– Именно это угнетает в подобных местах. Пансионы, хозяева которых – люди благородного происхождения, сломленные жизнью. Там полно неудачников – людей, которые ничего не достигли и никогда ничего не добьются, которые... которые потерпели фиаско. Старых и усталых, конченых людей.

Ее голос замер. Глубокая печаль проникла мне в душу. Как это верно! У тех, кто собрался здесь, нет будущего. Седые головы, отлюбившие сердца, утраченные мечты. Я сам, пребывающий в тоске и одиночестве. Женщина возле меня, исполненная горечи и разочарования. Доктор Франклин, энергичный и честолюбивый, планы которого срываются, и его жена, изнуренная болезнью. Тихий маленький Нортон, который, прихрамывая, бродит по окрестностям и наблюдает за птицами. Даже Пуаро, когда-то блистательный Пуаро, теперь прикованный к инвалидному креслу старик.

В прежние времена все было иначе – в те дни, когда я впервые приехал в Стайлз. Эта мысль была так печальна, что я не сдержался и с губ моих сорвался горестный стон.

Моя собеседница поспешно спросила:

– Что такое?

– Ничего. Просто меня поразил контраст. Знаете, в молодости, много лет назад, я бывал здесь. Я думал сейчас о том, что многое изменилось с тех пор.

– Понятно. Значит, это был счастливый дом? Все были счастливы здесь?

Любопытно, как иногда мысли сменяют одна другую, словно стеклышки в калейдоскопе. Это произошло со мной сейчас. Замелькали картины давних событий. И наконец мозаика сложилась в правильный рисунок.

Мне дорого было само по себе прошлое, а не его реальные события. Потому что даже тогда, в то далекое время, в Стайлз не было счастья. В памяти вставали бесстрастные факты. Мой друг Джон и его жена, оба несчастные, недовольные жизнью, которую вынуждены были вести. Лоренс Кавендиш, погруженный в меланхолию. Юная Синтия, жизнерадостность которой омрачалась ее зависимым положением. Инглторп, женившийся на богатой женщине ради ее денег. Нет, никто из них не был счастлив. Этот дом не знал радости.

Я сказал мисс Коул:

– Я поддался обманчивому чувству ностальгии. Этот дом никогда не был счастливым. И сейчас тоже. Все здесь несчастны.

– Нет, нет. Ваша дочь...

– Джудит не счастлива, – возразил я и вдруг отчетливо понял это.

Да, Джудит не была счастлива.

– Вот и Бойд Каррингтон, – неуверенно продолжал я. – На днях он говорил, что очень одинок. Однако, несмотря на это, мне кажется, что он наслаждается жизнью: у него есть дом и еще много всего.

Мисс Коул ответила довольно резко:

– О да, но ведь сэр Вильям другой. Мы не чета ему. Он пришел сюда из другого мира – мира успеха и независимости. Он преуспел в жизни и сознает это. Он не из числа... покалеченных.

Меня удивило выбранное ею определение. Я озадаченно взглянул на свою собеседницу.

– Какое странное слово пришло вам на ум! Отчего, не поясните ли?

– Потому что, – с неожиданным ожесточением ответила мисс Коул, – это именно так и есть. Во всяком случае, в отношении меня. Я покалечена.

– Я вижу, что вы были очень несчастны, – мягко произнес я.

– Вы ведь не знаете, кто я, не так ли? – Она посмотрела мне прямо в лицо.

– Э-э... я знаю вашу фамилию...

– Коул – не моя фамилия. Вернее, это фамилия моей матери. Я взяла ее... после.

– После?

– Моя настоящая фамилия Личфилд.

В первое мгновение эта фамилия показалась мне просто смутно знакомой. Потом я вспомнил:

– Мэттью Личфилд.

Она кивнула:

– Я вижу, вы в курсе. Именно это я имела в виду. Мой отец был душевнобольным человеком и тираном. Он запрещал нам жить нормальной жизнью. Мы не могли пригласить в дом друзей. Он почти не давал нам денег. Мы жили как в тюрьме.

Она запнулась, в ее красивых темных глазах застыла печаль.

– А потом моя сестра... моя сестра...

– Пожалуйста, не надо... не продолжайте. Это слишком мучительно для вас. Я знаю эту историю. Нет необходимости мне рассказывать.

– Но вы не знаете. Не можете знать. Мэгги! Это непостижимо, невероятно. Я знаю, она пошла в полицию и созналась. Но иногда мне все же не верится! Порой мне кажется, что это неправда... что это не так... не так, как она сказала.

– Вы имеете в виду... – осторожно начал я, – что факты... факты расходятся с...

Мисс Коул резко оборвала меня:

– Нет, нет. Дело не в этом. Дело в самой Мэгги. Это на нее не похоже. Это была не... не Мэгги!

Я с трудом заставил себя промолчать. Еще не пришло то время, когда я смогу сказать ей: «Вы правы. Это была не Мэгги...»

ГЛАВА 9

Было около шести часов, когда на тропинке показался полковник Латтрелл. На плече у него было ружье, в руках – пара убитых диких голубей.

Он вздрогнул, когда я его окликнул: вероятно, был удивлен, увидев нас здесь.

– Привет! Что это вы тут делаете? Эта полуразрушенная беседка не очень-то безопасное место, знаете ли. Она вот-вот рухнет. Может упасть вам на голову. Боюсь, вы там испачкаетесь, Элизабет.

– О, все в порядке. Капитан Гастингс великодушно пожертвовал своим носовым платком ради того, чтобы я не запачкала платье.

– О, в самом деле? – пробормотал полковник. – Ну что же, прекрасно.

Он стоял, пощипывая себя за усы. Мы подошли к нему.

Казалось, мысли Латтрелла витали где-то далеко. Наконец он очнулся и сказал:

– Пытался подстрелить этих проклятых диких голубей. Знаете, от них столько вреда!

– Я слышал, вы прекрасный стрелок, – заметил я.

– Да? Кто вам это сказал? О, Бойд Каррингтон. Когда-то был – да, был. Но сейчас уже не тот. Годы сказываются.

– Зрение, – предположил я.

– Чепуха, – решительно возразил он. – Зрение ничуть не ухудшилось. Нет, конечно, читаю в очках, но вдаль вижу нисколько не хуже. – Он повторил: – Да, нисколько не хуже. Впрочем, какое это имеет значение... – Голос его пресекся, потом он пробормотал что-то еще невнятное.

Мисс Коул огляделась и сказала:

– Какой прекрасный вечер.

Она была совершенно права. Солнце клонилось к западу, и в его закатном свете темно-зеленая листва деревьев приобретала золотистый оттенок. Это был спокойный и безмятежный, истинно английский вечер – о таких вечерах вспоминают, находясь в далеких тропических странах. Я высказал эту мысль.

Полковник Латтрелл с жаром согласился:

– Да-да, я, знаете ли, часто думал о таких вот вечерах – там, в Индии. Предвкушал то время, когда выйду в отставку и где-нибудь поселюсь.

Я кивнул. Он продолжил изменившимся голосом:

– Да, вернусь домой и поселюсь где-нибудь. Но никогда не бывает так, как представляешь себе... нет, никогда.

Я подумал, что это особенно верно в его случае. Он никогда не мог себе представить, что станет хозяином пансиона и будет стараться, чтобы его заведение приносило доход. А рядом будет вечно недовольная жена, которая постоянно ворчит и придирается к нему.

Мы медленно пошли к дому. На веранде сидели Нортон и Бойд Каррингтон. Мы с полковником присоединились к ним, а мисс Коул вошла в дом.

Мы немного поболтали, и полковник как будто приободрился и пару раз пошутил. Он казался оживленнее и увереннее в себе, чем обычно.

– Какой жаркий сегодня день, – заметил Нортон. – Очень пить хочется.

– Давай-ка выпьем, ребята. За счет заведения, а? – с готовностью радостно предложил полковник.

Мы с благодарностью приняли это предложение. Латтрелл поднялся и вошел в дом.

Мы сидели как раз под окном столовой, и оно было открыто.

Мы услышали, как полковник открывает буфет. Затем скрипнул штопор и раздался хлопок – пробка вылетела из бутылки.

И тут громко прозвучал визгливый голос миссис Латтрелл:

– Что это ты делаешь, Джордж?

Полковник ответил шепотом. Мы могли расслышать лишь отдельные слова: «Ребята на веранде...», «выпить...».