Шлёп! Спелая сочная ягода стукнулась прямиком о кудрявую макушку и, отскочив, ударилась о страницу рядом с жирно начерченным ругательством.

– Эй! – сидящий под деревом молодой человек отвлёкся от грустного созерцания видения своего печального будущего на оплетённой виноградной лозой стене и посмотрел вверх.

Из листвы на него с интересом смотрела симпатичная мордашка с большими аквамариновыми глазами в обрамлении густых чёрных ресниц и вздёрнутым конопатым носиком. В буре растрёпанных волос торчали ветки и листья.

– Почему ты побитый? – Валеска рассматривала его царапину на носу.

– Подрался, – студент удивлённо посмотрел на внезапно появившуюся на дереве девочку, потому что был абсолютно уверен, что всё это время сидел здесь совершенно один.

– Зачем ты подрался?

– Теперь это уже неважно.

– Болит?

– Немного.

– Хочешь, я подую, и всё заживёт?

Керро улыбнулся.

– Твоя сестра уже подула. Ты откуда здесь взялась? – спросил он, покраснев. – Я думал, ты с учителем пения.

– Он нудный, я от него и спряталась, – пожала загорелыми плечами Валеска и, отогнав от щеки пчелу, свесилась с толстой, густо усыпанной черешенками ветки в попытке рассмотреть в книге что-нибудь интересное для своей любознательной натуры.

– Ты это слово написал?

Керро быстро захлопнул книгу, спрятав от любопытных девчачьих глаз неприличную надпись.

– Чего краснеешь? Я уже слышала это слово от Чиро, когда папа якобы случайно бросил в камин какие-то его бумажки.

– Я готовлюсь к экзамену «Анализ эффективности и ликвидности торговых путей и методы контроля реализации продукции в южных регионах». Всё, что я люблю, – рука Керро неуверенно поводила по обложке, а зелёные глаза стали совсем печальными, как у сиротки.

– Язык сломать можно, – сочувствующе вздохнула девочка и сунула в рот сорванную ягоду, заболтав в воздухе босой чумазой ногой. – Почему учёные любят такие зубодробительные названия? Я бы давала диплом уже за то, что кто-то вообще может выговорить это без запинки.

Студент снова попытался сосредоточиться на чтении.

– Уиньк! – испачканные в соке указательный и средний пальцы оттянули угольную курчавую прядку страдальца, как пружинку.

– Эй?! – будущий хранитель казны схватился за волосы. – Ты чего?

– Мне скучно, – буркнула младшая дочка Виттории-Лары и облокотилась о выдолбленную выемку в стволе, будто о спинку личного кресла.

– Мне тоже, но я же не хватаю людей за волосы.

– А я хватаю.

Керро нахмурился, оскорблённый неуважением к своему тяжкому бремени.

– У меня скоро экзамен, не мешай.

– Но мне ску-у-учно. Развлеки меня, – заскулила девчонка, подперев очаровательные пухленькие щёчки руками.

– Я не трубадур. Я занят.

Юноша фыркнул и снова погрузился в унылое чтиво. Графская дочка надула губки, сильнее затянула на поясе узел, собранный из юбок, чтобы те не мешали лазать по веткам, и забралась выше, туда, где черешня цвела самым буйным цветом. Из недр густой листвы раздался ещё один скорбный вздох.

Керро почувствовал вину за то, что обидел подругу.

– Ты-то что вздыхаешь? – он посмотрел наверх в поисках Валески, но увидел только босую стопу, торчащую из листвы почти у самой макушки. – Не тебя в следующую субботу вышвырнут из Коллегии с позорным письмом.

– Мир – ужасное мрачное место, полное подлости, лжи и коварства.

– Книжек начиталась? – юноша без труда узнал знакомый слог романов, которыми зачитывалась Флорестелла.

– Сужу исключительно по своему печальному жизненному опыту.

– Ого.

– Не «ого», а факт. Я серьёзно говорю.

Стопа исчезла. Вместо неё появилась всклокоченная голова. Голубые глаза были грустными-грустными, словно вобрали в себя всю печаль, известную человечеству со времён раскола горы Норинат.

– А я тебя слушаю. Серьёзно, – Керро не стал ехидничать или усмехаться, хотя было у него такое желание.

– Сальвадор прибыл к нам сегодня утром и даже не подошёл поздороваться, – ответила Валеска голосом, полным такой экзальтированной обиды, что её мрачный призрак можно было увидеть запутавшимся среди веток.

– О, так вот в чём твоя печаль, – Керро почувствовал облегчение.

– Сразу прошёл к маме на срочную аудиенцию, а я всё два часа под дверью сидела, пока меня Чиро не прогнал. Я в соседнюю комнату, а там отец, пьяный, – как начал на меня кричать, я и убежала в конюшню. А там лошадь Сальвадора. Я дала ей яблоко и редьку, а теперь она заболела. Ангенорские скакуны, оказывается, вообще не переносят редьку. У них от этого начинает болеть желудок.

– О!

– Ну, откуда мне было знать, что у неё начнутся рези? Весь день коту под хвост. А всё из-за Сальвадора. Он такой дурак.

– Неужели? Только потому, что он не сказал тебе: «С добрым утром, ми сенья»?

– Да.

– Возможно, один из лучших выпускников Коллегии может позволить себе быть иногда пренебрежительным.

– Всё равно он дурак.

– Человек не может быть одновременно умным и дураком.

– А он может. Вот обижусь на него и больше не буду к нему подходить.

Керро сдержал смешок.

– Напугала пчелу мёдом. Он тебе только спасибо за это скажет. В прошлом году ты всюду хвостом за ним ходила. Сама говорила.

– Мне было тринадцать. Я была юной и глупой.

– А, ну, с тех пор ты значительно повзрослела и поумнела. Поэтому и не стала ходить за ним по пятам, а просто сразу отравила его лошадь. Ай! – Половинка черешни попала Керро прямо в лоб.

– Это тебе за то, что ты такой вредный! Я тебе серьёзно говорю, а тебе шуточки. Ужас просто, какие вы, мальчишки, бестактные.

– Понял-понял. Извини.

– Ходит мимо, будто я пустое место, а я ведь его люблю.

– Но ты же ещё маленькая, вот он тебя и не видит. А когда вырастешь, ещё бегать за тобой будет, вот посмотришь.

– Не будет. Он такой одинокий. У него совсем нет друзей, кроме какого-то старика в Туренсворде. Всё время в работе.

– Он же казначей.

– Чиро тоже, ну и что?

– Это другое.

– Конечно, другое. У всех всегда всё другое. А по мне, так у всех все то же самое, было бы желание. А эти казначейские законы уже давно быльём поросли, в какого казначея ни плюнь в Шеное, так у всех женщины и семеро по лавкам, только Сальвадор эти законы и соблюдает… Тьфу! Неужели он не хочет быть счастливым? Просто счастливым? Я же правда его люблю, а он меня не замечает. Это несправедливо, понимаешь?

Керро её искренне не понимал, но инстинкт самосохранения заставил его согласиться с её негодованием и не ставить под сомнение мечты девочки, которая с высоты своих розовых фантазий, очевидно, представляла хранителя королевской казны страдальцем, который долгое время пребывает в томительном ожидании своего спасения из темницы собственных страхов и жаждет излечения своих любовных ран.

– Расскажи мне что-нибудь, – канючила Валеска.

– Что? – Керро едва сдержал восторг, когда она сменила тему.

– Не знаю, – повела плечом девочка. – Что-нибудь интересное. Иначе я заплачу.

– Только не это, – утрированно испугался студент, придав своему лицо такое выражение, что пусть уж лучше планета сойдёт со своей оси, что вызовет сокрушительный ураган и цунами, чем сидящая на ветке девочка проронит хотя бы одну слезинку.

– Тогда расскажи о сестре. Как там Флорестелла?

– А что можно сказать о твоей сестре интересного? Она же замужем за моим братом. Её жизнь скучней, чем эта книга, – Керро шлёпнул рукой по странице с изображением портрета носатого мужчины в крошечных очках.

– Неужели всё так плохо?

– Ну, по большому счёту, не так уж и плохо, – поспешил возразить Керро. – Раймунд хороший муж и хорошо относится к твоей сестре, но… брат – это брат. Где он, там болото.

– А я думала, после свадьбы он изменился.

Керро запрокинул голову и засмеялся.

– Такие, как брат, не меняются ни-ко-гда. Он из тех душнил, кто только и способен говорить, что о делах. Нет, он хороший, я не спорю, но… – Керро внезапно понизил голос, имитируя голос старшего брата, и чуть выдвинул вперед челюсть: – «Сантин Канно, как продается "Анна-Каталина"? Пора бы повысить налоговые сборы на сахар. Саранча съела урожай? Что на этот случай говорится в договоре?» Только и слышишь: ссуды, налоги, договора, отчётность. «Керро, как проходит твоя учёба? Надеюсь, ты получишь диплом с отличием. А что у тебя на пальце? Этот перстень тебе Флорестелла подарила? Мило-мило, огненные опалы очень хорошие камни и ценятся на рынках Эвдона. У моей жены хороший вкус. А что по поводу торговцев специями? Где отчёт о прибыли за прошлый месяц? А полугодие? Мне нужны бухгалтерские книги за три последних года, хочу узнать, куда делить те два сибра, которые нам должен был постул Димаксис за партию кофе!» И опять деньги-деньги, дела-дела. А как Флорестелла попросит пойти с ней на турнир, так: «Любовь моя, у меня полно работы», и с ней иду я. Прогуливаю занятия, получаю штраф и иду. Ты знаешь, что такое штраф в Коллегии? Это когда ты гнёшь спину в библиотеке, опечатывая старые, никому не нужные отчёты под нескончаемое бу-бу-бу смотрителя о его молодости, когда молодые люди были куда вежливее и уважали стариков. Казначеем отца должен был стать брат, а мне бы ксифос поострее да быка с вот такими рогами, – Керро руками показал, с какими. – Я в прошлом году едва не попал на тавромахию, хотел взять Гнева, да отец поймал у Креста, дал по шее и на месяц запер в замке.