Дальше, хуже. Шесть тел в коридоре не кашляли, что — дурной знак. Из кабинета дежурных за две ходки вытащил обоих юнлингов, один даже помогал мне идти. Правда, по ощущениям, он как будто ослеп. Ладно. Незаметно стащил у него «ствол».

Сходил за своей шапкой, прихватил пистолет Киппа (тот его выронил, когда изображал «пляску святого Вита»). Вытащил из общей комнаты деваху. Нес на руках, тут повезло, она за время катаклизма исхудала.

Спустился снова. Голова кругом. Так, стоп. А где некто злой коренастый Зюйд? Все вокруг уже вроде бы и не кашляют, но за стеной писки–визги-поскребывания есть. Вроде он спал отдельно?

Вышибаю дверь с ноги, отчего та отдается болью. У сэра лорда-как-там-его дверь изнутри была припёрта тумбочкой. Припадая на ушибленную ноги, свечу фонариком. В углу тело, закутанное в цветастую шаль а-ля «пленный румыны», которое тычет в мою сторону ножиком. Кстати, всё та же финка ЛГТБ. Или НКВД. Надо же, не потерял.

Хмыкнул, перехватил его руку, откинул клинок, закинул на плечо и поволок.

Спустя полторы минуты кидаю слабо мычащее тело в кучу других.

Спина болит, легкие болят, все органы будто разламываются на части. Никогда не было такого, чтобы как в мультике про Простоквашино «лапы отваливаются», а нет же, случилось. Не знаю, как товарищи МЧСовцы такую хероту вывозили, им определенно нужно памятники ставить из чугуна на вокзалах.

С отвращением сдергиваю противогаз, замахиваюсь, чтобы выкинуть, но не делаю этого. Оседаю в снег, сажусь прямо на задницу. Несколько глубоких плавных вдохов, чтобы прийти в себя.

Вообще мои свежеспасённые ещё ни разу не в безопасности. Более того, я и сам не в безопасности, в том числе потому, что благодарность в людях, она и до катаклизма работало слабо, с глюками и зависаниями, а сейчас вообще угасла.

Но, буду последователен. Где мы? Промзона. А рядом что за здание? В темноте его не видно, но должно быть «там». Встал. Покачнулся, побрёл «в направлении». Два спуска, два подъема, без противогаза дышится легко, кстати, рюкзака категорически не хватает. А вот и шершавая стена из красного кирпича. Где тут вход? Наверное, под слоем снега. Впрочем, выбитые окна тоже подойдут.

Не выключая фонарик, плавно спустился в недра. Здесь хотя бы нет хаоса из ветра и снега. В одном месте перекрытие отсутствует, и сугроб уходил куда-то вглубь. Пригнувшись, спустился и осветил «пещеру». Некое полузатопленное (теперь это грязный зловещий лёд) помещение. Мрачный каток. У боковой стены приподнятая площадка с раскуроченной потемневшей от времени установкой. Ага. На пробу дошёл до неё. Как убежище подойдет, но гореть здесь нечему. Плохо. А если пойти внутрь?

Одно помещение, второе. Какая-то котельная. Оп-па, продавленный диван, явно притащенный бомжами, два кресла (того же поставщика), бочка к которой когда-то горел «очаг». Но всё это херня. Я увидел пять дверей с деревянными же блоками, старыми, рассохшимися. А вот это то, что нужно, жаль топора нет.

Достал нож, он у меня мощный парень, ковырнул наличник. Грязный, трухлявый, но гореть будет. Отодрал сразу несколько, один сломал, потом неторопливо, как будто на поверхности нет апокалипсиса и нескольких человек, которые помирают от отравления и холода, соорудил из лучинок шалашик (допускаю, что есть много способов развести огонь, но мне самый привычный именно такой). Через пять минут — готов костёр. Глаза слезятся.

Пинками поднял Зюйда и того из юнлингов, который был в сознании, чтобы хотя бы дошли сами. Взял девушку на руки и повёл своих евреев в бомжацкий Израиль.

Вернулся. Кипп пришёл в себя и пытался встать. Бессильно оседал в снег. Снова вставал, мычал. Спросил, сможет ли идти сам? Надо всех, кто остался, переместить, а я уже выдохся. Адищенски. Ещё и башка раскалывается.

Решил, что спускаюсь в зараженное помещение в последний раз. Во-первых, ресурс старенького просроченного фильтра невелик, во-вторых — чертовски устал.

Прибарахлился, слегка помародёрил, обзавелся странного вида ранцем, который был уже не пуст. Почки ломит. Может от обезвоживания, а может от хлора.

Мой непоседливость и любопытство заставило открыть все двери. В том числе и «эту». Боковая предпоследняя из старой романтично-голубой фанеры.

Прямо в противогазе я нахмурился и поджал губы. То, что я видел, несмотря на чрезвычайную крепость моих нервов и опыт последних месяцев — обеспокоило мой несчастный желудок рвотными позывами. Впрочем, блевать в противогазе в отравленном помещении — скверная идея, так что пришлось напрячься и чуть успокоится. Так сказать, сжать зубы в кулак.

В самом центре помещения, некогда — старенького офисного кабинета, на цепи, над полом, висели остатки человека. Человеческие ребра ведь ни с чем не спутаешь, мать его?

Без головы, ноги отсечены, руки тоже, внутренности вынуты и помещены в огромный таз. Из такого-же таза торчит босая, совершенно сизая нога без обуви. На второй лишь голая кость. А где мясо? Ребра без кожи, заляпаны кровью, с несрезанными кусочками плоти. А знаете, Антон Странник-один, что это за комнатка? А? Это, блять, разделочный цех. С трудом вздохнул, от постоянной нехватки кислорода перед глазами плясали прозрачные червячки, однако мозги оставались раздражающе рациональными и спокойными. Ни тени паники, одна пища для размышлений. Новая информация вносит свои коррективы. Брать тут нечего, пора валить на поверхность.

Утро. Несмотря на бесконечный бешеный танец снежинок, стало светлее. Что прогнозируемо, я не выспался, потому что спать вообще не ложился.

Вернувшись, обнаружил что в комнате «ледовый каток» стоит Зюйд навытяжку и надменно смотрит на меня, прикрывшись с обеих сторон бойцами — Киппом и Геймбоем. Причем вид у троицы неважнецкий. Глянул на кварц, отмечая время — половина пятого утра. Ну и какого хера надо?

— Мне кажется, это ты всё подстроил, новенький, — чуть растягивая слова, выдавил Зюйд.

— Да ну? А ты крепко стоишь, пацанчик? — Они потянулись ко мне, в привычке доминировать и решать всё с позиции физического превосходства. Только сейчас это не срабатывает.

На поясе у Зюйда демонстративно раззявленная кобура, что, вероятно, должно меня напугать. Шагнув почти вплотную, левой ухватил кобуру, правой без затей врубил ему в подбородок как в боксерскую грушу. Он покачнулся, я сумел-таки выдернуть его пистолет и отшагнуть назад раньше, чем получил вяленьких пизюлей от его «коллег».

Бить людей легко и приятно, особенно когда есть «за что», а они отравлены хлором. Хе-хе. Будут они мне тут в инквизицию играть, сучьи дети.

Перебрасываю ствол в правую, передергиваю, предохранитель вверх. Ба-граах. Пистолет в моей руке протяжно грохнул. Стрелял в пол, подняв небольшой фонтанчик. Пока — не на поражение. Бойцы отшатнулись, но помогли Зюйду встать. В глазах его горел гнев. Вообще, я бы хер их победил, если бы не небольшая химобработка. Вот только в реальном мире нет никаких «если». Имеем что имеем, бродяги.

— А теперь, когда забрал у вас последний ствол, слушайте сюда.

Геймбой, вероятно, потратил остаток сил, потому что уселся на свои ноги и без затей слабенько блеванул прямо перед собой. Судя по выражению его лица, происходящее его уже мало волновало. Кипп с Зюйдом выглядели ненамного бодрее.

— Итак. Вы оставайтесь здесь и делайте что хотите. Выживание я вам обеспечил, дальше сами. В целом ваш клан меня не особо впечатлил…

При этих словах морда Зюйда сделалась ещё злее.

— Дальше. Что случилось, кто виноват и что делать, не вашего ума дело. Я пойду и найду того, кто это сотворил. Что с ним сделаю, решу сам. Может, убью, может, расцелую. Кое-какое ваше барахло, включая стволы, забираю себе в качестве благодарности за спасение ваших никчёмных жизней. Что касается вашей зомбифермы… Захочу, приду к вам, захочу нет. Адрес сам определю, не такие уж вы и крутые пионеры. Может врагом приду, может, другом. Ваше мнение на этот счёт меня не ебёт, как и по большинству жизненных вопросов. Сопли вам вытер, дальше сами. Я выживал эти месяцы в одиночку. Так проще, отвечаешь только за себя, ресурсы и место только на одну персону. Практика показала, что как только нарисовался коллектив, сразу появились и проблемы. Поэтому, я подумаю, как с вами быть. В тишине и одиночестве подумаю. Позывной забираю, мне понравилось. В остальном мой вам аривидерчи. Бывайте, ихтиандры.