– Но вы... вы сами не думали, что она действительно совершила самоубийство?

Пуаро медленно покачал головой.

– Вы думаете... что ее убили? – спросил я.

– Да, Гастингс, ее убили.

– Тогда зачем же пытаться это замять, навесить ярлык «самоубийство» и отправить дело в архив? Ведь таким образом оно оказывается закрытым.

– Совершенно верно.

– Вы этого хотите?

– Да.

– Но почему?

– Неужели вы сами этого не понимаете? Впрочем, не важно. Давайте оставим это. Вы должны поверить мне на слово, что это убийство – изощренное, заранее спланированное убийство. Я говорил вам, Гастингс, что здесь будет совершено преступление и что нам вряд ли удастся его предотвратить, потому что убийца безжалостен и решителен.

Я вздрогнул и спросил:

– А что же случится дальше?

Пуаро улыбнулся:

– Это дело закрыто – на него навешен ярлык «самоубийство», и оно отправлено в архив. Но мы с вами, Гастингс, продолжаем работать под землей, как кроты. И рано или поздно мы доберемся до X.

– А вдруг тем временем кто-нибудь еще будет убит?

Пуаро покачал головой:

– Я так не думаю. Только в случае, если кто-нибудь увидел что-то или знает что-нибудь. Но если так, они, конечно, уже заявили бы об этом, не так ли?

ГЛАВА 15

Я довольно смутно помню события тех дней, что последовали сразу же за дознанием по делу миссис Франклин. Конечно, были похороны, на которых присутствовало множество любопытных Стайлз-Сент-Мэри. Именно там ко мне обратилась старуха со слезящимися глазами и неприятно фамильярными манерами.

Она подошла, когда мы гуськом тянулись с кладбища.

– А я вас помню, сэр, это уж точно.

– Да? Э-э... возможно...

Она продолжала, не слушая меня:

– Годков двадцать с лишком это было. Когда старая леди умерла в особняке. Это было первое убийство у нас тут в Стайлз. Да и не последнее, скажу я вам. Старая миссис Инглторп. Это муж ее укокошил, сказали мы все. Уж мы в этом не сомневались. – Она бросила на меня хитрый взгляд. – Может, и на этот раз муженек постарался.

– Что вы имеете в виду? – вспылил я. – Разве вы не слышали вердикт о самоубийстве?

– Так ведь это коронер сказал. А ведь он мог и ошибиться, а? – Она слегка подтолкнула меня локтем. – Доктора, они знают, как избавиться от своих жен. А от нее, кажись, ему не было никакого проку.

Я смерил старуху сердитым взглядом, и она поспешила прочь, бормоча, что ничего такого не хотела сказать, а только как-то странно, что уже второй раз такое случается.

– И чудно как-то, что вы, сэр, оба раза тут как тут, а?

На какую-то долю секунды мне пришла дикая мысль: уж не подозревает ли она, что я совершил оба преступления? Это было крайне неприятно. Я воочию убедился в том, насколько живучи местные кривотолки.

И в конце концов, старуха не так уж далека от истины. Ведь кто-то убил миссис Франклин.

Как я уже говорил, я мало что помню об этих днях. Во-первых, меня серьезно беспокоило здоровье Пуаро. Ко мне явился Кёртисс, и даже на его тупом, лишенном всякого выражения лице проступала легкая обеспокоенность, когда он сообщил, что у Пуаро был сильный сердечный приступ.

– Мне кажется, сэр, что он должен показаться врачу.

Я помчался к Пуаро, который весьма энергично отверг это предложение. Мне подумалось, что это не похоже на него. По моему мнению, он всегда слишком уж носился со своим здоровьем. Опасался сквозняков, укутывал шею шелком и шерстью, смертельно боялся промочить ноги и при малейшем намеке на простуду измерял температуру и укладывался в постель. «Потому что иначе это может для меня кончиться fluxion de poitrine!»[62] При самых пустяковых недомоганиях, как мне было известно, он сразу же обращался к врачу.

А теперь, когда он действительно болен, все переменилось.

Впрочем, возможно, именно в этом-то дело. Прежние болезни были пустячными. А теперь, когда он серьезно заболел, то, наверно, боялся это признать и поверить в реальность болезни. Он не придавал значения недугу только лишь из страха перед ним.

В ответ на мои увещевания Пуаро с горечью воскликнул:

– Но я же консультировался с врачами! И не с одним, а с многими. Я был у Бланка и Дэша (имена двух специалистов) – и что же они сделали? Послали меня в Египет, где мне сразу же стало гораздо хуже. Я также был у Р...

Я знал, что Р. – кардиолог.

– И что же он сказал? – поспешно спросил я.

Пуаро вдруг искоса взглянул на меня – и сердце мое ушло в пятки.

Он спокойно ответил:

– Он сделал для меня все, что только возможно. Прописал лечение, у меня всегда под рукой необходимые лекарства. А больше ничего сделать нельзя. Итак, как видите, Гастингс, бесполезно приглашать ко мне врачей. Машина изнашивается, mon ami. Увы, нельзя, как в автомобиле, поставить новый мотор и продолжать носиться с прежней скоростью.

– Но послушайте, Пуаро, ведь должно быть что-нибудь такое. Кёртисс...

Пуаро отрывисто переспросил:

– Кёртисс?

– Да, он пришел ко мне. Он был расстроен. У вас был приступ...

Пуаро кивнул с кротким видом.

– Да, да. Иногда тяжело наблюдать за этими приступами. Думаю, Кёртисс не привык такое видеть.

– Вы действительно не хотите показаться врачу?

– Это бесполезно, мой друг.

Он говорил очень мягко, но решительно. И снова сердце мое болезненно сжалось. Пуаро улыбнулся мне и сказал:

– Это будет мое последнее дело, Гастингс. А также мое самое интересное дело – и мой самый интересный преступник. Потому что у X совершенный, потрясающий метод, которым невольно восхищаешься. Пока что, mon cher, этот X действовал с таким блеском, что обвел меня вокруг пальца – меня, Эркюля Пуаро! Он развернул такую наступательную операцию, которую я не могу отразить.

– Если бы у вас было прежнее здоровье... – принялся утешать его я.

Этого не следовало говорить. Эркюль Пуаро немедленно впал в ярость.

– Боже мой! Неужели я должен вам повторить тридцать шесть раз, а потом еще тридцать шесть, что тут не требуются физические усилия? Нужно только думать!

– Ну да... конечно... да, вы это можете хорошо делать.

– Хорошо? Я могу это делать превосходно. Мои члены парализованы, мое сердце играет со мной злые шутки, но мой мозг, Гастингс, – да, мой мозг работает как прежде. Он все еще в полном порядке, мой мозг!

– Это прекрасно, – попытался я его успокоить.

Но когда я медленно спускался по лестнице, то думал про себя, что мозг Пуаро теперь не так уж быстро справляется со своей задачей. Вначале чуть не погибла миссис Латтрелл, теперь умерла миссис Франклин. А что мы предприняли, чтобы этому помешать? Практически ничего.

На следующий день Пуаро мне сказал:

– Вы предложили, Гастингс, чтобы я проконсультировался с врачом.

– Да, – ухватился я за его слова. – Мне было бы гораздо спокойнее, если бы вы это сделали.

– Eh bien, я согласен. Я покажусь Франклину.

– Франклину? – переспросил я с сомнением.

– Но он же доктор, не так ли?

– Да, но... он в основном занимается исследованиями.

– Несомненно. Полагаю, он бы не добился успеха как практикующий врач. У него нет соответствующего подхода к больным. Однако он обладает высокой квалификацией. В общем, как говорят в фильмах, «этот парень знает свое дело лучше многих».

Я по-прежнему оставался при своем мнении. Хотя я не сомневался в способностях Франклина, меня всегда удивляло, что его совершенно не интересуют болезни. Возможно, это ценное качество для исследователя, но больному, которого он взялся бы лечить, от этого не легче.

Однако со стороны Пуаро это была уступка, и надо было ею воспользоваться. Поскольку у Пуаро здесь не было своего врача, Франклин охотно согласился его осмотреть. Однако пояснил, что, если требуется длительное лечение, нужно вызвать местного врача. У него самого нет возможности регулярно наблюдать больного.