Теперь же.

— Ты, — я ткнул пальцем в Злобина, — меня прикроешь. Есть ещё ищейки?

— Ну вообще-то, — попытался встрять лаборантик, но быстро умолк под моим взглядом, — ладно, молчу.

Следователь молчал недолго. Я уже мысленно прокрутил весь свой маршрут и хотел пойти по следу, исходящему от вещей. Но Злобин и тут меня не разочаровал.

— Будет тебе подкрепление, — и он не был бы собой, если бы не добавил, — только не сожри у меня никого.

Да пошёл он. Это кто ещё из нас скотина?

Двадцать минут понадобилось Злобину, чтобы попасть к своему начальнику и выбить чудом, не иначе, специальный пропуск.

Я чуть ли не танцевал от нетерпения. Где-то там Марьяна наедине с преступником. Теперь я был точно уверен в том, кто это. Перевёртыш, способный сменить несколько шкур за раз. При этом манеры, походка поведение… Меняется всё. И если бы не наш не в меру инициативный лаборант и не моя тупость, то мы бы быстрее добрались до правды.

Мысленно прикидывал и так, и эдак, но так и не понял мотив.

Барнабас Безымянный, воспитатель в сиротском доме, двадцать семь лет. К слову, ровесник Марьяны. В теории, они должны были быть знакомы, так как воспитывались в одном детском доме.

На деле, между похищенными даже больше общего, чем может показаться. Мы опросили миссис Швым ещё раз и она подтвердила, что моя напарница и правда должна была знать этого… Юношу.

Но она даже не сказала об этом. Не помнила? Странно.

Марьяна всегда отличалась исключительной внимательностью. Она бы по-любому вспомнила такого индивида. А теперь она осталась с ним наедине.

Будь моя воля, я бы просто на своих четверых побежал на запах. Но следователь Злобин не хотел проблем с владельцами частной собственности. Запах вёл меня в деревню недалеко от Коршунова.

Тухло. И название у мест соответствующее. Трясина Нижняя.

Если бы не сдерживающий фактор и тот момент, что Злобин хотел действовать по закону, я давно бы уже плюнул на всё. Но он сначала опросил местных жителей.

Одного.

Мужчина явно был под чем-то, я б его показаниям не доверял, но… Я теперь работник частного сыскного агентства, а не полиции.

— Не видели ли вы ничего странного в этих краях? Может, приехал кто недавно?

Мужчина с трудом сфокусировался на следователе.

— Да н-нет, никого не было, мил чел, разве что, — он почему-то посмотрел на меня и глаза его стали круглые-круглые, — и-извините, господа полицейские, я больше… Н-нет, я больше так не буду. Вот только, мил чел, — он склонился совсем близко к лицу Злобина, обдавая перегаром, — шли бы вы отсюда, пока живы.

Странная фраза стала понятной, когда я подошёл к дому, который выкупил на сиротские деньги Барни.

Уже на подступах к нему я понял, что мы опоздали.

Дверь была открыта, внутри — сущий хаос. И ещё кое-что.

— Мы скрывали это как могли, но проклятые писаки всё равно где-то инфу разнюхали, — мрачно ответил Злобин, — давно новости смотрел?

— Не люблю себе аппетит портить. Да и жажду жизни терять не хочу.

— Вот и правильно. Только здесь особый случай. Чувствуешь, словно пустота внутри? — я мрачно кивнул. — Кто-то тянет из нас всех магию. И наши с тобой «огоньки», как их прозвали в народе, это ни что иное как наша общая беда. Магия умирает. А с ней помрём мы следующие. Преступник это понял в первую очередь. Вот и, — он кивнул на разгромленную комнату и кровавые следы на полу, — ушёл с нашим фениксом. Есть догадки, на что и, главное, где он решит «распылить магию»?

Наконец-то меня начали слушать.

«Держись, Марьяна».

Дорога назад, в Коршунов, была значительно быстрее. Я не чуял под собой ног.

«Быстрее, быстрее».

— Стоп, поверни! — крикнул я Злобину. — Если я правильно понял ход его мыслей, ты скоро тут начнётся реальная заварушка.

— Да с чего ты?.. — хотел возмутиться он, но тут ему кто-то позвонил на сотовый, — да, слушаю. — стрёкот сверчков в ответ, — Понял. Выдвигайтесь. И пришлите сапёра.

Я сначала офигел, потом…

— Что случилось? — в ответ следователь забористо выругался.

Ждать, когда он наконец выговорится, пришлось долго. Что ж, некоторые выражения возьму на заметку. Но при Марьяне я так говорить не буду.

«Держись, родная».

— Да что-что? Барни этот случился. Позвонил, представился анонимом и сообщил, что ТЦ заминирован. Мы бы и внимания не обратили, если бы младший рядовой не опознал нашего воспитателя. Гонит, как есть гонит.

— Он просто хочет привлечь внимание, — я старался говорить уверенно.

Но на деле моё спокойствие было так далеко. Машина Злобина едва затормозила возле входа, как я уже выскочил из машины, не слушая доносившихся ругательств. Я просто не мог, права не имел оставаться в стороне, когда Марьяна.

«А что, если…?»

Я нашёл её даже не по запаху. Глядя на странное освещение возле переговорной, я нутром почуял: что-то не так. И тогда я увидел Марьяну. Или она меня?

Карие глаза наливались огнём, я видел это отчётливо. Она не шевелилась. Позади неё стоял наш дружок Барни. И что-то ей выговаривал. Марьяна не шевелилась. Что-то упорно держало её на месте.

И тут она увидела меня.

— О, ты тоже пришёл на представление? — крикнул мне этот…

«Матерь Божья! Твою…!»

Сзади послышался зычный голос Злобина, отдающий приказы:

— Да, вызывайте сапёра.

«Нет, не подходи», — одними губами шепнула Марьяна.

Пальцы, которые она сжала на плечах, свело судорогой. Она стояла на растяжке. Шаг в сторону — и трупы мы все. Но если она сгорит в огне феникса.

— Нет, не делай этого! Марьяна, нет! — я видел, как Барни ей что-то шепнул, насмешливо глядя на меня.

Но я не смел подойти ближе. Боялся, что один неверный шаг, и она… По щекам катились первые слёзы.

— Нет! Нет!

Плевать, плевать на всё. Я бежал к ней так быстро, как только мог, не слушая ни следователя, ни полицейских. Мне оставалось пара шагов.

«Не позволю!» — но Марьяна уже сделала выбор.

Марьяна

— Нет! Нет! — Демьян.

Каким-то шестым чувством я поняла, что он рядом. Настолько обрадовалась его появлению, что едва не упустила главное — нельзя двигаться. Растяжка под ногами опасно затрещала: на деле, конечно, я не сдвинулась с места.

Чем и воспользовался Барни. Он резко схватил меня за плечи и чуть ли не силой развернул меня. Демьян.

Так близко и так далеко.

Я старалась держаться изо всех сил, и пусть по телу пробегает какая-то неестественная усталость, а ноги сводит судорогой. Пока я жива, есть надежда.

Из прочитанного про эти новомодные мины, я знала, что от них нет спасения. Даже если я и переложу вместо себя какой-то тяжёлый предмет, то не факт, что это подействует. Шансов практически нет.

«Кто-то должен сгореть», — вспомнились слова предсказательницы.

Неужели это… Нет, не хочу об этом даже думать.

— Что тебе нужно? — в который раз спросила я Барни.

Должна же хотя бы напоследок понять, прежде чем решиться.

— О, ты наконец-то решилась, — острые ногтевые пластины впились мне в основание шеи, я едва не вскрикнула, — Ах да. Ты же не помнишь? Предпочла стереть память обо мне? Давай же. Давай!

Я хотела закричать, что и понятия не имею, о чём он. Но не могла сдвинуться с места. Мозг судорожно анализировал ситуацию, пытаясь найти выход. А его не было, не было!

Возок нас собрались полицейские, сам следователь Злобин смотрел на меня с укором. Словно я ему что-то виновата.

Ногти сильнее надавили на плечи, да так, что я едва не вскрикнула.

Как вспышки, перед глазами пронеслись забытые воспоминания. Я маленькая, протягиваю руку новенькому мальчику. Его глаза пылают синим, прямо как настоящие камешки в волосах у директрисы.

Он особенный.

— Вспомнила? — шепнул мне на ухо Барни. — Я вижу, что вспомнила.

Только он метаморф. Его суть — перевоплощения. Мы когда-то играли в детстве, вот только если я, наученная горьким опытом, вскрывала, что могу ощущать эмоции и испускать магию, то юный Барни не желал этого делать.