Люблю эту сумасшедшую парочку. Не кривя душой можно сказать: немного завидую им. Ребята познакомились еще в первом классе. Были не разлей вода до окончания школы, а потом по глупости начали ссориться, а потом вовсе разругались в пух и прах. Им понадобился не один год, чтоб понять, что детская дружба и привязанность переросла в большую любовь. Боясь совершить решающий шаг и не испортить дружбу, они только сделали хуже. Хорошо, что Санек вовремя взялся за голову и отвоевал свою малышку у другого претендента на ее руку и сердце. Сейчас они счастливы, у них двое прекрасных деток и полное взаимопонимание. Супруги понимают друг друга без слов в прямом смысле этого выражения.

Да, я женюсь на Яне, но нам до такого уровня взаимопонимания еще очень далеко. Мы ведь не столько лет знаем друг друга. Хотя…

Впервые мы встретились с ней примерно шесть лет назад. На двойном свидании. Как раз в ту пору, когда Санек определенно решил помириться с Мариной. Он слился, а мы с Яной и ее подругой после ужина провели очень интересную ночку, но затем расстались. Пару месяцев назад мы встретились снова. Совершенно случайно, конечно же. Женитьба? Не знаю, может, выглядит неразумно, но ввиду последних новостей я пришел к мысли, что пора бы и остепениться. Надоело каждую неделю бегать за новой юбкой. Все равно ничего не меняется.

Родители тоже постоянно подталкивали меня к этой идее. Мы видимся редко, но они при каждой встрече ездили мне по мозгам, говоря, что в мои тридцать лет пора взяться за ум и обзавестись детьми. Наверное, вселенная услышала их пожелания и сыграла со мной забавную шутку. Так что после нашей свадьбы их ждет сюрприз: до появления внука или внучки им не придется ждать девять месяцев.

— Друг, ты прости, но все же я должен спросить. — Саня нахмурил брови и неуверенно замялся на кресле.

— Хочешь спросить, не «залет» ли это? — ухмыльнулся я его непривычной деликатности.

С первых минут знакомства между нами присутствовало реально братское взаимопонимание. И деликатностью Санек совсем не выделялся! Он всегда был чрезмерно прямолинейным: говорил все в лицо, иногда в очень грубой форме.

— Я бы спросил, уверен ли ты. Но твой вопрос более походящий, — засмеялся друг.

— Да, Сань, залет. Но это ничего не меняет. Мне тридцать, я крепко стою на ногах. Мой бизнес прокормит не одну Яну.

Беременность была последним, о чем мы с ней мечтали, так что, когда Яна узнала о своем положении, она не сильно ему обрадовалась. Было за ней несколько грешков, далеких от моего понимания. Главный: она слишком щепетильно относилась к своей внешности, на мой взгляд — чересчур. В погоне за идеальностью она каждый месяц вкладывала в себя сотни тысяч. Накладные ногти, волосы, ресницы, нескончаемые уколы красоты, спортзал с персональным тренером, диетолог, психолог, всякие коучи и дорогие дизайнерские вещи из последних коллекций — это все то, без чего она не видела своей жизни. При новых обстоятельствах она с грустью осознала, что некоторое из этого списка придется отменить. Да и вообще, с появлением малыша нас ожидали большие перемены. А я надеялся, она поймет, когда прочувствует на себе, что быть мамой — это прекрасно.

Да, жизнь меняется, но у нее появляется новый смысл. Ежеминутные заботы выматывают молодых родителей, но все меркнет, когда на тебя с неподдельной любовью смотрят маленькие глазки. Такие моменты, когда этот милый комочек прижимается к тебе, потому что ему хорошо у тебя на ручках, и для него это самое безопасное место на свете — бесценны.

Я не был отцом, но я обожал своих крестников, Аленку и Алешку. Детки-конфетки, с которыми я мог нянчиться часами, сильно изменили мою позицию насчет детей. Никогда не думал, что мне так понравится возиться с малышами, пока у моих друзей не появились близнецы. Я не заметил, как, забросив тусы в клубах, начал искать детские площадки, парки и магазины с хорошими, качественными игрушками. Пожалуй, я стал самым ответственным крестным отцом в мире.

— Ян, а как же любовь? — не сдавался растерянный друг, вырывая меня из мира, где я уже выбираю лучшую коляску для своего чада.

— Да ладно тебе, Сань! — отмахнулся я в очередной раз. — Яна мне нравится, мне хорошо с ней. Родит ребенка, станем дружным семейством, и все будет нормально. Привыкнем друг к другу со временем… притремся. В общем, поживем — увидим. Давай лучше выпьем за это?

Не обращая внимания на его хмурое лицо, я поднялся, вышел из-за стола и прошел по кабинету к шкафчику, расположившемуся в углу. Достал бутылку и два бокала, разлил по ним виски и предложил другу.

Санька я знал фактически со дня поступления в универ. Мы вместе учились на ветеринаров. Когда мои родители — адвокаты в трех поколениях — узнали, что я променял юриспруденцию на другую профессию, они были в ярости. Разгорелся скандал с размером стихийного бедствия. Решив наказать сына-бунтаря, они лишили меня денежной поддержки, машины и… да практически всего.

Тогда-то вселенная и подкинула мне неожиданную руку помощи в виде угрюмого одногруппника. Я уже сталкивался с ним в аудитории, заметил его привычное грозовое выражения лица. Благодаря крупному телосложению парень-бульдог в свои годы выглядел старше остальных. По сравнению с ним я казался тощим сопляком. Он частенько появлялся с подбитым глазом и сбитыми костяшками на руках, что не могло не привлечь к нему особого внимания, как и осторожности с желанием держаться от него подальше. Он почти ни с кем не дружил, вел себя обособленно и всем своим видом внушал необъяснимый страх у прочих ребят. А вот с девушками дела обстояли иначе. Их он словно околдовывал своей брутальностью, и они таяли в его присутствии. Глупо хлопали ресницами и улетали. Бегали за ним табуном и мечтали стать той самой, с которой он появится на людях хотя бы дважды.

Однажды после лекций мне позвонил разъяренный отец. Он долго кричал, называя меня идиотом, ничего не понимающим в жизни, и многое в этом духе. А разозлившись сильней, и вовсе заявил: «Раз ты решил выбирать сам свое будущее, то иди с этим стремлением до конца! Считай, что у тебя нет больше дома». Стоя в парке напротив универа, я пытался объясниться, хотя и не рассчитывал, что он меня поймет. Но на последней его фразе я потерял всякую надежду к нему достучаться. Я развернулся и со злости бросил телефон в кусты, а оттуда неожиданно вылетело рассерженное: «Твою Мать!» — и чуть погодя вышел Санька. Оказалось, когда парень проходил мимо, мой телефон угодил ему прямо в голову.

— Ох, прости, — честно извинился я, а увидев недовольное лицо парня, держащего мой телефон, осознал, что меня ожидает еще и разборка с ним.

— Тебе телефон не нужен? Чего разбрасываешься? — произнес он, смягчившись, а подходя ближе, вложил мне его в руку.

— Вообще-то нужен. — Я задумался, разглядывая треснувший экран мобильника. — Пожалуй, это единственное, что у меня осталось.

— Не понял.

— Тебя в детстве наказывали? — ответил я встречным вопросом, размышляя над своим положением.

— Даже не знаю, как сказать, — ухмыльнулся он печально.

Это позже я узнал, что его жизнь всегда была не сахар. Родители — алкоголики со стажем — парня не наказывали, лишая привилегий. Но то, что они делали, было гораздо хуже: они вовсе забывали о существовании сына, а вспоминали, лишь чтобы излить на него свою злость и недовольство. Ему пришлось рано повзрослеть, уйти из дома на свои хлеба и приложить усилия, чтобы не уподобляться своей «любимой семье».

— Меня — нет, — продолжал я размышлять вслух. — А вот теперь решили наказать… Забрали все игрушки и даже крыши над головой не оставили.

— Тебе жить негде? — спросил Санек без всяких эмоций, лишь слегка хмуря брови.

— Даже не знаю… Получается, да.

Вот так мы и стояли посереди парка, молча думая каждый о своем.

Мое семейство так сильно разозлилось, что все вместе устроили полный бойкот и решили меня проучить: полностью отказать в любой помощи и прекратить со мной общаться, пока я не образумлюсь. И что мне оставалось делать? Пойти учиться на юриста — профессию, которую я недолюбливал с детства? Фактически с младенчества у меня в комнате, вместо сказок, на полках стояли книги по уголовному и административному праву. Это не удивительно, когда у тебя и мать, и отец, и бабушки с дедушками — совершенно все — юристы! И чем больше меня заставляли это читать, тем больше я ненавидел эти книги. Чем больше мне сулили будущее великого адвоката, тем отчетливее я понимал, что это не мое. С детства я любил животных и уход за ними, а в моей семье такое признание расценивалось как преступление. В глазах моих потомственных адвокатов это равносильно скатыванию по социальной лестнице. Причем не на один пролет вниз.