Вдруг дверь распахивается, и я вздрагиваю. Больно, черт возьми! Входит какой-то тип в штатском. Короткие волосы, довольно мускулистый, лицом точно похож на копа. Я отвожу взгляд, а он молча устраивается на стуле напротив и кладет зеленую папку с досье на стол посередине между нами. Мой взгляд прикован к ногам, неистово отплясывающим под столом. Напряжение возрастает стократ. Это явно будет допрос с пристрастием, он ведь собирается заставить меня заговорить.

– Здравствуйте. Я – детектив Райан. Начинаю запись допроса Тигана Доу, семнадцати лет. Дело номер 6578Б. Одиннадцать двадцать четыре…

На этом месте я отвлекаюсь. Когда вновь повисает тишина, я обнаруживаю, что мои руки вцепились в стул – так проще унимать дрожь. Краем глаза я замечаю, как детектив открывает досье и достает первый лист.

– Тиган Доу. Вас привезли на допрос. Вы имеете право позвонить вашему адвокату. Если вы не можете себе его позволить, вам назначат государственного защитника.

Тишина. Я чувствую, как он на меня смотрит, но не реагирую. Мне не нужен чертов адвокат. Я ничего не сделал. А его фраза о том, что я могу «позвонить», вообще встает мне поперек горла.

– Отлично, значит, обойдемся без адвоката. Я напомню вам факты: вас задержали потому, что вы сознательно создали угрозу жизни других людей, нанесли побои с целью лишения жизни Джейсона Дэша, Джеймса Терна, Оливера Ванхагена и избили Тима Ригса и Софи Вуд. А также пытались изнасиловать и избить Елену Хиллз. Вы признаете свою вину, мистер Доу?

Я молчу. Это невыносимо. Его слова запускают в моей голове неуправляемое торнадо боли и непонимания. Детектив дает мне несколько секунд на раздумья, а затем снова опускает взгляд в свои бумажки.

– У Тима Ригса смещены шейные позвонки, сломана челюсть и рассечена кожа на лице, – говорит он. – И куча синяков.

Мужчина поднимает взгляд и вновь ждет моей реакции. Что ему надо? Я даже не знаю, кого из них звали Тим Ригс. Я пытаюсь не обращать на него внимания, но дыхание становится тяжелым и прерывистым. Он продолжает:

– Оливер Ванхаген. Три сломанных ребра, сломанный нос и порезы на лице.

Еще один взгляд. Этот кретин начинает действовать мне на нервы. Он вообще в курсе, что я не очень разговорчивый?

– Джеймс Терн. Черепно-мозговая травма, один день в коме, перелом руки, множественные раны и ушибы, швы по всему телу…

Детектив опять делает паузу, проверяя мою реакцию. Мне все равно, что стало с этими подонками. Что бы там ни было, они заслужили.

– Софи Вуд. Перелом носа и вывих запястья из-за падения, когда вы ее толкнули…

Я едва сдерживаю улыбку: вывих и новый нос? Эта стерва легко отделалась. Вновь пауза. А затем удар прямо в сердце:

– Джейсон Дэш…

Я выпрямляюсь. Коп смотрит на меня с усмешкой. Черт, мне это не нравится. Так он жив или как? Не скажу, что меня расстроила бы его смерть, но между избиением ублюдка и его убийством есть черта, которую я не могу позволить себе пересечь.

– Джейсон Дэш…

Мертв?

– …все еще на грани жизни и смерти. На текущий момент он уже неделю находится в коме. Из-за кровоизлияния в мозг ему потребовалось проведение трех операций. Медики не уверены ни в том, что он когда-либо восстановится, ни в том, что он вообще очнется. В его черепе дыра в восемь сантиметров, Тиган. Восемь! Это примерная ширина вашего кулака.

Он пристально смотрит на меня. Джейсон получил по заслугам. Ни больше, ни меньше. Я нисколько не жалею. Единственное, о чем стоит жалеть – так это о том, что я не смогу прийти на его похороны (если они, конечно, состоятся), потому что из-за него проведу остаток дней в тюрьме, а я к этому не готов. Да и кто на моем месте был бы готов к такому?

– Кажется, его судьба вас не особо трогает, – вздыхает коп. – Что ж, перейдем к последней жертве.

Последняя жертва? Я замираю. Даже нога перестает двигаться. Детектив вновь делает паузу, а затем тихо произносит:

– Елена Хиллз…

Мой взгляд перескакивает на руки. Почему я чувствую себя виноватым, черт возьми? Успокойся, парень, она же буквально всю сегодняшнюю ночь провела с тобой! Я стараюсь контролировать дыхание, но ничего не выходит. Все летит к чертям, едва он произносит ее имя.

– Посмотрите на меня, Тиган.

Иди куда подальше. И можешь считать себя счастливчиком, что я все еще сижу пристегнутый к этому стулу! Если бы я только мог, то заставил бы твое лицо поцеловаться с этим столом, чертов коп!

– Елену Хиллз сегодня выписали из психиатрического отделения, где она лежала с момента трагедии. Она по-прежнему не в состоянии отвечать на вопросы следователей, но мы уже знаем, что она нам скажет: вы, Тиган Доу, заперлись с ней в раздевалке, избили ее и заставили сделать то, что вам было нужно. Она все это время плакала и кричала, да?

Черт, но ведь это неправда! Да, я все видел и никак не мог это предотвратить! Вот в чем я виноват! А не в том, что он перечислил.

Я сжимаю зубы, пытаясь прикусить язык. Не сдавайся, парень! Пытаюсь проглотить ком, передавивший горло. Мне настолько тяжело душевно, что ноющие ребра кажутся детскими шалостями.

Я закрываю глаза и опускаю голову, лишь бы не видеть больше этого дурацкого копа, который надеется сломать меня.

– Объясните мне, пожалуйста, почему судьба Елены Хиллз вас так сильно волнует? Вы же напали на нее на вечеринке в лицее?

Я открываю глаза. Слеза срывается с ресниц и падает прямо на покрытую татуировками руку, лежащую между ног. Дьявол, я ничего не сделал! Я замираю, не в силах пошевелиться.

Следует долгая пауза. Больше ни одна предательская слеза не вытечет из моих глаз. Однако спокойствием здесь и не пахнет.

– Ну что ж. Следствию придется придерживаться улик и свидетельских показаний, собранных на месте преступления в ночь нападения, – вновь говорит детектив. – В итоге мы имеем следующее: вы, Тиган Доу, вошли в лицей, в котором учитесь с начала этого года, и попали на вечеринку в честь Дня благодарения. Согласно записям, изъятым из найденного при вас в тот вечер телефона, который, как оказалось, принадлежит миссис Натали Солис, Елена Хиллз попросила вас встретиться с ней. И вы приехали на встречу на машине миссис Солис. Затем какое-то время вы занимались неизвестно чем, а после случилось следующее: море крови в раздевалке, три ученика в критическом состоянии – один из них, Джейсон Дэш, на грани смерти – и четвертый ученик с трудом держится на ногах. И, наконец, жертва изнасилования, которую медикам пришлось усыпить, поскольку никто не мог к ней даже приблизиться. Когда появились полицейские, Елена Хиллз пыталась прикрыться обрывками своей одежды. Объясните мне, что там делали вы? Что произошло до того, как эти четверо бейсболистов вас схватили?

Я не знаю, откуда берутся силы, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Возможно, за пределами страдания человек способен найти нечто новое, например, дерзость.

Двери лифта открываются на моем этаже, и я слышу этот голос.

– Да, темноволосая, худенькая. Это моя дочь. Мы приехали, а ее нет в палате. Мы уже час ее повсюду ищем!

– Но она не на осмотре, никто ее не видел. Я не знаю, что случилось.

Черт, это мой отец! Я поднимаю голову.

– Как такое возможно? – продолжает распаляться папа, продвигаясь по коридору.

Еще немного, и он заметит меня здесь, в этом лифте. Я смогла улизнуть от бдительного ока дежурного полицейского, но, когда услышала голос отца, мне захотелось бежать отсюда со всех ног.

– Я не знаю, возможно, она пошла прогуля…

Медсестра осекается: они с отцом одновременно поворачивают головы и видят меня.

– Где ты была, Елена? – спрашивает он сухо, подходя ближе.

Раздраженная медсестра закатывает глаза – видимо, ее с самого утра донимали без причины, – но больше ничего не говорит. Я молча обхожу их и направляюсь к своей палате. Когда папа в таком настроении, он слышит только то, что хочет слышать. Я понимаю, что он, должно быть, перепугался, но сейчас у меня нет сил вступать с ним в перепалку.