– Что случилось? Не в курсе, да?

– Сядь. Успокойся и расскажи, что стряслось. – дико сожалея о полюбившихся мне наушниках, в которых витал фантастически качественный звук, я стою над Денисом, контролируя его выпады.

– Иди сам, демон, посмотри. – он разворачивается и выбегает на улицу. Я выглядываю на кухню, где стоит маленький телевизор, и, наконец, понимаю причину столь бурной реакции.

“…Как сообщили ИТАР-ТАСС в пресс-службе Северо-Западного регионального центра МЧС, информация о ДТП поступила в Центр управления в кризисных ситуациях Ленинградской области в 18:34 по московскому времени. На трассе Скандинавия водитель IVECO не справился с управлением и выехал на встречную полосу, водитель Вольво не успел среагировать. Водитель и пассажир получили серьезные травмы и находятся в госпитале в крайне тяжелом состоянии, оба без сознания. За их жизнь сейчас борются врачи. А теперь о погоде…”

В испуге отмечаю тот факт, что новости в этой реальности такие же, как были бы там. Мы здесь вместо кого-то. Произошла такая же авария, и людей выбросило из этого мира в наш. Черт возьми, как же все это работает? Неужели теперь они заложники того мира, тогда как мы – этого? У Дениса нервный срыв. Выходя на крыльцо дома, я вижу траекторию его полета: сбегая по ступенькам, он споткнулся и пропахал лицом до ближайшего сугроба, да так там и остался. Лежа животом вниз и раскинув руки, мой друг кричит в снег. Ему нужно выплеснуть наружу негативные эмоции, и кто еще сможет в этом помочь, как не виновник торжества? Ох, и заварил ты кашу, Александр! Расхлебывай. Сооружая крупный снежок, я кидаю его около Дениса. Ноль внимания. Целясь, попадаю сначала по правой, а потом по левой руке. Пальцы начинают шевелиться, но лицо по-прежнему зарыто в сугроб. Последняя попытка: гладкий холодный шарик летит прямо в затылок и рассыпается на маленькие белые кусочки.

– Да что тебе надо, убийца?

– Понимаешь, так было нужно. Это глупо звучит сейчас. Я и сам не знал, что нарушил покой других людей. И мне также, как и тебе, сейчас очень грустно. Но, выслушай меня, мне кажется, что кто-то хотел нас убить, что эта авария – не случайность, что за нами следили. Я почувствовал, что на нас несется фура, и в голове сформировался план, что можно сбежать оттуда в другую реальность. Эти реальности во Вселенной как паутина, бесчисленное множество дорог. Они как бесконечная игра с кучей уровней.

–Игра? Ты, сволочь, серьезно? Нужно было играючи разрушить мою жизнь и жизнь моих родителей? Нужно было уничтожить тех, кто тебе мешал? Ты убил людей ради своей выгоды?

– Пожалуйста, выслушай. Можно я подойду? – я стараюсь быть аккуратным и вежливым, но необоснованные обвинения меня раздражают.

– Нет!

– Но ты можешь заболеть. Встань хотя бы.

– Уходи. Это не твое дело. Я все равно уже умер.

– В коме это тебе не умереть, ясно? Так что, чисто теоретически, все живы. А твоим родителям я передал информацию, которая им поможет. Я сказал, что мы пропадем и чтобы они не верили всему тому, что услышат о нас. Что с нами на самом деле все будет в порядке. Я ждал удобного момента, чтобы рассказать тебе, и вот приходится на голодный желудок, на холодном воздухе без верхней одежды сообщать тебе эти новости.

Шевеление. Он поднимает голову и поворачивается ко мне.

– Ты не врешь сейчас?

Его щеки мокрые от снега.

– Я и до этого тебе не врал. Родители гордятся тобой за то, что ты согласился помочь мне, что не бросил друга. Пожалуйста, прости. Это было эгоистично с моей стороны, но такой вот я. Лучше бы меня не существовало, да? Я тоже так думаю, но умереть не получилось. Я пробовал. И если ты сейчас скажешь мне уйти, я пойму и исчезну из твоей жизни, я попробую что-нибудь сделать, чтобы ты вернулся назад. Хочешь этого? Скажи, что хочешь! – перехожу на крик.

– Нет! Не хочу. Я больше не злюсь. – он замирает на пару секунд. – Александр, подойди, пожалуйста, я тут кое-что нашел.

Улыбаясь, шагаю вперед. Как же все предсказуемо, даже не интересно. Ну он сейчас получит.

– С удовольствием, вот только…

Стоит мне приблизиться, как Денис наваливается на меня и пытается сбить с ног, за что я его немедленно наказываю. Хватаю за руки и скручиваю их за спиной.

– Ай, нехорошо, Денис Петрович. Не стоит со мной так. – я не успеваю договорить, уверенный на сто процентов, что ситуация под контролем, но мой приятель делает подножку, мы падаем в снег, кувыркаясь в нем словно ошалелые котята.

– Я тоже кое-что могу!

– Можешь, можешь. – улыбаюсь я, отпуская друга.

Напряжение спадает, и мы, мокрые и замерзшие, возвращаемся домой налаживать быт в кривом доме с огроменным бесполезным роялем посреди коридора.

Поднялся бархатный занавес, и я прохожу к середине сцены, смущенно кланяюсь толпе, пряча от них глаза. Аккуратно отодвигаю табурет, чтобы, не дай Бог, колесики не заскрежетали по отполированным половицам. Кажется, стук моего сердца слышен и в конце зала. А люди ждут, когда мои руки коснутся клавиш. Я тяну время – волнуюсь, боюсь дотронуться до инструмента. Потеют ладони. Чужие мысли врываются в незащищенное пространство моего тела. Этот ворох лишней информации, что мешает настроиться. Ведь я же знал, на что иду, высовываясь из теплой норки уютного дома, выставляясь напоказ. Что же теперь?

Хватит! Неуверенно провожу пальцами по клавишам. Они холодны, но от прикосновения моих горячих рук теплеют. В глянцевой поверхности отражаются испуганные карие глаза и играющие огоньки в них – напоминание о начале новой жизни, о полноводной реке, по которой стремлюсь плыть, и о маленьком плотике, что так непрочен. Чувство легкости уносит меня в те края, куда я никогда не стремлюсь попасть. Прошлое не вовремя дает мне знать о себе. Голос погибшей возлюбленной шепчет на ушко: “Спасибо, милый”. В один миг рвется рана, что стала почти шрамом, но, не зажив до конца, заставляет вздрогнуть и проскользить по клавишам ярким басом. Сердце замирает в испуге. Что дальше? Зрители переглядываются между собой. Главное – не поворачиваться в их сторону. Придерживая боль, пытаюсь оставить ее на потом и еле слышно шепчу: “Спокойно, мой друг, все хорошо”. “Тук-тук-тук… Тук-тук-тук… Тук-тук-тук”. – вибрирует мой сердечный центр, заполняясь многовековой болью утрат. Вбирая в легкие воздух, снова пробую начать. Я знаю одно – мне надо выступить! Перед глазами картины прошлого, и, преодолевая тоску, заглядываю в будущее и выбираю для себя наиболее приемлемый путь.

“Хранитель, где ты? Я прошу о помощи”.

Хранитель, огромная ему благодарность, никогда не отказывает мне, даже не смотря на мое занудство и непокорность.

“Это всего лишь люди, это так просто. Закрой глаза, представь, что ты один в своем доме, и просто продолжай”.

Свобода бежит по телу вместе со свежим воздухом, и я втягиваю ее настолько, насколько хватает легких. Пальцы летают по клавишам, извлекая звуки, питающие верой в лучшее. В этой музыке все, что так давно хотелось сказать миру: переживания, столетний страх, предчувствие новой жизни и пьянящий восторг. Помещение переполняется нотами, аккорды разлетаются по залу, вновь и вновь проходя через людей возвращаются ко мне, но я посылаю публике новую чувственную волну. Вкладывая в музыку свою любовь, дарю ее людям, согреваю их сердца песней.

Букет нежных гербер летит на сцену. Я не поднимаю его, вновь садясь за рояль. Сейчас исполню для них любимую “Весеннюю капель”. Когда-нибудь придумаю для нее слова, но пока, наслаждаясь ароматом свежих цветов и каждым прикосновением к моему милому глянцевому другу, играю мелодию. Улыбка не сходит с лица, пальцы с необычайной легкостью бегают по клавишам, имитируя капли дождя, что падают с крыш и разбиваются об асфальт. Люди замирают с напитками в руках, не в силах от восторга донести их до губ, ни единого шороха не тревожит слух. Кажется, что никого нет, все разошлись, но дыхание ветерком долетает до сцены. Тепло от людских сердец, согретых мелодией и голосом, тягучей магмой разливается по телу. Я почти достигаю апофеоза! Струны горят от мощных финальных аккордов. Всё! Аккуратно опускаю крышку, встаю из-за рояля. Голова немного кружится, стараюсь не смотреть в зал – страшно. У меня получилось, Боже!