Сегодня утром, Лу сказала сотруднице 132, что Центр стал напоминать тюрьму.

– Вы когда-то были в тюрьме? – поинтересовалась 132-я.

– Это не важно.

– Важно. Как можно рассуждать о том, чего вы не знаете?

– Я прежде читала о тюрьмах. И видела в кино, —ответила Лу.

– Ну у вас и ассоциации! – фыркнула 132-я. —Все, кто здесь находятся, сравнивают наш Центр с санаторием, с домом отдыха. Вы живете на всем готовом! Вас осматривают, следят за вашим здоровьем. Вас тут даже бесплатно обслуживают! И от вас просят только одно: рассказать все, что вы помните.

– Да-да. Точно. Вы совершенно правы, —Лу улыбнулась и резко изменила тон. – Спасибо, 132-я, вы мне так помогли.

– Чем я помогла?

– Напомнили про санатории. Я совсем забыла про них. Начисто. И все перепутала.

– Рада помочь.

И 132-я неожиданно расслабилась и затараторила, что она рада помочь любому пациенту Центра. Лу делала ей комплименты. 132-я была в восторге от этого, совсем забыв о субординации, которую она обязана соблюдать согласно контракту.

– А что с тем мужчиной? —по-дружески спросила Лу, —почему он пытался убежать из Центра?

– Он вспомнил одну запрещенную вещь… —сказала 132-я и резко осеклась. До нее дошло, что она вдруг перешла черту.

– Что он вспомнил? Что здесь нельзя вспоминать? – Лу преградила 132-ой путь.

– Отойди! – голос 132-ой снова стал жестко-бесцветным, как у робота.

– Что с ним сделают за воспоминания?

– Отойдите от двери!

– Или – что?!

Лу ощутила адскую боль и вырубилась. 132-я ударила ее шокером, затем уложила в кровать и пристегнула наручниками.

– Не хочешь жить в санатории – живи в тюрьме. Все в твоей голове, милая, —злобно проворчала 132-я и вышла.

И вот теперь Лу рассматривала идеально ровный потолок и изо всех сил пыталась убедить себя, что она находится в санатории. Человек может убедить себя в чем угодно. Но станет ли он от этого счастливым? Ведь любой обман и самообман рано или поздно растворится. И правда – неважно какая, прекрасная или корявая – выйдет наружу, и от нее никуда не скроешься. Обман погружает человека в глубокий сон, в стоячее топкое болото. И только правда дает возможность двигаться вперед, меняться к лучшему, жить и творить добро.

Лу ощутила, как затекло ее тело, особенно правая рука. Она поменяла позу и сумела вытянуть руку. Лу не знала, что ей делать, но она не могла позволить себе остаться здесь до конца своих дней. Нужно было искать способ выбраться отсюда и узнать, наконец, всю правду: что происходит?

«Твое спасение в крыльях…» —прозвучало в голове Лу. Она улыбнулась, узнала голос своей мамы, он был внутри нее.

– Мамочка, —прошептала Лу, —мамочка, моя.

Она ощутила горький вкус слез, катившихся ей прямо в рот. Лу облизала горькие губы и вздрогнула от громкого мужского крика за дверью и внезапных звуков стрельбы. Она инстинктивно дернулась от страха, но не смогла встать с кровати из-за чертовых наручников.

– А-а-а! —громко закричала Лу.

Жизнь в деревне шла тягуче и однообразно. Интернета не было. По телеку – два канала. Ольга с утра до вечера занималась с дочкой и крутилась по хозяйству. Любимым путешествием стали поездки в тот самый поселок, где родилась Лу. Там они затаривались продуктами и набирали из местной библиотеки целый рюкзак книг и журналов. Бабушка Лукерья любила сидеть, прислонившись спиной к теплой печке, и слушать, как внучка четким звонким голосом читает вслух. А Лу любила наблюдать, как бабушка ловко лепила пирожки и рассказывала ей страшные сказки про чертей, леших и кикимор, обитающих на болоте местного леса.

Иногда они получали посылки от Аллы Касьяновой. Как правило, это были развивающие игры, спортивные снаряды и самые разнообразные гаджеты. Лу с восторгом рылась в коробках, рассматривая и изучая подарки. А Ольга тайно сокрушалась и думала, что лучше бы в посылке оказались новые кроссовки для дочки или на худой конец запасы консервов.

Золотовы жили замкнуто, старались ни с кем не общаться. Но каким-то невероятным образом информация о крыльях Лу все же просочилась в народ и пошла по деревням и поселкам. Однажды к ним даже заехал батюшка. Хотел лично удостовериться, что прихожане не врут про крылья у девочки. Батюшка с пристрастием расспрашивал, крещеная Лу или нет.

– Крещенная, крещенная, – со слезами в голосе отвечала Ольга – Мы ее в Москве окрестили. В клинике. Прямо туда батюшка приезжал. Луше полгодика было. Я надеялась, что после крещения крылышки отвалятся и расти больше не будут.

Батюшка перекрестил Лу, потрепал ее по рыжим волосам, подарил маленькую иконку с изображением Матроны и уехал. На прощание он сказал Ольге:

– На все воля Божья. По возможности приезжайте к нам в церковь.

Но Ольга так ни разу и не приехала. Не хотела, чтобы их разглядывали.

Каждый год, ближе к лету, у Лу просыпалось страстное желание летать. Ольга не сообщала об этом Касьяновой. В эти дни она уводила дочку из деревни на огромный луг, раскинувшийся между лесом и березовой рощей. Лу легко подпрыгивала и летала над лугом, весело горланя любимые песни. В эти моменты Ольга ложилась на траву, закинув руки за голову, и наблюдала за полетом дочки. Теперь такая жизнь казалась ей абсолютно естественной. Луговые цветы и травы слегка дурманили, у Ольги слипались глаза, она тихонько дремала, находясь в обволакивающей сладкой истоме. Но у внешне спокойной и тихой женщины, внутри бушевала настоящая буря. Она сильно тосковала без мужчины и с грустью осознавала, что ее молодость, свежесть и привлекательность постепенно исчезают. Как исчезают зеленые травы и листья с неотвратимым приходом осени.

Это был конец сентября. Деревья окрасились в золото и багрянец. Из-за частых дождей земля пожирнела, набухла и источала приятный, ни с чем несравнимый запах – петрикор. Лу обожала этот запах и вычитала, что термин «петрикор» был придуман австралийскими учеными в 1964 году. А один известный метеоролог, проводя исследования атмосферы, объяснил, что появление петрикора вызвано маслами. Лу с небольшой корзиной в руке шлепала резиновыми сапогами по дорожке и гордо сообщала маме о своих познаниях «о природе и дожде». Ольга кивала, но о петрикоре слушала вполуха. Она устала от жизни в деревне и постоянного безденежья. И еще ей хотелось замуж. Ей грезился мужчина, который полюбит ее и примет со всеми ее проблемами, старой матерью и дочкой, не похожей на нормальных людей. Ольге мечталось, что этот воображаемый мужчина наконец материализуется и возьмет на себя ответственность за ее жизнь.

– Мама, смотри! – закричала Лу и подбежала к ели, рядом с которой бордовым цветом рдела тонкая осина. Под елью красовался толстоногий белый гриб. Лу ловко сорвала его.

– Дочка, —сказала Ольга, —грибочки нужно срезать. Иначе грибница исчезнет.

– Нет, мамочка. Это не так. В старину все ходили в лес и рвали грибы. Так и говорили друг другу: «Пойдем в лес, нарвем грибочков».

Ольга не хотела спорить. Лу побежала дальше, на свою заветную грибную поляну. Ольга осмотрелась: вокруг красиво, спокойно, даже торжественно. Рядом раздался стук – задолбил дятел. Под ногами в траве запрыгала толстая жаба. Из жирной пахучей земли вылез дождевой червь. Ольга вдохнула полной грудью свежий осенний воздух и ощутила блаженство. Солнце выглянуло из-за тучки, заскользило лучами по лесу. Ольге вдруг сделалось радостно, и она в душе посмеялась над теми пустыми, вымышленными глупостями, которые она себе напридумывала. Она поправила косынку и поспешила вслед за дочкой. Лу укладывала в корзину очередных крепышей – белые грибы.

– И вот еще, мамочка, смотри – подосиновик! – Лу протянула гриб.

Ольга взяла подосиновик за упругую шершавую ногу, понюхала глянцевую красную шляпку:

– Как же хорошо тут, Лу.

– Я очень-очень люблю лес. Мы никогда отсюда не уедем? Правда?