— Д-да, - слегка запнулась больше от удивления, нежели от страха.

— Тогда за мной, - женщина протянула мне плащ.

Ура! Как бы я не уговаривала себя быть сильной, нагота обезоруживает. Сразу теряется сила воли, мысли начинают путаться, голова отказывается работать. Накинув на себя чёрный, видавший виды плащ, я сразу почувствовала себя увереннее. Чего не скажешь о моих товарках.

Все остальные девушки выходили из своих камер без какой-либо одежды, их конвоировали мужчины. Причём весьма жёстко. Фразы «Пошла! Быстрее! Глаза в пол» сопровождались звуками ударов.

Бить женщин нельзя. Мы – вымирающий вид, находящийся под особой охраной государства. Жена – это награда или приз. Мужчины заботятся о нас, помогают победить врождённые пороки и инстинкты... Всё, чему учили нас в школе, здесь кажется насмешкой.

— Стой здесь. Прижмись к стене, а то ещё попадёшь под горячую руку, - тётка остановила меня у крайней двери – дальше только столовая и выход.

Она забрала ещё одну девушку. Нас будет двое и это очень радует. Так же, как и её совет прижаться к стене, дабы не получить случайно удар, предназначенный для другой. Значит, Соколовский не стал приписывать мне серьёзные нарушения. Нужно будет поблагодарить его за это, хоть мне и не хочется. В любом случае, я и ещё одна девушка явно находимся в привилегированном положении.

***

Как же сильно я ошибалась...

Соколовский действительно сдал меня на перевоспитание ради обучения. Готовить еду, прибирать дом, чистить старинные зеркала, правильно вести себя в приличном обществе. По-сути, курсы молодой жены из Платинового списка. Меня такому не учили в школе, готовя к замужеству с простым работягой. Я не виновата в том, что не умею, но...

Перевоспитание должно быть комплексным. Таковы правила. Зачем просто учить месить тесто, если можно бить указкой по рукам, а потом заставлять держать руки во льду пока кровь не остановится. Какой смысл готовить суп-пюре стоя на ногах, если можно стоять на рассыпанном по полу горохе? С коленями у них вообще какая-то идея фикс – мы даже мыться могли только на коленях, превозмогая боль.

Но это всё мелочи. Гораздо хуже то, что за любую ошибку нас ждала расплата. Пережарила стейк? Иди в сауну. Переварила пасту? Ледяной душ с простынёй. Выбрала неправильную вилку во время трапезы? Эту же вилку воткнут в твоё тело много раз. Они не торопились с обучением, а я очень старалась не ошибаться, чтобы как можно быстрее выбраться отсюда. Спала всего четыре часа в сутки, штудируя выданные мне книги от корки до корки. Три наказания я уже знаю – узнавать четвёртое и последующие не было никакого желания...

— А ты для нас как талисман, - Лидия сама подошла (вернее, подползла на коленях) ко мне во время ужина на четвёртый день.

— Почему? – спросила её, продолжая поглощать переваренную рыбу.

— Из лотереи попасть в Платиновый список! Никогда раньше такого не было, с восторгом произнесла моя собеседница.

— Откуда ты знаешь? – я перестала живать и попробовала в темноте рассмотреть её лицо.

— Не важно. Знания берутся ни откуда и уходят в никуда. Просто хочу сказать, что Серебряный и Золотой список приняли тебя и готовы приветствовать в рядах высших. Для лотерейных ты, наверняка, почти божество.

— Вы серьёзно? – я отложила свою еду в сторону.

— Разумеется! Раньше мы связаны были своими браслетами, подняться выше казалось недостижимым для нас и наших дочерей, но благодаря тебе оковы разбиты. Моему мужу шестьдесят, я всё ещё могу рожать детей и, если он умрёт, то у меня появится шанс...

Глаза привыкли к темноте, и я увидела, как Лидия закатила глаза. Что с ней не так? При первом знакомстве я удивлялась её нахождению здесь. Какой смысл перевоспитывать жену, которая почти вышла из допустимого возраста фертильности? Рожать после сорока пяти лет категорически запрещено, а ей уже, должно быть, около сорока, но она всё ещё мечтает о повышении своего статуса.

Не о свободе, не о самостоятельной жизни, а о новом муже из Платинового списка! И самое противное, что она права. Я вызываю ненависть у тех, кто родился с «серебряной ложкой» во рту и изначально был на вершине общества. При этом, для всех кто ниже я – призрачный шанс. Вот только не тот, на который мы с мамой рассчитывали, когда я была совсем малышкой.

Все эти детские разговоры перед сном о свободе и равенстве. Любви и взаимности. Полноценной жизни и истинном счастье. Я пронесла их через года, мечтая изменить систему. Сколько бы меня не запирали в школе и не наказывали – они не могли изменить то, что было заложено семьёй. Мамой. Она свободна в своём браке, пусть и внутри стен квартиры, но свободна. Не все мужчины такие, как все. У меня есть пример отца.

И что теперь? Я действительно изменила существующую систему. Выйдя замуж, создала прецедент, который даёт шанс девушкам из низов добраться до Платинового списка. Вот только толку то?

— Дашка, опять в облаках витаешь? Наталья Пална увидит – руки отобьёт, - Наташка весело подмигнула мне и подсыпала немного соли в ризотто.

— Она нас обеих скоро без рук оставит, - в отличие от моей новой знакомой, мне было совсем не радостно. – Как думаешь, скоро нас выпустят?

— Как только поймут, что мы готовы. Кулинарные курсы и в городе есть, на перевоспитание отправляют тех кто не хочет, а не не может. Тсс...

Наталья училась в правильном классе и прекрасно знала теорию. С первого дня она почти идеально выполняла все задания своей тёзки, а вот для законного супруга стараться не желала. Именно за это муж её и сослал. Меня, вероятно, тоже. Соколовский попросту побоялся рассказать правду о нашей с ним интимной жизни и его желаниях, ведь если бы меня начали подвергать действительно жёстким пыткам, я бы непременно рассказала о всех его не вполне законных фантазиях и злоупотерблениях.

— Не сутулимся. Дарья, волосы убери, - воспитательница заправила выбившийся локон под косынку. – Вот так-то лучше. Эти выходные вы обе проведёте с мужьями. Будьте хорошими девочками и постарайтесь не облажаться.

— Нас отпустят домой? – Наташка спросила больше с испугом, чем с радостью.

— Нет, конечно. Вам подготовят семейное гнёздышко в нашем уютном отеле.

У меня, как и у моей напарницы, не было никакого желания встречаться с мужем. С начала перевоспитания прошло чуть больше недели, синяк на лице до сих пор не зажил, а на пальцах красовались пластыри. Если сначала меня пугала необходимость провести на перевоспитании длительное время, то сейчас я поймала себя на мысли, что не хочу возвращаться к Соколовскому.

Охранники уже с третьего дня перестали обращать на нас с Наташей внимание – у них были более проблемные клиентки. Те девушки, которые часто стонали по ночам от боли и днём были не совсем в адеквате. Некоторые устраивали истерики, кусались и царапались, пытаясь сбежать куда угодно, лишь бы подальше от своих воспитателей. Я старалась не обращать на них внимания и не думать о том, что с ними делают. Вела себя тихо, покорно терпя незначительные унижения.

— Как думаешь, что им от нас надо? – шепнула мне Наташка на ухо. – Вот и я не знаю. Но хотя бы она нас бить перестанет.

Её риторический вопрос не требовал ответа, но поставил меня в тупик. Действительно, что Соколовскому от меня нужно? Свидание с мужем могло быть частью процесса перевоспитания, но никто не мог принудить мужчину из Платинового списка выполнять свои распоряжения. По крайней мере, здесь таких людей точно нет. А это значит, что Валера сам хочет увидеть меня. Вот только зачем?

— Похудела? Тебе к лицу, - муж скинул с моих плеч плащ и с удовлетворением окинул меня взглядом. – Домой хочешь?

Я кивнула, не решаясь с ним заговорить. Последние дни меня никак не отпускали мысли о Соколовском. Зачем он решил жениться на мне, вопреки устоявшимся правилам? В школе я думала, что старый хрыч влюбился с первого взгляда. Какой наивной я тогда была! Никакой любви и даже симпатии он ко мне не испытывает. Желание продолжить род тоже не имеет никакого отношения к нашему браку. Тогда что?