С крыши можно было спуститься в недра автовокзала, вот только смысла я в этом особо не видел. Следов нет, кроме тех, которые мы же и натоптали. Сделав короткую передышку и осмотревшись, продолжили двигаться в сторону центра, когда внезапно Кабыр тормознул нас.

Луны не видно, тучами заволокло небо. По ощущениями, завтра будет снегопад. Кромешная тьма. Однако хакасский охотник усмотрел следы. Такие, малозаметные даже днём вытянутые овальные вмятины, длиной три четверти метра. Каким-то недоступным мне образом он даже вычислил направление движения и ускорился, так что нам с Денисом пришлось его ещё догонять.

Под ногами частный сектор, то есть одни лишь сугробы, впереди под углом тоскливая серость панельной пятиэтажки. Луна появлялась и исчезала по своему выбору, словно жонглируя тучками.

— Стоп, — злым шёпотом выдаю я и ныряю под защиту занесенного дерева.

Кабыр с Денисом присоединяются, причем Хакас слегка сбит с толку.

— Кабыр Онаакович, погоди гнать коней. Ты же понимаешь, что мы не на лося охотимся.

Хакас недовольно засопел ноздрями.

— Выдыхай, бобёр. Прости, что с настроя сбиваю. А если они нас заметили? Если в засаду стали? Забурились в пятиэтажку?

Кабыр покрутил головой, глаза блеснули недовольно. Пробурчал что мы движемся против ветра, по запаху нас не учуют. Но согласился, что надо проверить здание, хотя бы обойти по другому краю.

«Зачистка» зданий, как на войне, нами не практиковалась от слова «совсем». Несмотря на то, что от руки каждого из нашей тройки полегло значительное количество людей (я давно сбился со счёта), так что мы запросто заткнём за пояс матёрых наемников, настоящим вояками с проверенной военной подготовкой мы никак не были. Практика несколько восполняла наши пробелы, но, когда я недолго был напарником Кюры, отчетливо понимал, что его суммарно навыки как чеченца и как военного на голову превосходили мои. Чёрт возьми, я даже в компьютерных играх никогда не проводил зачистку зданий. Наша основная манера, скорее, как у охотников, будь незаметен сам, замечай свою мишень.

В здании было пару выбитых окон (можно вскрыть и ещё, но это лишний шум). Прежде чем лезть в них, здание обошли вдоль стены, установили, что следы тихо-мирно уходят и тут же исчезают во дворе дома напротив. Ага. Допустим здесь-то никого, но в целом Антон Александрович не совсем еблан.

Заложили большой крюк и аки шпионы прокрались к новенькой многоэтажке. Предательски светила луна. Вообще, авторы следов (Кабыр сказал, что хотя и идут «след в след», но их, скорее всего, трое) могли и его тупо обойти и поструячить дальше. Тогда мы со своими танцами их попросту потеряем. Однако интуиция говорила — надо проверить.

Занесенный и почти не видимый забор вокруг территории. Небольшие деревья стали скелетами для сугробов, спрятаться особо не где, но мы с этой задачей, вроде бы справились (судя по тому, что нас не перестреляли как уток).

Может, мы и перегибаем. Здание новенькое, облицовано серо-зелеными и желтыми блестящими плитками. Цвета в темноте кажутся практически серыми, но с таким успехом могут быть и кислотно-яркими. Угол занесён почти до третьего этажа. Окна, как на зло, целы. А, нет, подъездное любезно распахнуто, Кабыр тычет пальцем, шепчет. Слов не слышу, но ежу понятно, к окну ведут следы.

В кровь немедленно вспыхнул охотничий азарт. Хакас берет инициативу на себя, извлекает из своего нагрудника ВСС винотрез, который обладает встроенным глушителем (ему Майор ещё патронов отсыпал), крадется осторожно, заглядывает в глубину окна. Замирает. Мы тоже интуитивно столбенеем. Пауза затягивается, я уже хочу тронутся вперёд, когда Кабыр внезапно стреляет и стремглав ныряет внутрь. Чертыхнувшись, ломимся за ним, я чуть не налетел на Дениса.

Хакас прижал вспыхнувший фонарик рукавицей, света почти нет, мы щуримся, но видим в самом темном углу лестничной клетки бесформенное пятно тела. Труп.

Кабыр не знает сомнений, может это был не враждебный человек? Искатель нейтральной группировки? Впрочем, в скупом свете, перед трупом на мерзлом бетоне лежит АКСУ с глушителем. А покойничек-то был не прост.

Пока Кабыр выцеливал, изучал темноту лестниц, мы обшарили свежевыжатого покойничка.

Десяток метательных ножей, несколько странных склянок, шикарный кожаный ремень, пистолет Макарова с добротным самодельным глушителем, алюминиевый кастет, грязный охотничий нож, почти пустая упаковка пластиковых стяжек, две банки шпрот, маникюрный набор и, неожиданно, импровизированно аптечка. Примитивная, собранная из чего попало, но функциональная. Однако.

Переглянулись, Кабыр погасил свет, чуть постояли, чтобы привыкнуть к темноте, двинули по лестнице. Неизвестным мне образом, потому во тьме даже хакасский охотник не мог видеть следы, он всё же упорно вёл нас куда-то. Пару раз сбивался, возвращался, еле заметно сопел от досады. Всё это в гробовом молчании.

Четвертый этаж. Наконец, мы оказались около входа на неостекленный общий балкон. Такой казённый, подъездный, как правило грязный, на котором курят, бросают бычки, царит пыль и хламятся старые облезлые диваны неопределенного цвета, вынесенные кем-то из жильцов в качестве сомнительного удобства.

Выход был за полуоткрытой деревянной дверью, и я на физическом уровне ощутил, что Хакас прав, там кто-то есть. Инстинктивно втянул носом воздух, принюхался. Вообще, я каким-то образом очутился в хвосте «колонны», Кабыр пёр вперёд, выцеливая прямо и налево, Денис за ним, его «сектор обстрела» прямо и направо, мой — то, что позади. Поэтому, когда дверь без скрипа отворилась и мои спутники как по команде метнулись влево, для меня стала неожиданностью вспышка с балкона и удар в грудь. Впрочем, рефлексы вещь прекрасная. Левая рука цапнула стену, чтобы не упасть, правая моментально выхватила вальтер и, практически не целясь пустила пулю в стреляющего с балкона. Одновременно со мной выстрелили Хакас и Сёгун. Фигура стрелка дернулась, внезапно из-за её спины раздались ещё два почти беззвучных выстрела, я чуть присел. Твою мать! Грудь от удара ломило, перехватило дыхание. Неожиданно на пределе зрения от первой фигуры отделилась вторая и метнулась через грязное бетонное ограждение в темноту.

Сквозь сжатые зубы закашлялся. Во мгновение ока ноги вынесли меня на балкон. Присел, чтобы не стать хорошей мишенью, если снаружи остался кто-то живой. Разбился? Фонарик с четвертого ничего не осветит (кроме меня как мишени). Щурясь во тьму, был вынужден предположить, что последний из могикан не суициднулся. Нихерабль. Тут огромные сугробы, откуда, в свете луны — удалялась еле заметная полоска следа.

— Я за ним, — бросил через плечо, не озаботившись тем, услышат ли меня.

Дернул плечами, щелкнул фиксатором, скинул рюкзак. С трудом вздохнул. Нагрудник, конечно, вещь! Пулю поймал, собака Калин. Ребра болят, горят раскаленным свинцом, будто меня ногой ударили. Но, некогда ощупываться. Перехватил топор двумя руками острием вперёд. Нога на ограждение, чуть пригнулся, бесстрашный шаг вперёд. Кажется, раньше я не осмелился бы прыгать, но после безумного похода — стал слегка отмороженным.

В полёте хладнокровно и быстро группируюсь, нас этому учил Альпинист. Стопы плотно сжаты, ноги полусогнуты, подбородок к груди. Ухнул в сугроб. Первое касание в ноги, развернуло и ударило мордой о снег. Мгновенно проломил собой тонкий в этом месте наст, оттолкнулся топором, с трудом встал.

Шумный выдох. Рожа горит, но, вероятно, цела. Проверил автомат на груди, пистолет в кармане, нож на поясе. Всё на месте, куда ему деваться.

Погнали. В сторону от ряда полузанесенных хрущёвок, после нового дома по неравномерному полю из тёмного льда и лежалого снега.

Бегу по чужой колее быстро, зло, уверенно, короткими частыми шагами. Минута, две. Догоняемого не видно. Притормозил, чуть пригнулся, задержал дыхание. На пределе слуха еле заметный шум. Мельком глянул на небо. Скоро снова появится луна. Как догнать того, кто вооружён? Он уже выстрелил дважды, из пистолета, надо думать патроны ещё есть. Вот подбегу я поближе и что? Дуэль в стиле Пушкина?