Для Тараса всё это было недоступно, поэтому оставался старый-добрый дедовский метод. Он сел, скрестив ноги, выпрямил спину, свободно опустил руки на ноги. Ощущение маны в теле было приятным. Когда ты не сосредотачиваешься на этом, то не чувствуешь его, сердце силы у себя внутри от которого мана расходится по всему телу. Источник почти бесконечной силы — ожившая мечта детства, увы, лишь в виртуальном мире.

Первые попытки успехом не увенчались. Взять сгусток маны от сердца, довести его до нужного места, а затем оставить там, чтобы добавить к нему второй стремительно проваливались. Не одиночные, не симметричные действия с маной заканчивались в момент самого начала. Просадив почти половину запаса маны так ничего и не добившись, Тарас решил изменить тактику.

Подложив под язык пластинку манового леденца, парень сосредоточился на интересующем его месте. Первые полчаса не происходило ничего. Пока все его взаимодействие с маной ограничивались простыми действиями с короткими промежутками времени. Сейчас нужно было сосредоточить большой объем маны в единственной точке, надолго, с постепенным увеличением. Для этого Тарас решил напрячь всю свою сеть одновременно, чуть-чуть изменив потоки маны, нарушив привычный баланс. Чтобы в нужном месте появлялись излишки, которые он мог бы удерживать.

План начал действовать, пусть и «настройки» долгое время сбивались, прежде чем ему удавалось хоть что-то почувствовать. Ближе к утру у него получилось зафиксировать направление потоков маны и своеобразную ловушку для нее в одной точке. Мана накапливалась на протяжении почти часа и вот тогда пришли те самые неприятные ощущения.

Сначала, когда сгусток только прикоснулся к стенкам канала, это был просто дискомфорт. Как будто кто-то сильно надавил тебе на живот, только изнутри. По мере роста сгустка маны неприятные ощущения начали переходить в боль, быстро вспомнилась процедура восстановления энергетической сети в руке у Голодного Грота. Как будто раскаленной проволокой обвили пучок нервов.

Тарас расслабился и рассеял сгусток маны, когда понял, что нормальный человек такую боль перенес бы с трудом. Подозрения подтвердились, стоило ему использовать технику из подаренных библиотекарем Буркума знаний. Диагностика энергетической сети показала, что в том месте энергетические каналы повреждены. Не сильно, самые легкие по градации из той книги — пройдут за пару дней.

Процесс обещал быть именно таким, поэтому удивляться тут было нечему. Нужно провернуть такое ещё четыре раза. Правда маны, даже с учетом ускоренного восстановления от алхимии, ему хватило ещё на один раз. Если попробует пойти дальше — получит магическое истощение.

Когда он открыл глаза Жени в комнате уже не было. Тарас помнил отголоски звуков, когда парень уходил вместе с Торбаром. Вероятнее всего отправился тренировать стрельбу с новыми навыками. Спина была мокрой от пота несмотря на то, что физически он никак не напрягался. Умывшись и стерев с себя пот, Тарас переоделся и вышел из комнаты.

В доме остались только Воморах и Маграмин.

Рунный маг сидел за столом, на котором лежали несколько булыжников. Все примерно одинаковой формы и размера — значит подобраны не случайно. Гном держал один из таких камней зажатым в своих ладонях. Глаза его были закрыты, а губы изрекали неведомый игроку поток слов. В один момент голос старика стал громче, почти вышедшим из диапазона шёпота. Высушенные по-старчески руки напряглись, раздался легкий треск и на стол посыпались осколки и каменная крошка.

Маг отложил камень в сторону. Теперь он имел более сбалансированную форму, а на одной его стороне, невероятно гладкой, как будто резали на заводе, переливалась тусклым коричневым светом руна.

— Старик — мастер, — непривычно тихо для себя произнес Воморах, — Одна такая руна сможет разобрать завал, который руками разбирали бы сутки, причем без всякого риска повторного обвала. Никогда не видел, чтобы кто-то делал их так быстро. — стекольщик поднес трубку ко рту и зажег табак огнём кончика пальца. — Готов поработать? Надо сделать запас твоих алхимических шаров.

— Конечно.

Как показывала практика под землей в руинах можно было встретить зоны, где магия практически не работала, и все освещение на магических камнях — тоже. Алхимия и тут себя показала. Повторять горький опыт никто не хотел, поэтому было принято решение изготовить запас алхимических фонарей на такой вот случай.

После ночи, проведенной сидя на полу без движения, Тарас принялся за работу с большим энтузиазмом.

— Я смотрю вы сегодня в хорошем настроении, Виталий Павлович?

— Ночью закрыли рейд на пятнадцать участников, — похвастался старик, — Буркум понемногу становится на ноги. До основы нам, конечно, ещё далеко, но мы их нагоняем.

— Кажется кто-то подцепил от Красного Быка дух соперничества?

Виталий Павлович весело засмеялся:

— Ну а почему нет? Всегда хорошо иметь цель. Он замахнулся высоко, но не настолько, чтобы это было невозможным. Силы Ордена в Буркуме намного больше, чем до твоего ухода.

— Рад слышать, что вам есть чем заняться, Виталий Павлович.

— А то! — сказал старик, передвинув фигуру на доске, — Ну а ты? У тебя есть какая-нибудь цель?

Виталий Павлович бросил этот вопрос без особой серьёзности, но глядящий на доску Тарас не спешил с ответом. То ли решил обдумать вопрос, то ли свой следующий ход. Как выяснилось, всё сразу.

— Сотни. — сказал Тарас, сделав свой ход, — Шах.

Виталию Павловичу тоже пришлось думать на два фронта: как спасти партию и как выудить побольше из нынешней темы разговора. Получалось плохо, поэтому он решил сосредоточится на чем-то одном.

— Например?

Виталий Павлович походил. Едва его рука отпустила фигуру, Тарас сделал следующий ход — верный знак приближающегося поражения для старшего игрока.

— Вырастить сад, — ответил Тарас сразу после того, как отпустил фигуру.

— Целый сад?

Старик сделал ход, почти с той же скоростью: он уже отпустил партию, идя по сценарию проигрыша. Ему куда больше хотелось услышать больше о мечтах и желания Тараса, чем выиграть.

— Огромный. В котором будут яблоки, груши, персики — всё, что только душе угодно. Такой, чтобы урожая хватило на орду мелких оборванцев на целый год.

Тарас походил.

— Что ещё?

Виталий Павлович сложил ладони у края стола и чуть наклонился вперёд — больше ходить не собирался, признавая поражение.

— Залезть на гору.

— Какую-то конкретную?

Старик увидел на лице Тараса улыбку. Взгляд парня на несколько секунд замер, обращенный не к реальному миру, а к собственным воспоминаниям. Это был первый раз за все время их знакомства, когда подобное обращение к прошлому принесло положительные эмоции.

— Ту, с которой можно послать мир так, чтобы он услышал.

— Полагаю это самая высокая? — несколько озадаченно спросил старик.

— Может быть, — ответил Тарас, улыбнувшись ещё шире.

Виталий Павлович спросил собеседника о ещё нескольких целях. Схема была одна: сначала Тарас говорил что-то простое, что можно было услышать из уст любого другого человека, но потом он говорил точнее, и уже это было личным, настоящим. Услышав от Тараса ещё парочку целей, он понял, что все перечисленное — не принадлежит одному человеку.

Тарас впервые говорил с радостью, обращаясь к своему прошлому, а у его друга разрывалось сердце. Старик знал какой человек сидит напротив него — тот для которого дружба не просто слово, а нерушимое обещание, связь. Он знал, что Тарас не бросит того, кого назвал другом в какую бы передрягу тот не угодил. Чьи ещё мечты можно принять как свои? И если Тарасу пришлось это сделать, то что стало с теми, кого он называл друзьями? Нетрудно ответить на этот вопрос, если вспомнить, что он ни разу от него не слышал ни о ком из его прошлого.

— Вы в порядке, Виталий Павлович?

Старик понял, что Тарас уже закончил говорить, а он этого просто не заметил, погруженный в свои мысли.