– Просто девушка, – сухо ответил я.

Игорь мне не поверил и начал листать скетчбук. По его лицу я понял, что он наткнулся на тот рисунок, где эта же девушка стоит за баром и переливает коктейль из шейкера в бокал.

– Это та барменша что ли? – с едкой усмешкой спросил он. – Ты запал на нее?

Немного поразмыслив, я кивнул. Не было причины скрывать от него этот факт.

– Ну так в чем проблема? Пригласи ее куда-нибудь, а потом сделай то, что ты обычно с ними делаешь.

– Серьезно? Это откуда ты такой умный взялся? – саркастически спросил я. – Я уже пробовал. Не помогло. Она даже на тачку мою не повелась.

Игорь слегка приподнял бровь, из-за чего проступили небольшие морщины на его покатом лбу. К слову, внешность у него была не совсем обычная. Его массивный подбородок и ярко выраженные скулы всегда привлекали внимание. Волосы у него были русого цвета, а глаза карие. Что отличало его, так это его рост. Игорь был под два метра. Можно было сказать, что он выделялся из толпы.

– Ну предложи ей денег. Если она работает в этой забегаловке, они ей по-любому нужны.

– Ну а потом?

– А что потом? Я уверен, как только ты переспишь с ней, интерес сразу же пропадет. Разве не так с тобой всегда и бывало?

Я слегка задумался.

– Ну это какой-то бред. Она же не проститутка, – сухо сказал я и забрал обратно свой скетчбук.

Прошло пару дней. Мое утро начиналось как обычно. Я быстренько собралась и отправилась в кафе, на работу. Но дойдя до остановки, я встала, как вкопанная. Там сидел, дыханием грея руки, тот парень, который так взбудоражил мое сознание накануне. Я сделала вид, что не заметила его, и зажала в зубах сигарету. Не успела я поднести зажигалку к ней, как он вырвал сигарету у меня изо рта и сломал ее со словами:

– Завязывай! Это вредно.

Я откровенно не понимала, что все это значит. Больше всего курящего человека бесит, когда ломают его сигареты, но я на этот раз тактично промолчала.

Кстати, парень показался мне достаточно красивым. Он был выше меня ростом, со светлыми волосами и глазами, которые так нахально блестели.

Меня почему-то всегда раздражало, когда люди смотрели мне в глаза, особенно посторонние. А он как раз этим и занимался. Я расценивала это как какое-то вмешательство в личное пространство.

– Что, второй акт того ночного спектакля пришел разыгрывать? – холодно и сухо произнесла я.

Услышав свой же голос, я подумала, что, если б кто-то со мной так разговаривал, мое тело бы наверняка бы покрылось мурашками.

– Послушай. – Он схватил меня за плечо рукой. – Я слишком много выпил, и ничего не помню…

– Завидую, – перебила я. – Я вот помню всё. – Выдернув свое плечо из его клешни, я встала в ожидании автобуса.

Мне было абсолютно наплевать, что он так хотел мне сказать. Я вообще не видела никакого смысла в общении с ним. Это отнимало мое время и нервы.

– Ну извини меня, – пробормотал он.

Я проигнорировала.

– Ты вообще слышала, что я сказал? – уже более требовательным тоном произнес он.

Я снова не посчитала нужным отвечать. На какое-то время повисла неловкая пауза. Точнее она была неловкой только для него, потому что для меня это было всего лишь мгновение тишины.

– Что, повыебываться любишь, да?

Вот такой вопрос меня заставил даже повернуться к нему лицом. Я, честно говоря, не знала, что на это ответить. Он каким-то требовательным тоном пытался от меня чего-то добиться.

– Ну, допустим, – процедила я.

– Чего ты хочешь? Машину? Денег? Сколько ты хочешь?

Я нахмурилась, не до конца понимая, что он имеет в виду.

– Это ты мне сейчас секс за деньги предлагаешь?

На этот раз молчал он.

Серьезно? Серьезно, блять? Пускай, я находилась не в лучшем финансовом положении, но соглашаться на такое я не собиралась. Меня не так воспитывали, чтоб спать с первым встречным за деньги. Пиздец. У меня просто не было слов.

Я влепила ему смачную пощечину, от которой его щека покраснела. Очень кстати подъехал мой автобус, в который я, не раздумывая, запрыгнула.

Это был до жути странный разговор. Я абсолютно не понимала, что заставляет человека так вести себя.

К счастью, в этот день в клубе я не работала. У меня был выходной. Хоть один вечер я могла побыть с сестрой: приготовить ей нормальный ужин, посмотреть телевизор, уложить спать вовремя. Она была рада тому, что я находилась дома, потому что порой ей было страшно засыпать одной в пустой квартире.

– Что будем смотреть? Выбирай, – сказала я ей, насыпая в чашку чипсы.

– "Гравити Фоллз" хочу.

– Ну давай.

Мы сели на диван, укрылись пледом. Я спросила, как у нее дела в школе, на что она ответила, что все в порядке. Через некоторое время Настю начало клонить в сон, и пришлось отнести ее в комнату. Уложив ее спать, я отправилась мыть посуду. В квартире было так спокойно. Теплым светом горел торшер, которому было уже много лет. Работал телевизор. Окна были занавешены плотными шторами, через которые не пробивалась эта пугающая ночная темнота.

Вдруг я услышала крик сестры из комнаты. Бросив свое занятие, я сорвалась с места и побежала к ней.

– Что случилось?

Она плакала.

– Мне приснилось… Мне опять… приснился тот день, – всхлипывая, сказала она.

Я села на ее постель и, обняв ее, начала поглаживать по голове, чтобы успокоить. Ей порой снились кошмары. Кошмары, повторяющие тот день, когда они погибли. Настя была в школе, когда за ней пришел директор и снял с уроков. Я забрала ее. Именно мне пришлось все ей рассказать. Я видела тот ужас в ее глазах, когда маленький детский мозг не мог осознать то, что люди, которых она знает всю свою жизнь, с которым проводит больше всего времени, больше не придут… больше никогда не заберут ее из школы… больше не поцелуют на ночь. Даже мой мозг не справлялся я этим осознанием…

На похороны я Настю не пустила по советам психолога, к которому я водила ее еще год. Мне казалось, что рано или поздно этот кошмар закончится, но он только начинался. Она не перестала чувствовать боль от потери близких людей. Она научилась жить с болью.

А я… Я практически разучилась плакать. Что бы ни происходило с моей жизнью, я не могла плакать. Сначала было очень больно… будто даже воздух, которым я дышала, колол тысячами игл одновременно. Затем наступило какое-то пограничное состояние между болью и равнодушием. И вскоре после этого равнодушие охватило меня полностью. Безразличие к страданиям поселилось во мне, и я не могла от него избавиться. А может, даже и не хотела… Так стало проще.

– Полежать с тобой? – спросила я, на что уже почти успокоившаяся сестра кивнула.

Так мы и проспали вместе всю ночь.

Я на время забил на все и улетел на Сейшелы. Там я только купался в теплом Индийском океане, пил коктейли, постоянно ел, рисовал… и немного писал. Я решил завести дневник, в котором, в основном, рефлексировал и размышлял о своей жизни. Такие поездки всегда заставляли меня задуматься о том, кем я являюсь на самом деле. Мне очень хотелось найти себя, но пока не удавалось уловить эту паутинку, которая привела бы меня к ответу на вопрос: кто я такой. Я понятия не имел, ради чего я живу. У меня не было никакой цели в жизни, в отличие от моих друзей. Я не горел желанием чего-то добиваться.

Если честно, мне всегда нравилось просто создавать что-то красивое. Рисовать, например, но я не считал это своим призванием, а относился к этому только как к увлечению.

Алиса никак не выходила из моей головы. Я пытался бороться с этим, но все равно предо мной стоял ее образ в белой майке и короткой клетчатой юбке. Мне казалось, что она интересует меня только потому, что кажется слишком недоступной.

С детства родители воспитывали меня так, что нужно добиваться своих целей, вот мне и было неприятно думать, что я отступаю.