Р.А. Будагов еще раз пытается особо подчеркнуть, что социальные факторы языка не противостоят факторам имманентным, как обычно считают, а взаимодействуют. Социальная природа языка обусловлена прежде всего самим языком, его функционированием в обществе и его историческим развитием (см. с. 163).
Для чего, спрашивается, понадобилось Будагову доказательство такого тесного взаимодействия внешних и внутренних факторов? Некоторые места из его статьи дают более или менее ясный ответ на этот вопрос.
Будагов стремится доказать, что вся природа языка социально детерминирована и что внешние и внутренние факторы тесно между собой взаимодействуют, но из приведенных им примеров можно сделать вывод, что именно внешние импульсы определяют внутренние. Глагол в романских языках изменил позицию в предложении, потому что старофранцузские тексты первоначально произносились, а не записывались. Движение синтаксиса от сочинительных к сочинительно-подчинительным и подчинительным конструкциям стимулируется развитием литературы, языковые стили также в значительной степени зависят от внешних факторов.
«Весь язык, – неоднократно подчеркивает Р.А. Будагов, – связан с действительностью» (с. 155),
т.е. опять-таки с тем, что лежит вне его.
Социальное – это внешнее. Все внутреннее потому и социально, что оно обусловлено внешним. Только по этой причине оно всегда и взаимодействует с внешним. Такой вывод можно сделать из высказываний Р.А. Будагова. В данном случае Р.А. Будагов, подобно Т.А. Дегтяревой, пытается обосновать обусловленность внутренних языковых факторов внешними факторами.
Иногда дается несколько иная характеристика сущности экстралингвистических факторов:
«Итак, мы видим, – замечает Т.А. Дегтярева, – что все законы языкового развития, в каких бы ярусах языка они ни проходили, то ли в области семантики словарных единиц, то ли в звуковом строе или грамматике, они обусловлены прежде всего экстралингвистическими факторами, т.е. факторами зависимыми от потребностей общества и от конкретных условий существования этого общества»[41].
Из этой формулировки опять-таки вытекает, что все в языке определяется экстралингвистическими факторами и потребностями общества, которое также целиком и полностью относится к экстралингвистическим факторам.
В этом смысле очень близко к Р.А. Будагову примыкает Ю.Д. Дешериев.
«Все явления, – пишет он, – относящиеся к социальным факторам языка, образуют первую линию, которую можно было бы назвать функциональной, или линией развития функциональной структуры языка, общественных функций языка. Все явления, относящиеся к внутренней структуре языка, образуют вторую линию, которую можно было бы назвать внутриструктурной линией, или линией развития внутренней структуры языка. Эти две линии развития языка с самого начала взаимосвязаны, органически взаимопроникают и переплетаются»[42].
Раздельное рассмотрение внешних и внутренних факторов развития языка Ю.Д. Дешериев также считает методологически недопустимым.
«Изолировать социальное от внутреннеструктурного невозможно, напрасно стараются разъединить их искусственно».
И еще:
«Функциональная линия развития языка является определяющей по отношению к внутренней структуре языка»[43].
Того же мнения придерживается Будагов:
«Общественная природа языка определяет не только условия его бытования, но и все его функции, особенности его лексики и фразеологии, грамматики и стилистики»[44].
«Первоначальной основой, – заявляет далее Ю.Д. Дешериев, движущей силой для языковой структуры служило социальное. Структура языка – порождение социального, продукт общества, речевой практики, результат использования органов звукопроизводства в социальных целях, в коммуникативной функции»[45].
В этих утверждениях Ю.Д. Дешериев ничем не отличается от Ф.П. Филина, Т.А. Дегтяревой, Р.А. Будагова. Вместе с тем в его высказываниях имеются положения, довольно резко отличающие их от взглядов Ф.П. Филина, Р.А. Будагова и др. Дешериев, очевидно под влиянием критики работ Марра, признает, что не все в языке является социально обусловленным и тем самым впадает в противоречие с самим собой.
«Во взаимосвязях между различными социализованными отношениями необходимо различать:
а) социально обусловленные изменения в социализованных отношениях, являющихся результатом социального давления или воздействия социального фактора…
б) структурно обусловленные изменения в социализованных отношениях (лягу – лежу, берегу – бережешь – чередование г/ж структурно обусловлено в социализованных отношениях» (см. там же, с. 122).
«Данные языков мира показывают, что нет прямой связи между развитием и осложнением структуры общества, с одной стороны, фонологической, морфологической и синтаксической систем – с другой» (с. 71).
«Несмотря на то что в языке все социально – в том смысле, что язык не может ни возникать, ни развиваться вне общества, – единицы и варианты разных уровней не в одинаковой степени являются социально обусловленными. В них следует различать социально обусловленные изменения социализованных отношений и структурно обусловленные изменения социализованных отношений. Так, возникновение каждого слова социально обусловлено, но возникновение отдельных форм слов, отдельных фонем, вариантов фонем обусловлено не непосредственно социальными потребностями, потребностями развития сознания, а через посредство приспособления структуры языка к внутренним законам его функционирования. Эти формы являются продуктом внутренних процессов, обусловлены внутренним взаимодействием языковых элементов» (с. 165 – 166).
«Такие уровни, как фонологический, морфологический, настолько „эмансипировались“, обособились, что проявляют полное безразличие к содержанию языка в целом, отражающему ту или иную сторону современной социальной жизни. Фонемы [а], [б], [в], [г], [д], [е], [ж] и т.д. ведут себя также безразлично по отношению к современной социальной действительности, как и к общественной жизни» (с. 120).
По мнению Дешериева, в языке различаются социализованные и несоциализованные отношения.
«Социализованные отношения – это те отношения, которые социально существенны, осмыслены, социально значимы» (с. 102).
«Несоциализованные отношения во внутренней структуре языка – это те отношения, которые социально не выделены, не маркированы, незначимы» (с. 94).
Однако боясь обвинений в проповеди имманентного характера языкового развития. Дешериев делает крен в другую сторону:
«Спонтанные изменения или структурно обусловленные изменения, распространяясь на социализованные отношения (и сливаясь с ними), сами становятся социализованными» (с. 133).
Во всех этих суждениях обнаруживаются большие противоречия. Каким образом человек, продукт социального развития, начинает производить нечто несоциализованное, подчиняясь самостоятельным законам развития структуры языка? Ведь сама структура языка мертва и недвижима. Ее приводит в движение человек, в действиях которого все социально. Откуда же в структуре языка появляется несоциализованное, которое в дальнейшем приходится подвергать социализации? На этот вопрос в работе Дешериева нет никакого ответа.
Ту же линию проводит в своих работах и Н.С. Чемоданов. Он исходит из известного положения Маркса:
