— Что это даст тебе?

— Мне любопытно.

Она проигнорировала его, вернув свое внимание к виду по ту сторону окна, где городская обстановка переходила в сухой, каменистый пейзаж.

— Давай заключим сделку.

— Что за сделку? — заинтригованный, спросил Райли.

— Ту, в которой я говорю тебе, куда мы едем, а ты в ответ рассказываешь мне, что находится в той записке, которую посыльный положил тебе в карман.

Райли подумал было отрицать это, но только пожал плечами.

— У меня не было возможности ее прочитать, — наконец признался он.

Ноэми приподняла брови:

— В таком случае, чего же ты ждешь? Не держи меня в напряжении.

Райли наклонился влево, чтобы получить доступ к правому карману скованными руками. Сидевший напротив головорез с лицом боксера, осторожно потянулся к кобуре, которую он носил под курткой, и, сделав гримасу, которая, должно быть, означала улыбку, обнажил набор зубов с серебряными резцами.

Алекс медленно вытащил записку, а когда головорез попытался отобрать ее у него, он сунул ее в рот и стал усиленно жевать.

Ноэми не смогла сдержать смех.

— Ха-ха-ха! Прелестно! — со смехом прокомментировала она, казалось, совершенно не озаботившись тем, что он только что сделал. — Этого я не ожидала.

Райли вытер ладонью губы:

— Я же говорил тебе, что голоден.

— Это так. Надо было пораньше остановиться на завтрак.

— Твоя вина. Так что ты должна сказать мне, куда мы направляемся.

Все еще улыбаясь, Ноэми выглянула в окно и ответила:

— Не стоит. Мы почти на месте.

Алекс тоже выглянул в окно и сразу же увидел изношенный французский флаг, развевающийся на флагштоке, и большой деревянный плакат, на котором он с упавшим сердцем прочитал: «Аэродром Оран».

Обе машины проехали мимо пустой будки, где несколько лет назад, когда это еще был главный аэродром города, у входа на территорию стоял охранник. Райли заметил взлетно-посадочную грунтовую полосу, длиной чуть более километра, ориентированную с юга на север и резко оканчивающуюся обрывом, обращенным к морю.

Переехав взлетно-посадочную полосу, они направились прямо к комплексу аэродромных зданий, состоящему из небольшой, очевидно заброшенной, пожарной части, пары ангаров, в которых дремали два самолета, которые, казалось, никогда больше не взлетят, и старого терминала аэровокзала, на крыше которого возвышалась кривая антенна, а на темном фасаде с разбитыми окнами все еще читалась надпись Bienvenue à Oran[30] большими красными и зелеными буквами.

Машины остановились в облаке пыли перед мрачным зданием терминала с облупленными стенами. Дверь салона со стороны Райли открылась, и сидевший напротив головорез кивнул ему.

— Выходи! — прорычал он стальным голосом.

Алекс повиновался не оказывая сопротивления. Он кожей ощущал жар солнца, песок пустыни, несомый ветром, и дышал насыщенным солью морским воздухом. Его разум метался в поисках выхода, выхода из той ситуации, в которой он очутился — самостоятельно и тупо. Не впервые он полагал, что умнее, чем был на самом деле, но сейчас все указывало на то, что это будет последний раз.

Ноэми обошла машину и встала рядом с ним.

— Пройдемся, пока ждем самолет, — сказала она, взяв его за руку.

— Как перед смертной казнью, — ответил Алекс, безуспешно пытаясь казаться равнодушным. — Очень своевременно.

Ноэми хмыкнула:

— О, прошу, не будь таким мелодраматичным.

— Прости. Я не хотел беспокоить тебя своими маленькими проблемами.

— Так-то лучше. Сарказм намного веселее.

— Ну, мне не очень-то смешно.

— Это потому, что ты не видишь ситуацию с моей точки зрения.

— С точки зрения извращенного убийцы?

— Прошлой ночью ты не жаловался на мои извращения, — напомнила она, прижавшись к капитану так, как будто они были влюбленной парой.

Райли решил не отвечать честно:

— Я хотел посмотреть, как далеко ты сможешь зайти.

— Это неправда, — ответила она. — Ты хотел увидеть, как далеко ты способен зайти.

После паузы Алекс признался:

— Возможно, ты права.

— И ты это выяснил? Как далеко ты смог зайти?

Райли сдержал улыбку:

— Разве это не очевидно?

Он мрачно фыркнул, оглядываясь вокруг. Она также взглянула на бесплодную землю, которая их окружала.

— Так не должно было быть, — еще более мрачным тоном сказал он.

— Ты знал, чем рискуешь.

— Это заставляет меня чувствовать себя еще глупее.

— Не вини себя. Ты не первый, кто умер за меня.

Алекс взглянул на нее.

— И ты не задирай так нос, — снисходительно ответил он. — Ты знаешь, что все, что мне было нужно, это пробирка.

Ноэми понимающе кивнула:

— Да, я знаю. Но я не понимаю, почему ты так рискнул, чтобы получить это. Особенно если учесть, что она была у тебя с самого начала.

Капитан пожал плечами и пояснил:

— Я не хотел ни того, чтобы Марч узнал о моем обмане, ни того, чтобы он отдал пробирку нацистам.

— Так вот оно что… — недоверчиво ответила она, усвоив его слова, и, остановившись, повернулась к нему лицом к лицу. — Так это было не из-за денег, а по идейным соображениям.

Алекс поморщился:

— Извини, что разочаровал тебя.

— Но это же глупо. Принципы не стоят жизни, тем более собственной.

— Если нацисты выиграют войну, это уже не будет вопросом принципа — это будет вопросом выживания. Для них весь остальной мир делится только на рабов и подлежащих уничтожению.

Ноэми небрежно взмахнула рукой, отклоняя его доводы.

— Тебе это не может быть известно. И во всяком случае, — она изящно наморщила нос, — ты не доживешь до этого.

Оглянувшись, он увидел, что, хотя они отошли на сотню ярдов от здания аэровокзала, один из телохранителей следовал за ними на расстоянии выстрела. Любая попытка убежать или схватить портфель, который все еще был прикован цепочкой к запястью Ноэми, закончилась бы лужей крови на взлетно-посадочной полосе.

Она поняла, что происходит в голове Алекса, и, отступив на шаг, сказала:

— Мое предложение все еще остается в силе. Ты мне нравишься несмотря ни на что, и я хотела бы знать, что ты избавишь себя от участи, которая ждет тебя в Испании. — Она сделала паузу и раздраженно добавила: — Я не хочу чувствовать себя виноватой.

— Это было бы ужасно.

— Решайся, я сделаю это для твоего же блага. Не трахай меня.  

Райли с хитрецой приподнял бровь:

— Тебе не кажется, что для этого уже немного поздно, а?

Ноэми медленно кивнула, словно не могла поверить в такую допущенную ею глупость.

— Ты все еще думаешь, что твои друзья придут спасти тебя? — спросила она, подняв голову.

Алекс посмотрел в сторону входа на территорию, но там никого и ничего не было.

— Нет, — признал он. — На самом деле нет. Но быть застреленным сейчас тоже не хочется.

— Обещаю тебе: это будет быстро, — возразила она, вытаскивая «Беретту» из кармана и направляя ствол ему в голову. — Ты будешь мертв прежде, чем упадешь на землю.

— Очень заманчиво, — ответил Райли, опасаясь, что она сама решится на выстрел, — но я очень суеверно отношусь к выстрелам в голову.

Ноэми несколько секунд колебалась, и наконец, против воли, убрала пистолет.

— В конце концов... надеюсь, ты знаешь что делаешь, — пробормотала она. — Я сделала все, что в моих силах.

— Ты просто ломоть хлеба для голодающего.

Не обращая внимания на насмешку, Ноэми посмотрела на него, как на больную собаку, которую нужно зарезать. Затем она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Долгий и искренний поцелуй. Прощальный поцелуй.

— Хотя ты не поверишь, — прошептала она ему на ухо еле слышно, — но мне очень жаль.

Она отступила на шаг, установив между ними определенную дистанцию. Это был ее способ выразить то, что они никогда больше не прикоснутся друг к другу.