— Вот именно поэтому, — скрипнул зубами Оз, — Фиджез. Компромисс. Ты сама его мне навязывала, а теперь…

— Привет, — с надеждой произнесла я для подошедшего к нашему столику парня.

— Пошёл вон отсюда, — из-под бровей смотрел на него капитан.

Я схватила все еще молчащего, но уже все понявшего парня за рукав.

— Что ты хотел? — давила милую улыбку неизвестному я.

— У-уже не хочу, — вырывался он.

— Система тебя за ногу! — рыкнула Мелания, — Лакмаар, сходи в зад со своими доцепками! Ты, — она ткнула несчастного парня у нашего столика в грудь, — идёшь с Аямако на бал. Все!

Во всей столовой повисло молчание.

— С ней⁈ — всё же вырвался из моей хватки неизвестный, — не-не-не… я к Оннике подошёл…

Я взвыла.

— Да за что? — скрестила руки на груди, — я какая-то кривая, что мне все отказывают⁈

Мне казалось, в помещении вообще никто не шевелился.

— Надо мной не смешно смеяться, — умолял взглядом почему-то меня парень, — пожалуйста, можно не меня?

— Нельзя, — закатила глаза Мел, — ты свободен? — она не стала ждать его кивка, — всё. Теперь ты идешь на бал с ней. Радуйся. Только не помри от счастья до пятницы. Ей ещё с тобой танцевать.

— Фиджез, — был в ярости капитан.

— Нет, — смогла повернуться к нему я, — ты меня обидел.

И улизнула взглядом к осознавшему все парню напротив.

— Я серьёзно иду с т-тобой? — прошептал он.

Я пожала плечами.

— Прости, но Онника идёт с другим, — кивнула, — а так как ты тоже остался без пары, то тебе досталась такая… как я.

Не смотреть на него с надеждой было сложно.

— Я-я сбегаю за ленточкой, л-ладно? — дышал с открытым ртом он, — я просто её не взял, потому что знал, что мне откажут и… это вообще было как подойти… вроде как показать, что ты не… фу-х! Минута!

Я широко улыбнулась Мел.

— Кто бы знал, что ты такая трусиха, — цедила чай она, — ты бы хоть имя его спросила.

— Чёрт, — убрала надоевшие волосы со лба, — я и правда переволновалась, — только по другому поводу.

— Я не планировал звать тебя, Фиджез, — спокойно жевал что-то из выпечки крокодил, — я хотел сказать тебе примерно то, что говорил и до этого, — на этот раз беззлобно, — ты… двуличная. Я за твою «обиду» извинился. Ты же за мою способна только вздёрнуть нос ещё выше.

Грегори тер лицо двумя ладонями.

— Тебе я теперь тоже не доверяю, — пробурчала ему я.

— Вот! — протянул мне ленту запыхавшийся парень, — прости за цвет.

Я забрала у него коричневую полоску.

— Что не так с цветами? — сразу к Мел, — спасибо, кстати, — для парня. Можно мне твой номер? — протянула телефон, — чтобы мы не потерялись.

— О-о, — он хихикнул, — я тебя точно смогу найти.

Кивнула и начала слушать ответ Мелании:

— Разница в классе и уровне, — она сегодня снова была ленивой, — коричневый — самый низкий. Твой партнер либо учится хуже среднего, либо младшеклассник, либо просто самый непопулярный, — она хмыкнула, — либо всё вкупе. Чёрный, красный, золотой — середнячки. Они там сами делятся по уровням, не вдавалась в подробности. Жёлтый — самый редкий и хм… «избранный». Что-то творческое, научное, конкурсное. Ну и белый — выпускные классы, обязательно с отличием и без единого пятнышка на социальном рейтинге, — она кивнула, — мужское общество, если ты ещё не поняла. Они делят себя так рьяно на эти категории престижа, что про нас вообще забыли. Всем плевать как учится девушка, — усмешка, — тебя здесь об этом даже не спросят. Особенно, если сам вопрошающий «белый».

Эрни спросил. Ему было интересно. И лента у него явно самая белоснежная во всей школе.

— Странные школьные традиции, — кивнула ей я, — у нас такой чуши не было. Как и иерархии.

— Кроме социальной, — хихикнула Фрея, — и в ней у нас с Мако самая белая лента, только вырванная из сотен рук. Смотри как я выразилась поэтично! Кака?

Я подвязала свою ленту на запястье, чтобы не мешалась. Вокруг снова кипела жизнь — только теперь все косились сюда, пока тот самый парень, с которым я пойду на бал, что-то быстро и гордо рассказывал своим друзьям за самым дальним столиком.

— Невероятный ораторское способности, — похвалила её с улыбкой.

Она закатила глаза, но была явно рада тому, что её похвалили.

— Ну чисто мамочка, — протянула мне часть сладкого батончика Мел.

Она, в отличие от меня, ела мало, ворчала, что она толстая, и говорила, что постоянно объедается. Она натурально сейчас расплылась по своему стулу, тяжело вздыхала и обмахивалась пальцами от жары. И её отец тогда был не прав — по сравнению с ней я была плоской, она же состояла из мышц, в отличие от моих костей.

— Избавь меня от этой сладкой кучи еды, иначе я лопну, — подтвердила она, — я отломила, не бурчи.

Фрея с завистью оглядела батончик в моих руках.

— Почему я не ем, как птичка? — разразилась негативом подруга, — или чёрная дыра, как Макукушка? Где я пропадала, когда раздавали суперспособности?

— Ныла и тупила, — поднялась Мелани, — Ая, ты сегодня ко мне. Через два часа заеду за тобой, будем поливать подушку слезками до обезвоживания, — она хмыкнула, — ты из-за бала Фратрии, а я — потому что маме назначили посидеть в стационаре ещё месяц, — она хмыкнула и скривилась, — Тед уже растрепал?

Я кивнула. И кисло пробурчала:

— Могу и сама дойти — тут недалеко.

Она мотнула головой и прыснула, ядовито отгораживаясь:

— Не раздражай меня своей милой мягкостью, я и без тебя знаю какая жалкая, — чмок в мою щеку, — не смей реветь без меня.

Она не стала дожидаться моего кивка. Сразу направилась на выход. А я смогла подумать не только о своих проблемах — они, в отличие от её, были совсем ничтожными. Тедди и в самом деле успел пересказать мне всю историю своей жизни в сообщениях. И огромной грустной главой там была болезнь их мамы. Я ещё в момент знакомства с их отцом подумала, что он очень часто её упоминает, но рядом её нет. Всё было достаточно неприятно: этот год она сперва лечилась от деблокирования источника (это когда у драконов переработка магии прикрепленной к ним связки осуществляется беспричинно и неконтролируемо), а после того, как её открепили от постоянной связки, перерубив их связь, началась атрофия, поглощающая вместе с собой силы физические, иммунитет, здоровье и превращающая человека в того, кто не способен существовать без аппаратного обеспечения — её тело отторгает само себя. Без полумагических приборов в собственном теле даже её сердце не будет биться.

Из-за этого несколько месяцев её не выпускают из больницы. А Мел и её брат с отцом поочередно остаются с ней ночью в палате. Поэтому раз в три дня у Мелани день грусти — сразу после того, когда она приезжает домой на следующий после её очереди день. Сегодня был как раз такой. И очередь не написавшего мне и слова с самого утра Теодора.

— Странная она, — пробурчала Фрея, — но больше всего меня бесит, что ты снова уходишь. Хм. Может её ещё лучшей подругой назовёшь?

Она злилась и обижалась. А я устала видеть в ней только эту ревность, да и нервы уже сдавали.

— Назову, — кивнула, — как и тебя. Так что не сходи с ума, — протянула ей четверть батончика.

— Ничего мне от неё не нужно! — фыркнула Фрея, — а ты предательница моего доверия и… эта… лучше тебе не знать, как я тебя сейчас в своей голове назвала!

Я кивнула. И доела сама, за что была обворчана ещё больше.

Зал был украшен нежно-розовыми цветами, витыми прутьями винограда и гурьбой школьного юношества, что мялась по углам, переводя взгляды от стоящих в ровном строю пар нас — участников Фратрии.

— Розовый и белый — это цинизм и признак старости, — опиралась на своего жениха Мелания, — дай угадаю, — она хмыкнула в ответ сделавшей мне «комплимент» Онники, — твоё платье выбирал папочка? — она расплылась в ядовитой улыбке.

Онника в этот момент поняла, что Мел будет защищать меня до конца. И если я безразлично промолчу на её «Фу! Почему ты в красном? Ты же… не женщина», то Мелани вопьётся и впрыснет яд в её шею за доли секунды.