чём разница, — напомнила Искра, — кроме того, что один вариант унылый, а второй — весёлый.

— Вот там, — Маиран махнул рукой в сторону часовенки, — стоит храм Церкви Алой Розы. Адепты этого варианта веры считают, что их способ молиться единственно верный. Красная Церковь распространена по всему Кай-Дон-Мону, и, помимо того, что её храмы — центры веры, они часто выполняют какие-то административные функции.

— Записывают, кто родился, кто женился, кто помер, — пояснил Дон, — разумеется, за деньги.

— Церковь Святого Четырёхлистника в большинстве земель Кай-Дон-Мона незаконна и считается сектой, — продолжил Маиран, — правила у неё гораздо менее строгие, но и власти почти никакой.

— Полагаю, тот текст, в котором Богу угодно, чтобы люди были счастливы и не страдали, относится к Церкви Четырёхлистника? — уточнила Искра, хотя всё было очевидно. Дождавшись подтверждения, Хранительница задала закономерный вопрос. — И кто вообще будет предпочитать красную церковь, если есть зелёная?

Ей ответили сдержанные смешки. Люди переглядывались, будто не знали, как ответить на вопрос.

— Думаю, тут много факторов, — сказал Дон. — Во-первых, красная церковь придаёт какой-то смысл страданиям, а люди склонны при жизни страдать. Во-вторых, согласно её учению, после смерти есть загробная жизнь, в которой должно быть лучше, если ты качественно страдал при жизни. В-третьих, если тебя с детства водили в красный храм, и все твои родственники туда ходят, будешь ходить туда по привычке. Но меня всё время занимает совсем другой вопрос. Зачем ходить в храм, если можно в него не ходить? Теоретически, если Бог вездесущ, он должен слышать меня вне зависимости от того, зашёл ли я в специальный домик и сел ли в правильное положение…

— Что это у вас тут происходит? — поинтересовалась Ависар. Они с Янерой как-то незаметно вернулись из часовни.

— Обсуждаем тексты святого Савелия, — не моргнув, ответил Дон.

Красивый носик Ависар сморщился.

— И что вы решили про этого богохульника? — поинтересовалась целительница.

— У него было чертовски много чернил и пергамента, — заключил огородник.

— Лишард, я выгляжу сильно больным? — спросил Велен.

Лишард удивлённо поднял голову, обернулся и внимательно осмотрел светляка.

— Да, вроде, нет. Сильно здоровым, впрочем, тоже, — честно добавил он.

— Но помирать, вроде, не собираюсь, да? — Велен был удивительно настойчив.

— Кажется, нет, — Лишард решительно не понимал, к чему он клонит.

— Ага! — торжествующе воскликнул Велен. — Тогда я требую, наконец, рассказать, что за три курятины ты тогда положил в суп!

Лишард хохотнул, пряча улыбку в бороде. На него тут же уставились ожидающие, если не сказать, вожделеющие взгляды. Повода держать рецепт в тайне дальше не было, пришлось расколоться.

— Первая курятина — это змеиное мясо, — начал он.

— О, Господи! — приглушённо выдохнула Лина.

— Ну а что? В Кирфае змей едят.

— У вас там просто кроме них никто водится, — усмехнулся Дон.

— Ну почему же, — возразил Лишард, — ещё у нас водятся скорпионы, саранча…

— Хватит! — взмолилась Ависар, — давай лучше про вторую курятину.

— А, может, не надо? — Лина прикрыла глаза руками, явно опасаясь следующего ингредиента.

— Вторая курятина — это серный гриб.

— Какой-какой? — похоже, опасения Лины сбылись. Она всё ещё с содроганием вспоминала те лисички.

— Серный, — повторил Лишард, — такой большой жёлтый, растёт иногда на деревьях сразу большой кучей. Не совсем, правда, похож на гриб, скорее, просто на нарост.

— Точно, — улыбнулся Маиран, — как это я сразу не догадался! У нас его называют «древесная курочка».

— А третья курятина? — спросила Ависар, видимо, не желая выслушать очередную лекцию о названиях грибов в разных местах Кай-Дон-Мона.

— Что до третьей курятины… — Лишард сделал паузу, и Лина уже заранее съёжилась, — то про неё мне ничего неизвестно. Либо Жинга туда что-то подсунула, либо третья курятина — плод вашего воображения.

Предсказательница лишь загадочно улыбнулась, намекая, что эту тайну она пока оставит при себе.

Обед, а, следовательно, и привал, подходил к концу. Велен смотрел на Тракт, ведущий от площадки на запад и чувствовал, что там, у его начала, находится некая граница. Пусть её не было видно, но было понятно, что надо будет решиться, чтобы перешагнуть через неё. Что-то изменится. Будто они пройдут через окно в совсем другой мир. Иногда Велена пробирала дрожь, и он не мог решить, чего в ней больше — страха или предвкушения.

— Кхм-кхм! — Дон громко прочистил горло, поднимаясь на ноги. — Друзья! Я опять прошу полчасика вашего внимания.

Все повернулись к Дону и Велен ощутил исходящее от людей облегчение и благодарность. Похоже, все чувствовали то же, что чувствовал он, просто никто не знал, что сказать. А Дон решился. И теперь все ждали, что он скажет.

— Здесь, — огородник указал пальцем туда, где дорога уходила от площадки с двумя столбами, — заканчиваются Ничьи Земли. Помнится, месяца полтора назад мы решали, как нам идти на запад. Тогда мы решили, что есть два пути и глобально они отличаются тем, что на одном мы полностью берём ответственность за свою судьбу в свои руки, а на другом — доверяем по крайней мере часть решений другим. Мы выбрали сами нести ответственность. Пусть мы сталкивались с законом, в тех или иных его проявлениях, но по большей части мы были вне… — Дон замялся, будто потерял мысль, — вне, в общем. Да, — он помотал головой, вновь собираясь с мыслями, — так вот, как только мы переступим эту черту, мы снова окажемся в правовом поле. И столкнемся уже с совсем другими трудностями, не теми, к которым привыкли в последнее время. Я считаю, нам очень важно сохранить нашу общность, потому что соблазн разбрестись по своим делам будет велик. А по одному нас съедят с потрохами. И ещё, — Дон выдержал небольшую паузу, — у нас должна быть цель. Смысл того, что мы делаем.

«А что мы делаем?» — подумал Велен. Судя по общему мыслефону, этим вопросом задался не он один.

— Я не говорю, что смысл должен быть общим для всех, — продолжал Дон, — но я предлагаю сейчас всем сесть и подумать, что лично он делает, чего хочет добиться и нужна ли ему для этого помощь остальных. Надеюсь, все найдут для себя возможность быть сильнее вместе.

— А ты-то сам нашёл для себя этот смысл? — недоверчиво спросил Ренар.

— Конечно! — охотно откликнулся Дон. — Я просто не могу пропустить момент, когда четырнадцать-пятнадцать человек развернут политическую обстановку в Кай-Дон-Моне с ног на голову и утрут нос всем Орденам разом. Не могу отказать себе в удовольствии быть среди этих людей, чтобы посмотреть на лица остальных.

— Ты так говоришь, будто у нас всё уже получилось, — заметил Маиран с явным недовольством.

— А какие у нас варианты? — парировал Дон. — Я всё ещё хочу в первую очередь выжить. И если я не хочу остаток жизнь шкериться в катакомбах Ре-Дон-Гона, а я не хочу, то единственный вариант — доказать всему миру, что я был прав, творя весь этот шорох нынешним летом. У меня есть также несколько долгосрочных планов, но для их выполнения нужны определённые ресурсы… жизнь и свобода в первую очередь.

«Итак, Дон хочет и дальше жить, и творить что пожелает, только в большем масштабе», — подытожил для себя Велен. А что нужно ему самому? Велен обернулся, прищурившись. Красно-рыжее пятно — Искра — находилось от него аж на другой стороне ряда сидящих людей. Велен с сожалением вздохнул и погрузился в раздумья самостоятельно.