И тут, когда я перелистывал страницы книги, из нее выпал клочок бумаги. Это была фраза, написанная рукой Пуаро:

Ну что же, это уже кое-что. Возможно, ключ к коду – если это код – оставлен у Джорджа. Я должен узнать его адрес и увидеться с ним.

Но вначале предстояло печальное дело – похоронить моего дорогого друга.

Тут он жил, когда впервые приехал в эту страну, тут и останется лежать навсегда.

Джудит была очень добра ко мне в эти дни.

Она проводила со мной много времени, помогла сделать все приготовления. Она была мягка и полна сострадания. Элизабет Коул и Бойд Каррингтон тоже были очень добры.

Смерть Нортона тронула Элизабет Коул меньше, чем я ожидал. Если она и ощущала глубокое горе, то скрывала это.

Итак, все было кончено...

Да, я должен это написать.

Это должно быть сказано.

Похороны закончились. Я сидел с Джудит, строя планы на будущее.

И тут она сказала:

– Но видишь ли, дорогой, меня здесь не будет.

– Здесь?

– Меня не будет в Англии.

Я смотрел на нее, не понимая.

– Мне не хотелось говорить тебе раньше, папа, чтобы не огорчать, когда тебе и так тяжело. Но теперь ты должен знать. Надеюсь, ты не будешь очень уж против. Знаешь, я уезжаю в Африку с доктором Франклином.

Тут я вспылил. Это невозможно! Она не может так поступить. Пойдут сплетни и пересуды. Быть его ассистенткой в Англии, особенно когда была жива его жена, – это одно дело, но ехать с ним в Африку – совсем другое. Это невозможно, и я категорически возражаю. Джудит не должна этого делать!

Дочь не перебивала меня. Она дала мне договорить. И едва заметно улыбнулась.

– Но, мой дорогой, я еду не как его ассистентка. Я еду как его жена.

Это было как гром среди ясного неба.

Я проговорил, запинаясь:

– А как же... Аллертон?

Это ее слегка позабавило.

– У меня никогда ничего с ним не было. Я бы так тебе и сказала, если бы ты не вывел меня из терпения. К тому же мне хотелось, чтобы ты думал... ну, в общем, то, что ты думал. Мне не хотелось, чтобы ты знал, что это... Джон.

– Но я видел, как он целовал тебя однажды вечером... на террасе.

– О, – небрежно отмахнулась Джудит, – очень возможно. Я была несчастна в тот вечер. Такое случается. Неужели тебе это не знакомо?

– Ты не можешь выйти за Франклина... так скоро, – заметил я.

– Нет, могу. Я хочу уехать вместе с ним, а ты только что сам сказал, что так проще. Нам нечего ждать – теперь.

Джудит и Франклин. Франклин и Джудит.

Вы понимаете, какие мысли пришли мне на ум? Мысли, которые до поры лежали под спудом?

Джудит с пузырьком в руке, Джудит, заявляющая своим звенящим, страстным голосом, что бесполезные жизни должны исчезнуть и уступить дорогу полезным, – Джудит, которую я люблю и которую любил Пуаро. Эти двое, которых видел Нортон, – Джудит и Франклин? Но если так... если так – нет, этого не может быть. Только не Джудит. Возможно, Франклин – страшный, безжалостный человек, который, уж если решится убивать, может убивать снова и снова.

Пуаро хотел проконсультироваться с Франклином.

Почему? Что он сказал ему тогда утром?

Но не Джудит. Только не моя красивая, серьезная, юная Джудит.

И все же какой странный вид был у Пуаро, когда прозвучали те слова: «Вы бы предпочли сказать: «Опустите занавес»...

И вдруг меня осенила новая идея. Чудовищно! Невозможно! Не была ли сфабрикована вся история X? Не приехал ли Пуаро в Стайлз, потому что боялся трагедии в семье Франклин? Не приехал ли он, чтобы наблюдать за Джудит? И именно поэтому решительно отказывался что-либо рассказывать? Потому что вся история X была лишь выдумкой, дымовой завесой?

Не была ли центром трагедии Джудит, моя дочь?

«Отелло»! Именно «Отелло» я снял с полки в ту ночь, когда умерла миссис Франклин. Не было ли это ключом?

Джудит была похожа в ту ночь, как кто-то сказал, на свою тезку перед тем, как та отрубила голову Олоферну. Джудит – со смертью в сердце?

ГЛАВА 19

Я пишу это в Истборне.

Я приехал в Истборн повидать Джорджа, который прежде был слугой Пуаро.

Джордж служил у Пуаро много лет. Он прекрасно справлялся со своими обязанностями, но был при этом человеком прозаическим, начисто лишенным воображения. Он все понимал в буквальном смысле и принимал за чистую монету.

Итак, я поехал, чтобы увидеться с Джорджем. Я рассказал ему о смерти Пуаро, и реакция была именно такой, как и следовало ожидать. Он расстроился и опечалился, и ему почти удалось это скрыть.

Потом я спросил:

– Он оставил для меня какую-то весточку, не так ли?

Джордж без малейших колебаний возразил:

– Для вас, сэр? Нет, насколько мне известно.

Я был удивлен. Начал настаивать, но получил тот же ответ.

Наконец я сдался:

– Полагаю, я ошибся. Ну что ж, ладно. Мне бы хотелось, чтобы вы были с ним в конце его жизни.

– Я бы тоже этого хотел, сэр.

– И все же, поскольку ваш отец заболел, вам, несомненно, нужно было ехать к нему.

Джордж как-то странно взглянул на меня и проговорил:

– Прошу прощения, сэр, я не совсем вас понимаю.

– Вам пришлось уехать, чтобы ухаживать за вашим отцом, разве не так?

– Я не хотел уезжать, сэр. Мосье Пуаро отослал меня.

– Отослал вас? – Я смотрел на него, ничего не понимая.

– Я не хочу сказать, что он уволил меня, сэр. Была договоренность, что несколько позднее я вернусь к нему на службу. Но я уехал по его желанию, и он позаботился о достойном вознаграждении, пока я был со своим престарелым отцом.

– Но почему, Джордж, почему?

– Я ничего не могу сказать, сэр.

– Разве вы не спросили?

– Нет, сэр. Я не считал себя вправе спрашивать. У мосье Пуаро всегда были свои соображения, сэр. Очень умный джентльмен, я это всегда понимал, сэр, и пользовавшийся большим уважением.

– Да, да, – рассеянно пробормотал я.

– Очень разборчив в одежде. Хотя и предпочитал нечто оригинальное, на иностранный манер, если вы понимаете, что я имею в виду. Но это вполне понятно, поскольку он был иностранным джентльменом. И его волосы, и усы.

– Ах, эти знаменитые усы. – У меня защемило сердце, когда я вспомнил, как Пуаро ими гордился.

– Очень заботился о своих усах, очень, – продолжал Джордж. – Теперь такие не носят, но ему они шли, сэр, если вы понимаете, что я имею в виду.

Я сказал, что понимаю. Потом спросил шепотом:

– Полагаю, он их красил, и волосы тоже?

– Он... э-э... чуть подкрашивал усы... но волосы нет, во всяком случае, в последние годы.

– Вздор, – возразил я. – Они были черные, как вороново крыло, – выглядели так неестественно, что походили на парик.

Джордж кашлянул с извиняющимся видом.

– Простите меня, сэр, это и был парик. В последнее время у мосье Пуаро сильно поредели волосы, поэтому он носил парик.

Мне подумалось: как странно, что слуга знает о человеке больше, чем его самый близкий друг.

Я вернулся к вопросу, который меня озадачил.

– Но у вас нет никакого представления, почему мосье Пуаро вас отослал? Думайте, думайте.

Джордж попытался это сделать, но ему это с трудом давалось.

– Я могу лишь предполагать, сэр, – сказал он, – что он уволил меня, поскольку хотел нанять Кёртисса.

– Кёртисса? А почему он захотел нанять Кёртисса?

Джордж снова кашлянул.

– Ну, сэр, я действительно не знаю. Когда я его увидел, он мне не показался... э-э... извините, сэр... очень уж смышленым. Конечно, он силен физически, но я полагаю, что он вряд ли был таким слугой, который требовался мосье Пуаро. Одно время он работал в психиатрической лечебнице, как мне кажется.