Мысленный приказ стальным обручем сдавил мою голову, парализуя болью, но я изо всех сил старалась побороть навязанную волю. Потому что точно знала: сделаю глоток, и произойдёт что-то страшное. Ужасное настолько, что даже хуже того, что происходит сейчас. И изменить это уже будет невозможно.
— Блять… Чертова сука! Сопротивляется! — выругалась девушка, а в ее глазах вспыхнула злость. Ее руки резко сжали стакан в моей ладони и принудительно приподнесли к моему рту. Я изо всех сил сомкнула губы и зубы, пытаясь выдернуть голову из чужого захвата.
Нет! Умру, но не дамся. И волчица со мной была солидарна, через силу вставая с колен и подавая голос. Нельзя сдаваться!
— Ах ты ж…
Я, наконец, смогла скинуть с волос чужие, цепкие руки, резко дернув головой, и стакан со звоном упал к нашим ногам, разбиваясь и брызгами выливая все явно ядовитое содержимое на пол. Девицы невольно отскочили по сторонам, точно подтверждая мою догадку, что в воде было точно что-то подмешано. Что-то явно мерзкое и опасное, что мне категорически нельзя. И мелко улыбнулась, радуясь столь ничтожной и маленькой, но победе. Почти поборола чужую власть над собой, почти не чувствуя давление приказов в голове, и волчица во мне, скалясь, согласно зарычала.
Я попыталась встать на нетвердые ноги, но меня вдруг спеленала в свои объятия, девушка, все это время стоявшая за моей спиной, практически душа в своих руках…
Су… Что она делает?!
— Мадам Арно! — громкий крик явно испуганной девушки, и к нам вдруг подлетает беловолосая, держа в руках маленький, металлический чемоданчик в руках, — Она не слушается приказов, что делать?!
— Сама вижу, — рявкнула женщина, с тихим щелчком раскрывая чемоданчик, а во мне все переворачивается, — Держи ее!
Чужие приказы меня больше не трогают, и я с рычанием пытаюсь вырваться из захвата. Могу поклясться, что я вскользь увидела желтый отблеск в своих глазах в отражении зеркала! Оборот приближается!
Только бы успеть. Вывернуться…
— Она кусается! — визжит девица, веселя меня своей испуганной физиономией, стоило мне показать ей свои увеличившиеся когти и клыки, пока она пыталась удержать меня на месте. К слову, несмотря на то, что они держали меня уже в четыре руки, получалось у них это из ряда вон плохо. Я успела полоснуть их своими острыми когтями, отчего на их руках появились кровавые борозды, столь радующие меня сейчас, — Пожалуйста, быстрее!
— Уже! Не болтай, а держи ее крепче. Никуда она не денется…
В руках беловолосой появился длинный шприц с огромной иглой и непонятным содержимым, запах которого заставил меня зарычать громче и вырываться яростнее. Точно нельзя позволить им вколоть в меня эту дрянь!
Я дернулась сильнее, разрывая чужие объятия, навострив ноги к выходу. Нужно бежать! Срочно!
Бегу, не чувствуя ног. Почти достигаю двери, когда на мою голову в очередной раз за последнее время падает что-то тяжелое. Да что это такое?!
Перед глазами вдруг появляются звёзды, а слюна во рту становится слишком вязкой. Секунды бесконечно медленной патокой тянутся в никуда, пока внезапный укол не обжигает мою шею…
Ноги мгновенно подкашиваются, и я безвольной, тяжелой тушей падаю наземь, ревя раненым зверем. Теряю связь с реальность…
Я же почти успела… нет…
— Тихо-тихо, омежка. Хорошая псинка! Доставляешь нам слишком много хлопот, — сквозь муть в голове слышу недовольный голос беловолосой над собой, — Ну, ничего… Скоро за тебя получим столько, что это точно окупит твоё собачье поведение…
Глава 34
Что со мной делали дальше, я уже не понимала. В голове будто разом выключили любые мысли, оставив лишь неясный туман и муть. Тело тяжелым, непослушным весом тянуло меня к земле, отчего, я так понимаю, меня буквально тащили под руки. Куда? Без понятия. В один момент на все стало абсолютно плевать.
Вот меня, кажется, посадили на какой-то стул в огромном, безликом помещении. Вокруг куча странной аппаратуры, провода и люди, мельтешащие по всем углам, отчего глядя на них, меня стало мутить. Адски плохо.
Свет софитов вызвал резь в глазах, но что-то или кто-то постоянно твердил держать их открытыми. Вечно лезли с пушистой кистью и пудрой, от которой мне хотелось чихать. Чужие руки без капли нежности поправляли то положение моих рук, то ног. Наклон головы и тела. Пытались сфотографировать стоя, на мои ватные ноги практически сразу надломились, и все оставшуюся съемку я, кажется, «позировала» на диване. Меня уже никто не трогал.
Хм, наверное, на этих фотографиях я выгляжу, как овощ, ну или точно как не самая вменяемая личность, но, кажется, людей это не волновало. Захотелось усмехнуться, но губы дрогнули и не послушались… и, кажется, у меня пошла слюна…
Потом меня опять куда-то несли на руках. Я не сопротивлялась, да и смысла в этом не видела. И вот меня закрыли в какой-то комнате без окон, но с ещё одной дверью. Убранство помещения я уже не рассматривала, лишь краем сознания понимала происходящее вокруг.
Сижу на полу, поджав ноги к груди. Сил дойти до дивана нет. Уткнулась носом в колени, закрыв глаза и пережидая очередной рой «звёздочек» перед глазами. Кажется, меня скоро действительно стошнит…
Внезапно послышалась непонятный шорох за дверью. Шум воды, будто кто-то… включил смыв унитаза? И следом с тихим щелчком открылась дверь:
— О, ещё одну привели. Ты как давно тут сидишь? — сквозь вату в ушах услышала я женский голос.
Подняв глаза, я увидела перед собой девушку. Омегу. Очень красивую. С раскосыми, карими глазами, смуглой кожей и прямыми, чёрными волосами. Наверное, я рассматривала ее с любопытством и интересом, а вот она меня… стоило мне только поднять на неё взгляд, как она окаменела.
— Емае, и тебя, что ли, возбудителями обкололи?
— Ч…чего? — язык словно распух и совсем меня не слушался.
Взгляд ее стал более скептическим, и она нахмурилась. А я так сфокусировала своё не очень ясное зрение на дугах ее темных бровей, что не сразу заметила то, как перед моим носом она стала щёлкать пальцами и, кажется, даже что-то говорила…
— Эй, алё? Ты как вообще? В порядке? — омега вгляделась в мои глаза внимательным взглядом, — Зрачки расширены, это плохо. Ну-ка, дай-ка руку!
Не успела я даже сформулировать в своем заторможенном сознании вопрос зачем ей пригодилась моя упомянутая конечность, как девушка без спроса схватила меня за кисть и надавила пальцами у основания, пережимая просвечивающие вены. Сидит так с минуту, что-то просчитывая, а потом выдаёт:
— А вот пульс в норме. Значит эта дрянь в твоей крови ещё не до конца всосалась. Тебе же укол делали, ничего из их рук не пила? — вопросила омега, а потом перевела взгляд на мою шею, на которой наверняка остался след от толстой иглы шприца, — А, ну точно! Ну, ладно. Спешу обрадовать: у тебя есть ещё часов двенадцать до полной концентрации той хуйни, что тебе вкололи. А может и меньше, точно не знаю.
— Ты… в-врач? — опухшим языком прошепелявила я. Буквы с трудом собирались в слова в моем больном мозгу, но что-то я да поняла. Например, то, что мне наступит скорый трындец.
— Ну, типа. Будущий, — пожала плечами девушка, а потом грустно усмехнулась, — Точнее, возможно будущий. Хрен знает, выберусь ли я отсюда. Ты — точно нет.
— А где мы?.. — ее убежденность в моем скором трындеце я даже комментировать не стала.
— А ты ещё не догадалась? В борделе, где же еще.
Омега с тихим вздохом уселась рядом, также, как и я, на пол. Поправила похожее на мое блядское платье на бёдрах и перекинула через плечо идеально уложенные, прямые пряди.
Черт. Как же я сразу не поняла? Она такая же, как и я, пленница… А ведь есть еще и та юная непробужденная омега, которую привели в комнату следом за мной.
Понимание стало медленно, но верно проникать в мой ныне тупой мозг.
— А п-почему ты… здесь? — через силу вытолкнула слова сквозь зубы. Что-то меня стало знобить.
— Ууу! Ну, у нас с тобой цель пребывания здесь всего одна, — типо пошутила омега, усмехаясь, — Продаться. И как можно дороже. Правда, раз тебя и, кстати, и других до тебя накачали какой-то наркотой, значит ты поедешь на аукцион. Тебя же фоткали? Значит, точно аукцион.
