Упомянув при Виларии новые волшебные сладости от духов ничуть не покривила душой. Дядюшки в плане десертов вышли на новый уровень, словно решив подсластить последние дни учебы; даже измученному диетами Хельме перепадало! И названия все такие тягучие, тающие: пишмание́, казандиби́, шербеты… Однако стоило Хельме заикнуться, что больно уж на самаконскую кухню похоже, как пришлось озвучивать ему гневную тираду от Джевана и Искендера, основная суть которой сводилась к следующему: «где наш гюльбешекер, неблагодарная ты отрыжка сорока джиннов, а где этот твой самаконский вонючий кизил, перетертый напополам с песком и щедро сдобренный змеиными катышками…». В общем, недолго сладкое счастье Анхельма продлилось.

Сегодня спать легла пораньше. Друзья все равно заняты по вечерам подготовкой к главному годовому экзамену, а мне чтение уже оскомину набило. С тем же успехом могу читать во сне, так какая разница, где убивать время?

Без всякой надежды поискала сон-сферу его светлости, больше по привычке, время-то детское. Ворчливый в реальной жизни Греттен не возражал, все-таки, проводник по самой своей сути. Интересно, он действительно таким огромным чудищем вымахает со временем или так, только во сне красуется?

Но сфера Ронарда неожиданно оказалась на месте, я уже немного ориентировалась в этой бескрайней вселенной. Более того – четкая, крепкая, яркая. Ярче разве что безмятежные младенческие сны.

- Ну, пойдешь? Чего застыла? – буркнул манс.

А я действительно застыла, размышляя. Вдруг там опять война или еще что похуже? А потом, тряхнув головой, только крепче вцепилась в костяной гребень.

Там не было ни войны, ни других кошмаров. Ронарду снился утренний сад, пропитанный солнцем и запахами цветения, полная идиллия. Сам он лежал на траве с закрытыми глазами, как будто спал, и я осторожно опустилась рядом, боясь нарушить прекрасное видение.

Неподалеку певуче журчала вода и мне вдруг вспомнились истринские поющие ручьи и их чудесный аромат. Я часто пользовалась подарком Хельме, он мне безумно нравился, вот и сейчас принюхалась к запястью, прикрыв глаза, – не я ли принесла его с собой, неосознанно вмешавшись в сновидение?

Похоже, я. Скользнули по руке чужие пальцы, я вздрогнула от неожиданности и открыла глаза. Ронард смотрел на меня, внимательно, серьезно. Очень осторожно, словно боясь прикосновением разрушить этот мыльный пузырь иллюзии, провел медленно самыми кончиками пальцев по запястью, по тыльной стороне кисти. Чуть помедлив, прошелся по моей ладони, по всей длине пальцев, нежно раздвигая их и лаская своими нежную внутреннюю кожицу. У меня мурашки пробежали по спине. Вроде невинный жест, а так остро отозвалось… И сладко, и немного щекотно, и руку никак не отвести – еще хочется.

Ронард приподнялся на локте, все так же не отводя ясного взгляда, теперь чуть взволнованного. Притянул к себе сплетенные намертво пальцы, вдохнул аромат с запястья, чуть коснулся носом, скользнул им дальше по моей руке, словно нечем дышать больше, кроме как моим запахом. В жар бросило, когда горячие губы коснулись чувствительного местечка на внутреннем сгибе локтя… Не получилось сдержать прерывистый вздох.

- Ты настоящая? Здесь, со мной, сейчас? Это как будто сон… Я так скучал по тебе… - хрипло прошептал он.

Просто кивнула, не в силах произнести ни слова от нахлынувших чувств.

Да, сон, ваша светлость! Именно так Вы это и запомните… Только, умоляю, не просыпайтесь! Пусть все как будто по-настоящему…

Его светлость мягко опрокинул меня на мягкую траву, нависнув сверху. И долго смотрел в глаза, не в силах насмотреться. Я же окончательно растворилась в этом темно-сером омуте, утратив силу воли. Мне и вести этот сон не надо, никакие мои способности не сделают его лучше. Ронард сам – а ведь он неосознанно! – додумал мягкое покрывало под спиной, соломенную крышу и стены вокруг, скрывшие нас от любопытных лучей солнца.

В прохладной тени он склонился, не дотрагиваясь до меня руками, словно до этого прикосновения причиняли ему обжигающую боль. До них еще дойдет снова, а пока горячие губы, едва дотронувшись, обожгли висок. И тут же второй. Лоб, щеки, уголок рта… Я была до того взволнована, что не удержалась, выгнулась навстречу, и тут же была подхвачена в страстном поцелуе. В нем невообразимым образом сошлись чуткая нежность и всепоглощающее желание, мы слились в этом чувственном порыве, соединяя не просто тела, а сами души. Я вновь ощутила жгучие прикосновения рук на себе, вдруг осознав, что сама беспардонно забралась под рубашку, скользя по обнаженной коже и прижимая к себе мускулистое жаркое тело…

…И проснулась.

Не от того, что была выброшена из этого волшебного сна его хозяином и его пробуждением. Не Греттеном, который мог самовольно вывести меня. Сама. Если и можно было на кого наорать, так только на ни в чем не повинные часы, пробившие полдень.

Полдень?!..

Я никогда в жизни не вставала так поздно.

Время во сне тоже текло по своим особым законам. Бывало, что одна ночь растягивалась на дни, а то и недели. Но сейчас почему так быстро? И пяти минут не провела по своим ощущениям рядом с Ронардом, а на деле проспала более двенадцати часов. И ведь не он закончил этот сон – я сама! Почему он до сих пор спит?

- Греттен! – привычно заорала я.

Увы, в реальности манс был лишь маленьким диковатым зверьком с едва проклюнувшимися двумя шипами на лобике. Ни разговаривать, ни даже транслировать свои мысли напрямую в яви он не умел. Заворчал, как обычно, и был таков: обеденное расписание – а сейчас самое время поесть – он выучил досконально.

Глава 13. С того же места

И все же, почему его светлость так крепко спал, да еще в такое позднее время? И еще это видение настолько шло в разрез со всеми предыдущими… Понимаю только, что еще больше ничего не понимаю.

Студенты за обедом гудели больше обычного и тому тоже нашлись причины.

Мое предложение о том, чтобы организовать для всех желающих студентов летнюю практику, попечительский совет понял по-своему. Не знаю уж, как они это сделали и какую выгоду для себя извлекли, но за три дня до окончания года в Академию начала съезжаться вся деловая элита Империи. Похоже, об открытости и прозрачности экзаменов тоже не забыли. Как иначе объяснить это объявление, взбудоражившее всех студентов? О том, что отныне проходить итоговые испытания будут на большой арене, а всем желающим – добро пожаловать.

Прямо ярмарка невест… Талантов, конечно же. Нет, это, несомненно, хорошо. Перед теми, кто сумеет хорошо себя проявить, откроются отличные возможности для практики, а то и замаячит постоянная работа в будущем.

Но мне почему-то не по себе стало от мысли, сколько людей станет на меня смотреть. Хотя… Сначала будет проверка в связи с нелепым обвинением. Уж, надеюсь, закрытая.

Но все это потом, а сейчас отчаянно хотелось вернуться в тот сон. Как же в нем все было реально! Я о стольких вещах хочу расспросить, да просто поговорить с ним… Получится ли вообще, смогу убедить его светлость в том, я – это я, а не ночная фантазия? Будет он говорить как наяву, обращаясь к памяти и реальному положению вещей, или его сознание будет ограничено текущим видением? Грорш его знает, как это все происходит в загадочном мире снов... А, значит, – только пытаться снова.

Время до вечера показалось мучительно долгим, а в постели я с трудом дождалась загулявшегося Греттена – у самой-то от переживаний сна ни в одном глазу.

Сон-сфера Шентии снова была на месте и немного изменилась. Стала больше, плотнее, ярче, зато внутри опять была идиллия. На этот раз побережье моря, легкий соленый бриз, крики чаек. День в разгаре, хотя солнце уже начало неспешный путь к горизонту. Его светлость сидел в шезлонге с закрытыми глазами. Снова спит во сне? Как странно. Все остальные, к кому я наведывалась, активно проживали свою другую сонную жизнь.

Теплый песок под моими босыми носами скрипел еле слышно, но Ронард открыл глаза. Я остановилась в паре шагов.