Острый край щита ударил в затянутый черной тканью рукав правой руки и отсек её ко всем кугатырским пересёркам!

— А-а-а-а! — взревел третий носатый, показывая, что по достоинству оценил мою нехитрую тактику.

Ну да, эта легкая подножка по локоть отхватила носатому руку, которую он выставил вперёд, надеясь сгладить падение. Теперь рука лежала неподалёку и почему-то показывала оттопыренный средний палец. При этом дымящийся нож продолжал оставаться в сжатой ладони.

— Э! Ти чо, Мага? Ти чо? — спросил первый у своего катающегося по земле друга, который в это время пытался перекрыть фонтаны крови из руки. — Он тибя тоже воткнул, да? Э! Ти зачем Магу воткнул? Что я типерь его папе скажу?

— Скажи, что я предлагал вам уйти живыми, но вы не захотели. Теперь мне нужно в сто раз больше вот таких бумажек! — я вытащил из кармана сиреневый прямоугольник и помахал им в воздухе. — Или тебя тоже воткнуть?

— Э, ни нада, брат! Я всё атдам! — тут же заблажил первый носатый, оглянувшись на второго, лежащего без памяти и на третьего, катающегося по земле и скулящего, как несмазанные поршни двигателя космолета мусорщиков.

— Так отдавай, я жду, — буркнул я в ответ.

— И мне тоже дай, а то одежду порвали, чурки необразованные! — крикнула из-за кокона женщина, стоящая рядом с Мишкой.

— Всё отдам, брат, всё отдам, — запричитал носатый.

Он отбросил в сторону дымящийся нож, который тут растворился в пыли. После этого сунул руку во внутренний карман.

Мне не понравился его взгляд. Я рывком ушел в сторону, когда он резко выдернул руку. Воздух в том месте, где я только что стоял, пронзило около десятка мелких игл. Они оставляли за собой мелкий след, словно взлетающие космолетики.

Что же, если ко мне так, то дело за ответом не заржавеет! Я резко взмахнул рукой и выпустил рвущийся на волю нож. Он блеснул в воздухе, переворачиваясь вокруг своей оси, и воткнулся в правое бедро носатого.

— А-а-а! — простонал тот в ответ и схватился за торчащую рукоять.

— Не трогай, а то взорвется, — предупредил я.

— Не убивай, брат, не убивай! Всё отдам…

Противник тут же отдернул руку, скривив лицо в болезненной гримасе. Он поверил мне? Ну и глупо. Если сам обманывает, то почему же верит другим? Впрочем, мне это только на руку.

— Не брат ты мне, морда чернобородая, — процедил я, глядя за действиями носатого.

Он снова сунул руку во внутренний карман. Я взмахнул рукой, выпуская на волю уже ставший привычным металлический шар. Снаряд пролетел по воздуху и попал точно в лоб, чуть повыше сросшихся бровей.

Носатый тут же закатил глаза и рухнул, как подкошенный. Человек без руки, судя по всему, ослабел от потери крови, так как перестал кататься по земле, а тихо лежал, тяжело дыша и не поднимая век.

Ну что же, три тела на земле — пришла пора забрать добычу. Я подошел к первому лежащему, постучал по местам, где могли быть карманы. В одном из них я обнаружил сложенный вдвое кожаный прямоугольник, внутри которого были деньги, похожие на те, которые дал мне Мишка.

Я забрал все. Ещё был какой-то прямоугольник в виде экрана с тремя кнопками по краю. Его я тоже забрал. Это походило на доисторический коммутатор, так что могло пригодиться. В конце концов, я оставил ему самое дорогое — жизнь, а это уже что-то да значило. Процедуру пришлось повторить ещё два раза. Человек без руки что-то тихо простонал, но я не стал разбирать — что именно.

После этого я кивнул Мишке, чтобы он снял свой защитный кокон. Лежащие на земле были уже неопасны. По крайней мере в ближайшее время. Женщина с опаской подошла ко второму носатому и со всей силы ударила его в то место, где соединяются ноги. Он только дернулся в ответ.

— Вот так вот тебе, образина вонючая! — выругалась она и плюнула на лежащего.

После этого она улыбнулась нам:

— Ребята, я вам так благодарна… Если бы не вы, то эти чурки бы меня… втроем… У меня нет денег, чтобы вас отблагодарить.

— На тебе деньги, — протянул я часть бумажек, вытащенных из кожаных прямоугольников. — Этого хватит? Ты мне должна кристалл на шее, помнишь?

— Ой, спасибо! Спасибо огромное! Кристалл? Да, конечно, вот держи, — она сняла с шеи кулон на простой веревочке. — Думала, что этот камушек принесет мне удачу, а он… Видите, как получилось?

Я почувствовал тепло, идущее от осколка Страгарота. Похоже, что частичка кристалла признала того, кто собирал его долгие тысячелетия. Он приветствовал меня, как старый товарищ.

— Ну, вы встретили нас, а это уже удача, — улыбнулся Мишка.

— Ой, а вы, наверное, голодные? Пойдемте ко мне, я вас накормлю, — сказала женщина. — Меня, кстати, Оля зовут, а вас?

— Миша, — кивнул брат, а потом показал на меня. — А этот молодой человек, который так внимательно разглядывает кристалл, носит имя Аркаша.

— Миша и Аркаша. Я вам так благодарна, так благодарна. Идемте же, идемте, — она потянула нас за собой. — Ох, вы так здорово дрались, вам бы в боях без правил выступать… Ой, да идемте же, я хоть покормлю вас.

Мы переглянулись.

— В принципе, я не прочь бы покушать, — сказал Миша.

— И я. А потом пойдем в то место, где деньги меняют на еду и накормим маму, — сказал я.

— Ох, так вы ещё и любящие сыновья? Это вообще похвально, — сказала Оля.

Мы прошли следом за женщиной. Я видел, как из соседних домов выскочили люди, которые кинулись к лежащим на земле. Они стаскивали с лежащих одежду. Некоторые стянули красную обувь и кинулись прочь, прижимая добычу к себе.

Падальщики. Эти создания есть в любом уголке Вселенной. Боясь выступить против сильных, они не прочь поживиться тем, что есть на мертвых силачах…

— А вот и моя квартира, — произнесла с придыханием Оля, когда мы вошли в подъезд и поднялись на второй этаж.

В квартире и в самом деле пахло чем-то вкусным. Впрочем, тут было также всё бедно обставлено, как и в нашей квартире. Оля сбросила обувь и отпустила оторванную лямку, в результате чего снова обнажилась круглая грудь:

— А сейчас я хочу вас поблагодарить по-особенному, мальчики… Особенно тебя, Аркаша.

Она резко повернулась к нам, опустилась на колени, вжикнула ширинкой моих штанов и направила содержимое себе в обжигающе-горячий рот. Я не сдержался и ударил её в лоб…

Женщина свела глаза к переносице и брыкнулась на спину. Я поспешно спрятал шланг для спускания отработанной жидкости обратно в штаны.

— Ты что наделал? — воскликнул Мишка, бросаясь к женщине и легонько шлепая её по щекам. — Эй, уважаемая, очнитесь! Уважаемая, я не такой, я лучше! Очнитесь!

— Бесполезно, Мишка, мой удар точен и верен. Пару часов она поплавает в своих людоедских мечтах…

— Да каких мечтах, дурак? Она же хотела нас так отблагодарить. Натурой, так сказать. И мне бы досталось! Я, может быть, даже девственности бы лишился! А ты ей сразу по лбу… Что с тобой не так, Аркашка?

Вот этого я уже не понял.

— Ты чего причитаешь-то? — спросил я Мишку. — Она хотела у меня откусить… Как это Марина называла? Бубулек! А я ей этого не позволил. У вас… То есть у нас же людоедство запрещено, вот я и не позволил свершиться тому, что запрещено.

— Да это не людоедство! И не откусывать она его хотела, а сосать из благодарности, чтобы… Ну это… Ох, ну ты дал, брат… Появился такой шикарный шанс лишиться девственности, и ты его просрал… Скажи кому — засмеют!

— Так у нас так благодарят? Хм, весьма странный обычай. А что такое «девственность»? И почему лишиться её считается шикарным шансом? Это какая-то болезнь?

— Ну, как сказать… Вот, допустим, у женщин это считается небольшим недостатком, который легко исправляется мужским достоинством, — сказал Мишка и хихикнул.

Совсем ничего не понял. Причем здесь недостаток и какое-то достоинство? Надо будет при случае углубиться в этот вопрос.

— Я ни хрена не понял, но ладно. Если она не хотела ничего плохого, то давай перенесём её на кровать, да так и оставим. Когда очухается, то может и не вспомнит ничего? — предложил я.